Наследник огня и пепла. Том IХ (СИ) - Добрый Владислав

Я внял этому вежливому намёку на то, что разговор пора сворачивать. Пока мы говорили, писцы вились вокруг Вокулы с «амбарными книгами» — сведёнными в таблицы списками имущества семьи Итвис. Простое улучшение, помноженное на талант Вокулы, позволило нам кратно увеличить оборот. Раньше Итвис кормились с Караэна, не слишком отличаясь от братков девяностых: прямые «подарки», «законная доля» с определённых операций. Выходило на тысячи, а иногда и на десятки тысяч дукатов в год — умопомрачительная сумма.

Сейчас Вокула ворочал активами почти на пятьсот тысяч дукатов.

У него было двое особо одарённых аутистов, которые раз в месяц приезжали и вникали в дела. Один жил в Горящем Пике, второй — в старом семейном замке, Буреломе. Они должны будут подхватить дела, если с Вокулой что-то случится. Не дай Император.

Я как-то тоже попытался вникнуть, чтобы держать руку на пульсе. Начал с простого — большого участка земли рядом с Караэном, который оценивался примерно в полторы тысячи дукатов. Земля примыкала к Горящему Пику, но Вокула решил сдать право на её обработку общине одного городка, установив твёрдую аренду: зерно, бобовые и ещё кое-что.

При моём отце на этом бы и остановились. Но при мне и Вокуле, одновременно с этим земля была заложена купцу из Отвина, который на эту сумму снарядил корабль. Команду для корабля предоставила семья Кант, чей глава погиб под Вириином — пролил за меня кровь, как ни крути. А вот его младший сын ушёл в плавание на моём корабле. Если он вернётся — доходов от продажи привезённых товаров должно хватить, чтобы купцу выплатить стоимость судна и ещё четверть сверху.

Но и это не всё. Сам урожай с этой земли уже был продан… купцу из Караэна. В этом году ожидали неурожай, а значит — рост цен. К тому же, ужас, что оставил после себя Костяной Город, разорил немало хозяйств в контадо. Многие горожане, у которых там жили родственники, остались не то что без кур, а без хлеба. Это уже взвинтило цены, и они так и не вернулись к «докризисным» — сначала после Гонората, потом после моей армии…

С караэнского купца оплата была взята не деньгами, а товарами. Он уступил свой заказ у гильдии ткачей, который сделал ещё в том году. Готовое сукно должны были отгрузить весной. Гильдия не торопилась покрывать весь спрос — держала цены, поэтому заказы шли в очередь. И вот эта весенняя партия, обещающая быть особенно прибыльной (зимой в Королевство ходят только самые отчаянные из-за штормов), уже была заложена под…

На этом месте я прервал своего казначея.

В общих чертах я понял: в этих талмудах нет живых денег. Потребуются годы, чтобы превратить эти взаимные долги в звонкую монету. Хотя даже не знаю, есть ли в Караэне вообще столько серебра и золота. Но сумма в полмиллиона — не считая земель, замков, пары городков и живой монеты в сокровищницах — всё равно меня успокаивала. И внушала надежду на завтрашний день.

Итак, Вокула мягко намекнул на то, что ему пора заняться делами и покосился на амбарные книги. Я встал и направился к выходу. Вокула вскочил и забежал вперёд — окликнуть меня он, разумеется, не мог. Я, разумеется, его подождал. Когда он шагнул в поле зрения, он вежливо поклонился — ну, как бы я же отвернулся, значит память «обновилась». Ладно, на самом деле сложный этикет — вещь полезная. Реально легче работать, когда есть правила. Не галдят, говорят по очереди и только после разрешения. Удобно. Я кивнул.

Вокула сцепил пальцы и извиняющимся тоном сказал:

— Не думаю, что сеньор Фанго станет упоминать об этом в своём отчёте…

Я продолжал смотреть на него спокойно, без эмоций. Примерно так выглядят интриги. Просто капаешь на мозг власть предержащему про своего соперника день за днём, пока не сформируется нужное мнение. А критический момент властьимущий поступает неоправданно жестко, потому что ты уже подготовил почву. Я старался на это не вестись. К тому же, Фанго, уж на что скользкий тип, сбе такого никогда не позволял. Его суждения о людях были подчеркнуто нейтральны. Вокула бросил на меня внимательный взгляд ища реакцию. Не нашел её и заторопился продолжить:

— Однако я теперь понимаю, что может вас заинтересовать, мой сеньор. Вы, конечно же, помните, что во время Тёмного дня дали Университету указание создать летающую машину? Так вот, они не оставили этих попыток. Я это знаю, потому что Университет оплатил постоянное присутствие четырёх лекарей. Лечат, в основном, переломы. Падают с неба. Хе-хе… Простите. Говорят, это забавно. Возможно, вам будет интересно посмотреть…

— Вы правы, сеньор Вокула, — кивнул я. — Мне любопытно.

До ужина ещё было время, так что я наскоро собрался — накинул кольчугу поверх поддоспешника — и отправился в Университет налегке. Почти один. Кроме меня, Сперата, Вокулы, двух щитоносцев-телохранителей и трёх слуг, было ещё человек десять — кто оказался поблизости.

Дукат, пронырливый гадёныш, догнал нас уже у Старого города и тут же начал натужно шутить, пытаясь что-нибудь из меня выудить. Он это делал весь последний месяц. То ли проигрался, то ли влез в долги. Я уже хорошо видел такое в людях. Я его игнорировал. Поэтому он переключился на Сперата.

Это было даже кстати — Сперат последнее время чот приуныл. Пусть хоть Дукат развлекает его разговорами. Вытаскивать Гвену он пока не просил, и я не поднимал этот вопрос. Моя внутренняя чуйка требовала не лезть — кто его знает, что там у них в аду сейчас творится. Может, нажрались и спят. А может нет. У меня вообще было странное ощущение, что Гвена и сама о себе даст знать. А может, просто мне нужно было переосмыслить свое отношение к этому милому зверьку.

Во внутреннем дворе Университета меня ждал сюрприз. Как и всё, к чему приложил руку караэнский учёный, он был одновременно поразительным, нелепым и потенциально смертельно опасным.

На специально укреплённой площадке из грубо подогнанных кривых досок стоял объект, который мои сопровождающие из университетских лекторов поспешно нарекли «воздушной повозкой». По сути — огромная деревянная бочка, обвитая ремнями, с приделанными по бокам лопастями, напоминавшими крылья. К крыльям вели ременные передачи от хитрого агрегата, который судя по колесу с рукоятями приводился в движение мускульной силой. Всё это держалось на помосте, куда вели две массивные лестницы, и было снабжено то ли хвостом, то ли рулём. На боку виднелась грубо выцарапанная надпись: «Ночной горшок лектора Фро». Студенты, они везде одинаковые. Надпись пытались закрасить местной хреновенькой краской, но она все равно отчетливо из под краски проступала. Ниже, уже, краской, стояла размашистая надпись «Третий». Вокруг суетились студиозы и лектора, с пыльными тетрадями и свитками, машущие друг другу и разве что не избивающие друг друга своими «расчётами», или что у них там на пергаменте. Один старик в зелёной мантии с пришитыми к локтям мешочками от зерна подскочил ко мне, крайне грубо мне сунул под нос модельку птицы.

Прежде чем спохватившийся Сперат и мои щитоносцы довольно грубо отшвырнули его прочь, он успел крикнуть:

— Размер! Главное размер! Размер имеет значение!

Я поднял с камней мостовой выровненную им фигурку. Это была деревянная пустотелая птица со слишком короткими крыльями. Судя по фигуркам людей внутри пустотелого «тела», размером с автобус. Я аккуратно положил фигурку на подоконник, заваленный бумагами.

— Сперат, не надо, — едва успел скомандовать я, когда заметил как Сперат заносит руку для удара по прорвавшемуся ко мне прожектеру.

Эта небольшая демонстрация необходимой степени уважения волшебным образом привела внутренний дворик университета в порядок. Меня со всем почтением провели к ректору Бруно. Грозно топающую и лязгающую доспехами свиту я оставил за дверью его кабинета.

Кабинет оказался всё тем же. Большой дубовый стол, книжные шкафы, балки под потолком — «средневековый лофт», как я в первый раз про себя это назвал. Даже кресло, в котором обычно восседал Фро, по-прежнему стояло у камина. Я вспомнил прошлого ректора — в шелковой ночной рубашке, расшитой шестиконечными звёздами, с колпаком и накинутым меховым плащом. Сонный, растерянный, но безукоризненно вежливый. Немного стыдно стало, как будто я увидел кого-то в пижаме и понял, что он больше не вернётся.