Ненужная жена. Хозяйка лавки "У блюдечек" (СИ) - Князева Алиса

Что ж, пока всё выглядит неплохо.

Следом сложное — снять и перевернуть заготовку, в этом мне помогает струна. Будущий чайник почти не помялся, хотя выправлять его всё равно придётся. Тут уже круг в помощь. Корректирую форму, пока не получаю красивый силуэт.

Снова иду к столу и скручиваю ручку и носик. Самые сложные части на мой вгляд, но к этому моменту я уже достаточно расслабилась и погрузилась в работу, чтобы не отвлекаться и думать, достаточно ли идеально.

Виток за витком укладываю жгуты по кругу, наращивая стенки. Каждый слой тщательно приглаживаю. Форма постепенно проявляется, словно выплывая из тумана.

— Здесь будет изгиб, — шепчу я, нежно надавливая на середину. — А тут расширение…

Глина отзывается на каждое прикосновение. Она уже не просто материал — она часть меня, продолжение моих рук. Самовнушение, конечно, но мне нравится.

Перед тем как закрепить носик, проделываю семь отверстий, которые станут фильтром, и прикрепляю на них носик, затирая швы. Выглядит всё ещё хорошо. Угол правильный, струя будет литься ровно, без брызг и подтёков.

В процессе работы смачиваю чайник, с тоской вспоминая пшикалки, которыми так удобно было пользоваться…

Крышечка — отдельное искусство. Она должна идеально подходить к горлышку, но при этом легко сниматься. Делаю небольшой бортик, который войдёт внутрь. Сверху украшаю шишечкой-держателем.

Последние штрихи — текстура поверхности. Лёгкими движениями пальцев создаю едва заметный рельеф, придающий чайнику особый характер. А после украшаю тельце образами цветов и листьев. Даже если покрасить и заглазурироать не смогу, всё равно будет красиво.

Отстраняюсь, разминая затёкшие пальцы. Сколько прошло времени? В окно уже льётся закатный свет, окрашивая мастерскую в тёплые тона.

— Красиво, — мурлычет Перец, разглядывая готовый чайник.

— Теперь нужно дать ему отдохнуть, — говорю я, бережно переставляя работу на стеллаж. — А завтра…

Завтра я постараюсь сделать глазурь. И только потом — обжиг, самый ответственный этап.

Смотрю на свои перепачканные глиной руки и улыбаюсь. Давно я не чувствовала такого удовлетворения от работы. Словно вернулась домой после долгого отсутствия.

— Ты скучала по этому? — спрашивает Перец, когда я направляясь к умывальнику.

— Да, — отвечает он просто. — Когда ты работаешь, то живёшь по-настоящему.

В этой маленькой мастерской, наедине с глиной и своими мыслями, я, наконец, чувствую себя собой. Здесь нет места страхам и сомнениям. Есть только я, мои руки и древнее искусство, передававшееся из поколения в поколение.

Завтра чайник обретёт свой окончательный облик. И…

— Э, слышь⁈ — раздаётся откуда-то сверху. В первую секунду кажется, что из дома. — Тут чё, никого нет?

Я замираю. Голоса доносятся с улицы. У меня открыто окно, так что я хорошо их слышу.

Рабочие уехали ещё днём. Даже если кто-то из них вернулся в дом за чем-то забытым, ни один не обращается подобным образом.

— Да тут должна быть. Сам глянь!

— Ага, теперь точно не просто развалюха

Голоса явно мужские, что то-о-о-онко намекают, что мне самой не справиться. Мне… говорили, у дома есть какая-то магическая защита?

Глава 30

Эридан Морнел

Слушаю доклад бригадира вполуха, рефлекторно кивая в нужных местах. Что-то про новую крышу, укрепление стен, замену полов… Какая, в пекло, разница? Она не первая, для кого я делаю что-то такое, и, честно говоря, мне давно уже плевать. Всегда было плевать на подобные вещи, лишь бы удобно и безопасно.

Мысли снова и снова возвращаются к ней. К Элизабет.

— … и вывеску новую сделали, как просила, — продолжает бригадир, теребя край своей куртки. — Название странное, конечно. Но леди Элизабет сказала, что согласовала, и вы всё одобрили.

Снова киваю. Не помню, чтобы согласовывала, ну да плевать.

— Только…

— Что? — я, наконец, фокусирую на нём взгляд.

— К ней сосед ходит, — мнётся работяга. — Почти каждый день. Парень…

Внутри вспыхивает глухое раздражение. Подавляю желание швырнуть что-нибудь в стену. Договор о расторжении брака был составлен таким образом, чтобы моя бывшая выглядела несчастной и страдающей женщиной, от которой отказался Я, и теперь она ведёт скромный образ жизни, горюя по упущенном спасителе.

Мне никогда не было дела до них, да никто и не пренебрегал этим правилом. А теперь выходит, что Элизабет, в комплект ко всем своим странностям ещё и жизнью наслаждается? Как будто не я её бросил, а она от меня ушла?

Нет уж. Так не пойдёт. Кажется, стоит напомнить этой девчонке, что мои слова — не пустой звук.

Отпускаю бригадира коротким жестом. Подхожу к окну, глядя на вечерний город. Пятая? Или их больше? Сложно посчитать, я и перерывы делал, чтобы немного отдохнуть и попробовать жизнь свободного мужчины. До неё были другие — красивые, покорные, готовые терпеть мой характер ради богатства и статуса. Но рано или поздно я уставал от их покорности. Хотелось чего-то нового, свежего…

А теперь? Просите и вам дано будет? Да уж.

Проклятая метка не даёт покоя — зудит, напоминая о том, что она где-то там, живёт своей жизнью. К тому же утащив мой артефакт.

Может, если я его заберу, грёбаная метка исчезнет? Вдруг всё это ошибка и каким-то образом проявление метки объясняется не истинной связью, а именно влиянием артефакта?

Его мне в любом случае следует достать. Пока эффект незаметен, но я пользуюсь силой каждый день, и мне нужно, избавляться от отката. С моей работой не получится долго это игнорировать, иначе я очень скоро окажусь на месте Рейнира.

Да, меня многое злит в Элизе. И то, что она разбила и забрала мой артефакт, и то, что даже развестись нормально не получилось. Ещё и мелкая ведьма посмела мне перечить! Мне!

Сжимаю кулаки, чувствуя, как магия бурлит внутри. Гордость… Моя сила питается ею, делает меня сильнее. Но она же и проклятие. С каждым годом всё труднее терпеть рядом кого-то, кто может сказать «нет».

— Милорд? — в дверь заглядывает секретарь. — К вам посетитель…

— Позже, — обрываю его. — Я занят.

Возвращаюсь к своим мыслям. Обычно я оставлял бывшим жёнам достаточно, чтобы не умерли с голоду. Это казалось… правильным. Но Элизабет… Раньше я просто находил новую женщину, и всё начиналось сначала. Сейчас даже мысль об этом вызывает глухое раздражение. Словно что-то сломалось в отлаженном механизме. Я ведь мог бы оставить её в качестве постоянной любовницы и всё. Просто чтобы поддерживать себя в форме, но не хочу. Влияние метки?

Провожу рукой по лицу. Может, дело в возрасте? Устал от карусели? Или… Нет, не может быть. Я не мог привязаться к этой дерзкой девчонке.

Память услужливо подбрасывает картинку: её глаза, когда она впервые осмелилась мне возразить. Не испуганные, как у других. Яростные. Живые.

— Проклятье! — рычу я, резко отворачиваясь от окна.

Надо что-то решать. Так не может продолжаться вечно. Либо вернуть её и наказать за неповиновение, либо… либо что? Впервые в жизни я не знаю, как поступить.

Привычный мир рушится, рассыпается как карточный домик. А я стою посреди обломков и не могу понять — то ли собирать их заново, то ли позволить всему сгореть дотла и начать с чистого листа.

Но для начала надо вернуть артефакт. Это дело принципа. Вопрос чести. И плевать, что там нашёптывает противный внутренний голос о том, что дело совсем не в артефакте…

— Милорд Эридан? — голос за спиной заставляет меня резко обернуться.

В дверях стоит высокий, худощавый мужчина в тёмно-синем камзоле с королевской вышивкой. Советник. Проклятье! И я не почувствовал постороннего?

— Прошу прощения за вторжение, — он легко кланяется, — но дело не терпит отлагательств.

Внутри нарастает глухое раздражение. Когда разговор начинается с подобного, у нас проблемы.

— На северной границе… проблемы.

Что и следовало ожидать.

— Какого рода? — спрашиваю холодно, хотя уже догадываюсь.