Охотники за дурью (СИ) - Путилов Роман Феликсович

— Ладно, Антон, ты не серчай за дверь, но только в следующий раз…

— Паша, да хочешь забожусь, что я не знал ничего? Меня в то раскрытие, вообще, пятым, последним вписали, и по факту уже сообщили, когда вся информация в ИЦ ушла…

— Паша. Зайди ко мне…- на пороге появилась следователь Юля, не помню ее фамилию, из новеньких, симпатичная девушка с замученными глазами: — Мне тебя по Лепехину надо допросить, а то он жалобами на тебя всех закидал, а я даже не знала, что ты там присутствовал…

— Пару лет назад я бы, наверное, сказал, что я тут вообще не при чем. Что официально задержание проводил, присутствующий здесь оперуполномоченный Коробов, но видимо уже старею, норов свой перестал показывать. Поэтому я встал, улыбнулся девушке и сообщил. Что я с удовольствием отвечу на все вопросы такого очаровательного следователя.

— Паша, я не поняла, как так получилось… — добрая девушка Юля, обрадованная, что я ей попался, сунула мне карамельку и стакан чаю: — Ты по делу не проходишь, а Лепехин пишет, что ты ему эту сумку с наркотиками подсунул.

— Интрига начальства… -я сделал глоток обжигающего чая — от непроклеенных окон тянуло холодом: — Как премию получать, так более достойные товарищи имеются, а перед прокурором отписываться — так и Громов сгодиться. В общем, записывай — я получил оперативную информацию, что гражданин Лепехин…

— Ну, сочувствую, Паша…- Юля протянула мне протокол допроса: — Но я тебе даже помочь ничем не могу. У нас в карточке на расследованное преступление даже нет графы, кто из оперативных работников его раскрывал…

— Да не надо ничего, Юля. — я расписался во всех положенных местах: — А копию кассеты, как у Лепехина наркотики изымал, я тебе завтра занесу, там убедишься, мог ли подбросить такой большой пакет с наркотой в спортивную сумку, которая у Лепехи была одета под куртку. Только прокурорского оператора, что вел съемку, тебе придется самой выискивать. Я его не знаю, и контактов не имею. Его прокурорский следователь Кожин с собой привозил.

— Слушай…-я обернулся к следователю: — А ты не знаешь, что там с мужиком, которого я подстрелил? В сообщении из больницы написано — неизвестный, в материалах, что прокуратура «заштамповала», тоже самое. Он же у тебя по делу, как свидетель или соучастник долен проходить. Он какие показания дает?

— Ни какие он не дает показания… — пожала узкими плечами Юля и у меня сердце ухнуло вниз.

— Что, умер, все-таки? — не скажу, что прям было жалко охранника наркобарыги, но, все же, живая душа.

— Не знаю. Он, пока был в реанимации, на контакт не шел ни с кем, а, когда его в обычную палату спустили, он ночью исчез. Дежурная сестра вышла, а когда вернулась, его койка в коридоре пустой оказалась. И никто ничего не видел.

— Спасибо…-механически произнес я, выходя из кабинета следователя. Это что-же получается? Есть материал, но нет заявления? И что будет делать мой приятель — следователь прокуратуры Кожин? А ведь еще наши должны провести служебную проверку по факту применения оружия? А человек, который единственно может заявить, что я был неправ, прострелив ему живот, «сделал ноги»… Какой интересный правовой казус.

На крыльце РОВД меня встречали. Две потрепанные жизнью личности, чей внешний вид не оставлял разнотолков в их пристрастии к запрещенным в гражданском обороте зельям.

— Слышь, начальник, ты Громов будешь? — серая, землистого оттенка рожа подозрительно зыркала по сторонам, как будто это был резидент нашей разведки и мы встречались глубоко в немецком тылу. В пяти метрах от крыльца РОВД, и десяти метрах от группы куривших милиционеров это было подозрительно вдвойне.

— Я тебя знаю?

— Главное, что мы тебя знаем. Мы слышали, что за серьезную информацию ты готов хорошего «сурового» отстегнуть?

Господи, это что за чучела, и кто им мог что про меня рассказать? На новом месте я подкармливал только Тимофея и… Тимофей никому ничего бы не сказал, он не дебил, а все остальные — это «голимое палево» и прямая дорога в тюрьму.

— Я вам, парни, могу предложить отстегнуть только посещение дежурной части РОВД, где установят вашу личность и, через три часа, выгонят пинками… — я ухватил обоих за рукава ветхих курток и стал подталкивать в сторону входа в РОВД. Ребятишки такого поворота сюжета не ожидали, да и сопротивляться в присутствии десятка сотрудников — так себе мысль, поэтому ребята лишь слабо упирались, и бубнили «Начальник, ты не прав».

Через час я почти убедился, что эти двое — не информаторы, а провокаторы. Вернее, кого-то они, безусловно, информировали, но не меня. Не бывают у таких антисоциальных элементов таких «чистых» биографий. Судимости то у них были, и не по одной, а дальше ребята превратились в образец гражданской доблести и полнейшего самоконтроля. Ни задержаний, ни приводов, просто мальчики –колокольчики. Видимо, работают на кого-то, и этот кто-то поставил на них «сторожок», чтобы если что, то сразу сообщали куратору. Такие, почти идеальные понятые или свидетели, которые дадут показания, к примеру, на меня, что я им продавал наркоту, или давал за услуги. А потом, прокуратура, делая вид, что можно бороться с наркотиками, но не касаться этого дурмана, возмущенно закроет меня лет на восемь, как обычного барыгу, не первую подобную историю я слышал. Осталось только выяснить, на кого работают эти ребята.

Заречный район.

Дверь мне открыла плотная женщина в засаленной сорочке. Мазнув по мне взглядом, она посторонилась и не включая электрического света, удалилась в комнату, буркнув кому-то «К тебе, опять менты», поле чего взвизгнули старые пружины, принимая на себя массивное тело.

В квартире стояла плотная, почти влажная жара. Больше всего хотелось выскочить из вонючей квартиры и бежать подальше на холод и свежий воздух.

Худой мужичок, весь расписной выцветшими тюремными наколками, на цыпочках выскочил из глубины квартиры и, не включая свет, начал торопливо одеваться, прикрыв тонкую межкомнатную дверь. Ну правильно, пять часов утра, а в комнате спит чутким сном могучих статей женщина. А вдруг разбудишь, а она про принца сон не досмотрела? Могут быть болезненные последствия.

Видя, что мужик в бодром темпе одевается, очень тихо причитая, что надо было гражданину начальнику предупредить его, что с утра будет работа, он бы ждал меня уже на улице…

Я вышел из квартиры, стоя спиной к фигуранту. Очевидно, что спросонья, он меня не узнал и считает, что за ним приехал кто-то из курирующих его оперов…

Вышли на улицу, двинулись за угол и тут мужчина, по паспорту числящийся Кондратьевым Николаем затормозил…

— А мы куда гражданин… ты? Вы?

Тихо было вокруг. Старые, двухэтажные дома смотрели узкими черными окнами, даже вездесущие собачники отсутствовали — местный народ такими глупостями не увлекался. За старым дровяным сараем мы были, как на необитаемом острове, вдвоем, как на необитаемом острове.

— Узнал? Хорошо. Ответишь на один вопрос и свободен. Кто тебя ко мне послал?

— Слышь, начальник, ты что задумал…- мужик шагнул ко мне, но, услышав щелчок снимаемого предохранителя, остановился.

— Ты чего творишь? Я сейчас заору…

— Ори. Охрипшим порешь.

— Тебя моя баба видела!

— Она даже глаза не открывала, когда мне открывала… Ха! Смешной каламбур.

— Слышь, командир, скажи, что тебе надо…- Кондратьев тяжело опустился в снег тощим задом: — Что за беспредел?

— Ты вопрос мой слышал? Говори и разбегаемся…

— Да от пацанов слышал, информацию вкусную хотел тебя скинуть, а то говорят, что у тебя «герыч» неразбавленный есть…

— Я вижу, что разговор у нас с тобой не получается. — я, не убирая пистолет, второй рукой достал бумажный сверток из газеты бесплатных объявлений и вытряхнул из него корявую тюремную заточку, исполненную неизвестным рукоделом из треугольного напильника и черной матерчатой изоленты.

— Подними. — я кивнул на корявую рукоятку, торчащую из наста.