Хозяйка заброшенной академии драконов (СИ) - Рин Касия

— Они ушли ни с чем, — говорю я, и голос звучит сипло. — Но это не победа. Они все записали. Все их замечания.

— Они ушли, понимая, что ты не сломалась, — поправляет он меня.

— Они ушли, понимая, что ты не сломалась, — поправляет он меня. Его голос, еще минуту назад резавший сталью, теперь звучит приглушенно, почти устало. — Это важнее любых их бумаг. Сегодня мы выстояли. Завтра Феликс придумает что-то новое.

Он прав. Это была не победа. Это была первая битва в долгой войне. Но мы выстояли. Вместе.

Я смотрю на него, на этого надменного, невыносимого дракона, который только что защитил меня не магией, а холодным, безжалостным разумом и своей герцогской властью. И вижу не просто союзника по необходимости. Вижу усталость в уголках его глаз, легкую проседь у висков, которую раньше не замечала. Вижу, как его рука непроизвольно сжимается в кулак, а потом разжимается.

И в этот миг что-то щелкает внутри. Стена недоверия, выстроенная из страха и боли прошлого, дает трещину. Он мог отступить. Мог использовать этот скандал, чтобы разорвать помолвку с наименьшими для себя потерями. Но он не отступил. Он встал рядом и отражал удары, как скала.

— Спасибо, — выдыхаю я.

Он молча кивает, отводя взгляд к высокому арочному окну, за которым медленно садится солнце, окрашивая стены академии в багрянец. Его профиль в этом свете кажется менее острым, почти… человечным.

И тогда решение приходит само. Внезапное, безумное, идущее наперекор всем инстинктам самосохранения. Но — верное. Я не могу идти дальше одна. Не с этой тайной.

— Кэрон, — мой голос звучит тише, и он оборачивается, уловив новую ноту в нем. — Есть кое-что. Я не показывала это никому.

Его брови чуть приподнимаются, но он не говорит ничего, просто ждет.

Я медленно подношу руку к шее, к тонкой серебряной цепочке, на которой висит маленький, ничем не примечательный кулон. Гладкий холодный камешек. Я всегда носила его с собой, с самого приюта, считая единственной памятью о прошлом. Но это была не вся правда.

— В день, когда я стала хозяйкой, мне передали эту книгу как моё приданое, — говорю я, снимая цепочку. Мои пальцы слегка дрожат.

Я кладу кулон себе на ладонь и концентрируюсь. Не на заклинании. На чувстве. На желании понять. На доверии к тому, кто стоит передо мной.

Теплая волна энергии, знакомая и чужая одновременно, исходит из центра ладони. Кулон начинает мягко светиться, его форма плывет, растет, меняется.

Холодный камень превращается в потрепанную кожу старинного переплета, инкрустированного потускневшим серебром и странными, нечитаемыми символами. Небольшая книга, размером с ладонь, но от нее веет такой древностью и могуществом, что воздух в холле снова становится густым, но теперь не от угрозы, а от тайны.

Я протягиваю ее Кэрону. Он не берет сразу. Его взгляд прикован к гримуару. И я вижу, как все его внимание, вся усталость мгновенно сменяются острым, почти хищным интересом ученого, магистра. Но не алчным. Нет. В его глазах читается узнавание.

— Откуда, — он начинает вопрос, но тут же обрывает сам себя, медленно, почти благоговейно протягивая руку. Его пальцы не касаются кожи переплета, они замирают в сантиметре от нее, словно ощущая исходящее от книги силовое поле. — Ты читала ее?

— Я пыталась, — признаюсь я. — Но текст не поддается. Знаки плывут перед глазами, не складываясь в слова.

Кэрон медленно опускает руку. Он смотрит то на книгу, то на меня, и в его взгляде чувствуется странное удивление.

— Потому что ты и не должна ее читать. Я думал тогда, что мне показалось.

Глава 39

— Что в этой книге такого? — поднимаю на мужчину свой взгляд, пытаясь найти ответ в его глазах.

— Теперь я понял почему ты стала хозяйкой этой академии, — кивает Кэрон, всё ещё разглядывая книгу в моих руках. — Но я надеюсь, что текст гримуара никогда не раскроется тебе. Это будет означать бремя знающей. Той, кто поведёт королевство в новое русло. Никто не знает какой секрет она поведает тебе, но ты точно не пропустишь этот момент. Но для этого должно произойти что-то страшное.

— Все кому такие книги принадлежат делали что-то?

Он качает головой и наконец заглядывает в мои глаза.

— Кому то просто предназначено сохранить их для будущего поколения, — его голос звучит ровно, но от этих слов мурашки пробегают у меня по телу.

— Откуда тогда ты знаешь, что это за гримуар? — с интересом уточняю я. — Это ведь, получается, такая редкость.

— В королевской семье хранится такой. Передаётся от короля к наследному принцу уже множество лет. Я ведь герцог королевской крови, имею связь с Его Величеством. И посвящён в некоторые тайны. Не думал, что в нашем королевстве есть ещё у какой-то семьи подобные гримуары.

Его слова повисают в воздухе, тяжелые и значимые. Моя рука непроизвольно сжимает кулон, снова ставший холодным камешком.

Тишина в холле становится не такой давящей, наполненной пониманием, а не напряжением.

И именно в этой тишине Кэрон внезапно нарушает молчание.

— Эта проверка и объявление в газете, — задумчиво произносит он. — Феликс думает, что загнал нас в угол. Что мы будем отсиживаться за стенами Миорана, зализывать раны и ждать, пока грязь сама не высохнет и не осыплется, — он выпрямляется, и в его осанке вновь появляется та самая герцогская, почти королевская стать. — Он ошибается. Лучшая защита, как известно, это нападение. Или, в нашем случае демонстрация полного и абсолютного презрения к его жалким потугам.

Я смотрю на него, непонимающе хмурясь.

— Что ты предлагаешь? Вызвать его на дуэль? — пытаюсь пошутить, но шутка выходит плоской.

Кэрон издает короткий, низкий звук, похожий на смех, но без тени веселья.

— Нет. Нечто гораздо более эффективное и раздражающее для него. Мы устроим себе выходной. — Он делает паузу, словно давая словам проникнуть в мое сознание. — Самый публичный, самый помпезный и самый беззаботный выходной из всех возможных. Сегодня вечером мы поужинаем в Серебряном Фениксе.

У меня перехватывает дыхание. «Серебряный Феникс» — самый дорогой, самый эксклюзивный ресторан столицы. Туда невозможно просто так попасть. Туда нужно быть вхожим. Там обедают короли, герцоги и сливки общества. Там именно та публика, которая с утра зачитывалась «Королевским Вестником».

— Ты с ума сошел? — вырывается у меня. — Они же будут пялиться на нас, как на диковинных зверей! Шептаться за спиной! Это же добровольно пойти на позор!

— Нет, — поправляет меня Кэрон, и в его глазах зажигаются те самые опасные искры. — Это способ показать им, что их мнение, их сплетни и их попытки нас унизить для нас ровным счетом ничего не значат. Что мы выше этого. Что наш союз крепок, а твой статус как моей невесты и хозяйки Миорана неоспорим. Мы явимся туда не оправдываться. Мы явимся туда как победители. Прямо с поля битвы. И наш вид, наше спокойствие и наше счастье будут лучшим ответом Феликсу и всем его шакалам.

Он подходит ко мне ближе, его взгляд становится пристальным, почти выжигающим.

— Ты выдержала проверку. Познала тайну своей семьи. Выстояла против клеветы. Неужели ты боишься взглядов нескольких трусливых аристократов за ужином?

Это вызов. Чистой воды. Но поданный не как упрек, а как приглашение. Приглашение сыграть главную роль в спектакле, который мы поставим вместе.

Впервые в хэтом мире я чувствую себя подобным образом.

Страх отступает, смытый волной адреналина и странного, щекочущего нервы азарта. Он прав. Прятаться значит признавать свою вину. А я не виновата. Мы не виноваты.

Я глубоко вдыхаю, расправляю плечи и смотрю ему прямо в глаза.

— Хорошо. Но только при одном условии.

— Каком? — в его взгляде мелькает любопытство.

— Ты выберешь мне платье. Не траурное и не бронеподобное. А такое, чтобы затмить все их сплетни одним только видом.

На самом деле я просто не понимала, что больше подошло бы в такой ситуации и какие здесь действительно правила относительно платьев. А полагаться лишь на вкусы служанки мне не хотелось.