Тайна вдовьей таверны (СИ) - Сказка Агния

– Не переживай, – успокоила я ее, сжав ее руку. – Все будет хорошо. Они просто рады за тебя. Они помнят тебя другой, а теперь ты стала настоящей красавицей. Я горжусь тобой.

Когда первые посетители вошли в таверну, я приветствовала их широкой, искренней улыбкой. В этот момент я чувствовала себя хозяйкой целого мира, а не просто скромной таверны на перекрестке трех дорог.

– Добро пожаловать в "Золотого Гуся"! – воскликнула я, стараясь вложить в свой голос как можно больше тепла и гостеприимства. – Проходите, располагайтесь. У нас сегодня особенный день, и мы очень рады видеть вас.

Местные кумушки, увидев Лию, ахнули от удивления, словно перед ними предстало настоящее чудо.

– Вот это да, – воскликнула одна из них, всплеснув руками. Я ее узнала, именно она рассказывал мне про девочку, когда я пришла на похороны Ядвиги.

– Лиечка, это ты? Не узнать. Как же ты похорошела. Расцвела, как майская роза.

– И повзрослела, – добавила другая, оглядывая Лию с головы до ног. – Совсем не похожа на ту чумазую оборванку, которой мы ее все помним, – не смогла видимо удержаться от колкости дамочка. – Просто глаз не отвести.

Лия смущенно улыбнулась и опустила глаза.

– Здравствуйте, тетушки, – пробормотала она тихо, но в ее голосе чувствовалась какая-то новая уверенность.

Я же, довольная, наблюдала за этой картиной, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Лия действительно преобразилась в последнее время. Работа в таверне, забота о доме, любовь к кулинарии и, возможно, даже тайная симпатия к Дамиру словно вдохнули в нее новую жизнь.

Вскоре таверна наполнилась посетителями. Звуки смеха, разговоров, звяканья кружек и тарелок, приглушенные аккорды лютни, доносившиеся из угла, где готовились выступать музыканты, слились в веселый гул. Аромат нашей "красной похлебки" и свежей выпечки разносился по всей округе, привлекая все больше и больше гостей.

Солнце щедро лило золото в окна "Золотого Гуся", танцуя на натертых до блеска столах. Внутри гудело, как в пчелином улье, но это был счастливый гул – звонкий смех, обрывки разговоров, мелодии лютни, все смешалось в единую симфонию радости. Каждый столик был оккупирован, и даже на улице, где ловкий фокусник творил чудеса, я умудрилась пристроить пару галдящих компаний. Сердце мое билось в унисон с этим безудержным весельем, переполненное гордостью и, чего уж греха таить, облегчением. Казалось, таверна дышит полной грудью, живет и расцветает, и это было, без лишней скромности, целиком и полностью моей заслугой.

И вот, словно тень на солнечной поляне, в дверях появился староста Бернард собственной персоной. При полном параде, с женой под руку, украшенной тяжелыми бусами, и дочкой Беатрис, чье лицо, казалось, было навечно сковано маской надменности и презрения. Я, как заправский актер, натянула на лицо улыбку – дежурную, но, надеюсь, достаточно приветливую, чтобы скрыть легкую тревогу, проскользнувшую внутри. Присутствие Бернарда было важно. Его одобрение – это не только репутация, но и, в конечном итоге, деньги, а значит, и будущее "Золотого Гуся".

– Маргарет, – прогремел он своим басом, заставляя на мгновение стихнуть самые громкие разговоры. Гости, словно по команде, обернулись к нему, затаив дыхание. – Ну, ты даешь. Не узнаю старую таверну. Просто глаз не отвести, – меня удивил его тон, словно мы состояли в приятельских отношениях, а не виделись всего пару раз и то не при самых лучших обстоятельствах.

Он окинул взглядом зал, одобрительно кивнул в сторону фокусника, ловко жонглирующего горящими факелами на улице, и подошел ко мне, протягивая свою широкую, загрубевшую руку. В его глазах, обычно суровых и бесстрастных, мелькнуло что-то похожее на восхищение.

– Барон будет доволен, ох, как доволен, когда приедет с инспекцией, – пророкотал он. – Ты, Маргарет, сделала настоящее чудо. Молодец.

Я пожала его руку, стараясь, чтобы мои пальцы не дрожали. Упоминание о бароне действовало на меня, как холодный душ. За парадным фасадом улыбок и поздравлений скрывалась реальность – суровая, алчная и не всегда справедливая.

– Спасибо, Бернард. Я старалась, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и уверенно. – Хотелось, чтобы у наших людей было место, где можно отдохнуть и хорошо провести время.

– И тебе это удалось, – вставила его жена, приветливо улыбаясь.. – Все так красиво, так уютно… И как вкусно пахнет. Просто праздник для глаз и живота.

Я предложила им столик в углу, у окна, из которого открывался вид на уличные столики и настил для танцев, на котором уже вышли первые гости. Сама взялась их обслуживать. Все остальное можно было поручить Лие или Дамиру, который вызвался помогать в зале, так как пока все вели себя достойно и в его прямых обязанностях необходимости не было. Для таких гостей, как Бернард, я сама буду официанткой, даже если у меня отвалятся ноги.

Беатрис, все это время молчавшая, сверлила меня взглядом, полным неприкрытой ненависти. Казалось, она ждала подходящего момента, чтобы всадить нож мне в спину. И момент этот, к моему сожалению, наступил, как только староста отвлекся на светскую беседу с женой о предстоящем празднике урожая.

– Значит, все-таки добилась своего? – прошипела она, приближаясь ко мне вплотную, так, что я почувствовала на своем лице ее дыхание. – Сжила со свету Джона, а теперь тут у тебя новый мужчина ошивается? Смотри, Маргарет, как бы и с этим не случилось чего… странного.

Она бросила презрительный взгляд в сторону Дамира, который, как раз в это время проходил мимо нас, неся угощение к одному из столиков. Он был высок, силен, и в его глазах читалась спокойная уверенность, которая, казалось, еще больше раздражала Беатрис. Ее слова были словно удар под дых. Я почувствовала, как кровь прилила к лицу, а кулаки непроизвольно сжались.

– Возможно, – процедила я сквозь зубы, стараясь говорить как можно тише, чтобы не привлекать внимания, – в том, что Джон почил, была и твоя вина, Беатрис. Не стоит копать яму другому, можно и самому в нее упасть.

Ее лицо, и без того не отличавшееся красотой, исказилось от злости, словно она проглотила кислый лимон.

– Что ты такое несешь?! – выплюнула она, едва сдерживая крик.

– Я все знаю, – произнесла я еле слышно. – И кто и меня отравить я тоже помню, так что я бы на твоем месте держалась бы от меня подальше.

Староста, видимо, почувствовав неладное, повернулся к нам, нахмурив свои густые брови.

– Что тут у вас происходит? – спросил он подозрительно, чувствуя напряжение, витающее в воздухе.

– Это лучше узнать у вашей дочери, Бернард, – отрезала я, стараясь держать себя в руках. – Уверена, она вам все расскажет.

Развернувшись на пятках, я гордо удалилась от их столика, оставив их в полном недоумении. Я чувствовала на себе прожигающий, полный ненависти взгляд Беатрис, но не оглянулась. Хватит с меня этих змеиных укусов. Пусть теперь сами разбираются в своих темных тайнах.

Вскоре Бернард расплатился за обед, оставив щедрые чаевые (видимо, пытаясь загладить неловкость), и ушел вместе со своей семьей. По их хмурым лицам было ясно, что дома их ждет серьезный разговор. И пусть. Возможно, пришло время, чтобы правда, какой бы горькой она ни была, наконец вышла наружу.

А я вернулась к своим гостям. На улице фокусник, завидев меня, поклонился, сорвав аплодисменты публики, и продолжил свое представление, ловко жонглируя горящими факелами. Дети визжали от восторга, взрослые смеялись и аплодировали.

Всякий раз, когда я позволяю себе поверить в сказку, судьба словно ждет этого момента, чтобы сдернуть с меня одеяло иллюзий и окатить ледяной водой реальности. День открытия "Золотого Гуся" был таким праздником – оазисом безмятежности в пустыне моей жизни. Но, как гласит старая пословица, беда не приходит одна…

Все шло безупречно, как хорошо отлаженный механизм, пока не наступил поздний вечер. Гости, с лицами, раскрасневшимися от угощения и веселья, плясали на настиле, словно позабыв обо всех заботах. Их смех, щедрый и искренний, был лучшей музыкой для моих ушей. А потом… словно из густого тумана кошмара, в дверях возник он. Тот самый незнакомец из Элсбурга. Мужчина, чьи серые, как зимнее небо, глаза пронзили меня и Лию на постоялом дворе, чьи настойчивые вопросы заставили нас испугаться. Мое сердце болезненно сжалось, словно ледяной кулак сжал его в своей хватке. Лия, стоявшая рядом, вцепилась в мою руку с такой силой, что я почувствовала, как у меня заныло запястье, в которое ухватилась девушка.