Нелюбимая жена-попаданка для герцога (СИ) - Луна Кармен

Третья вообще появляется с подносом.

С подносом! С едой!

Золотые тарелки, нарезанные фрукты, пирожные с кремом... Они что, кормить меня собрались? В постели?

Я ошарашенно оглядываюсь, медленно поднимаю руки, как человек, оказавшийся в эпицентре какой-то нелепой кулинарной сектантской церемонии, и, очень осторожно, выдаю.

— Э-э... а вы кто?

И тут начинается самое интересное.

Слуги переглядываются. Испуганно. Кто-то нервно сглатывает, кто-то судорожно мнёт передник, одна девушка выглядит так, будто готова схватиться за сердце и упасть в обморок прямо здесь.

— Мы… мы ваши слуги, миледи!

Ох ты ж ёлки-палки.

— Это я поняла, — говорю я, изо всех сил стараясь не выдать панику, которая уже скачет вокруг размахивая красными флажками. — А почему вас так много?

— Потому что... — служанка с расчёской нервно переминается с ноги на ногу. —Потому что вы графиня, миледи.

Я замираю.

Просто... замираю.

Как будто мой мозг завис, как старый компьютер, и теперь срочно нуждается в перезагрузке.

— Кто?! — не веря своим ушам, переспрашиваю я.

— Графиня. — несчастная девушка выглядит так, будто сейчас либо расплачется, либо сбежит, либо начнёт молиться, чтобы меня внезапно осенило.

НУ всё. Я официально и бесповоротно влипла.

Я ещё не до конца осознала, что теперь, оказывается, графиня, но одно знаю точно — если я сейчас не разберусь с этими суетливыми людьми, то умру второй раз. От стресса.

Моя поджелудочная уже нервно покашливает, а печень злобно ворчит где-то в глубине организма при виде того, что творится на подносе.

— Так, стоп, — поднимаю руку, останавливая пирожные, которые уже норовят оказаться у меня во рту. — Унесите это!

Слуги замирают.

— Я что, неясно сказала? — нахмуриваюсь. — Уберите пирожные, у меня поджелудочная не выдержит.

Тишина.

— И печень тоже. Она у меня, может, и молодая теперь, но в прошлой жизни она уже многое повидала.

Тишина становится ещё глубже.

— Несите чёрный хлеб с маслом и сыром, — говорю уже твёрдо.

Слуги застывают. Масло, конечно, тоже не очень. Но сегодня можно!

Я подозрительно щурюсь.

— Унас... нет чёрного хлеба, миледи, — тихо, с явным ужасом сообщает служанка: Я тяжело выдыхаю.

— Ладно, несите белый, чёрт с вами.

Кто-то срочно крестится.

НУ спасибо, чувствую себя сатаной в ночнушке.

— И коту принесите еду, — добавляю уже почти машинально, но, кажется, именно эта просьба ломает их окончательно.

— К…коту? — переспрашивает служанка так, будто я велела принести жареного дракона с лимоном.

Я оглядываюсь и, конечно же, вижу своего рыжего предателя, который уже развалился на моей кровати, нагло потягиваясь, как король, которому привезли новую подданную.

— Да, коту. Рыжий, требуй корм, он же тут теперь аристократ.

Рыжий медленно моргает, всем своим видом показывая, что он давно знал, что станет местной элитой.

Слуги мнутся, но кивают и выбегают из комнаты, явно решив, что я окончательно слетела с катушек.

Я устало падаю обратно на кровать.

НУ и денёк. Ну и утро. Ну и жизнь.

Я всё ещё пыталась осознать свою новую реальность, смириться с мыслью, что теперь я юная графиня с шикарными волосами, свитой слуг и явно завышенными ожиданиями от моего поведения, когда дверь громыхнула, будто её пытались, снести тараном, и в комнату влетел самый внушительный мужчина, которого мне доводилось видеть.

Высокий, широкоплечий, с суровым выражением лица и такими густыми бровями, что ими можно было штурмовать крепости. На нём — дорогое тёмное одеяние, перехваченное поясом, тяжелый перстень на пальце, а на лице выражение человека, который не просто привык командовать, но и требует, чтобы при этом ещё и стояли по стойке "смирно".

Слуги, которые ещё минуту назад хлопали ресницами и боялись дышать в мою сторону, согнулись в глубоких поклонах так быстро, что я даже мельком подумала: А у них там тренировки по синхронному прогибанию проводятся?

Мужчина, не тратя время на вступления, впивается в меня тяжелым взглядом, сверкает глазами так, что где-то в параллельной вселенной наверняка закипает чайник, и громогласно рявкает:

— Вайнерис, ты наконец очнулась!

Я подавилась воздухом.

Он сказал это таким тоном, будто я из чистого вредительства устроила кому-то инфаркт, а теперь, значит, лежу тут, лентяйка, красивая и живая, вместо того, чтобы не знаю, бросаться грудью на защиту королевства.

Я моргнула.

— Ну... да?

— Слава богам! — повторно рявкнул он, резко махнул рукой, словно уже закончил с этим неловким моментом, и перешёл в режим "командую армией"

— Значит так! Завтра свадьба! Веди себя идеально!

Тишина.

Я не сразу осознала, что он сказал. Нет, правда, мой мозг на секунду завис, возможно, в попытке предотвратить нервный срыв.

Но потом…

ЗАВТРА?!

Моё сознание оформило экстренный сбой системы, перезагрузилось и выдало реакцию, достойную аристократки моего уровня.

— Чего завтра?! — выдала я с такой интонацией, что где-то в далёком будущем один бариста уронил чашку.

Слуги сжались в комочки страха.

Дядя щурится.

А я уже предчувствую, что сейчас узнаю что-то очень... очень неприятное.

Я чувствую себя человеком, которого внезапно решили женить по почте. Ну, или графиней, которую бракосочетают в принудительном порядке без её ведома, что, собственно, и происходит:

Дядя раздражённо сверлит меня взглядом, таким тяжёлым, что, если бы у меня была совесть, она бы, наверное, уже поползла извиняться. Но совесть не проснулась, зато поднялось раздражение.

— Потому что ты всегда была несносной, но теперь тебе повезло. — Голос его звучит так, будто он говорит не о моей судьбе, а о хорошем урожае капусты. — Я договорился о браке. Ты выйдешь замуж за герцога, и нам не придётся тебя прятать.

— Прятать?!

Я возмущённо всплеснула руками. Вот это новости! Что, простите, со мной собирались делать, если бы этот несчастный герцог не согласился меня окольцевать? Засунуть в чулан? Завернуть в ковёр и отправить по почте в Африку?

Но потом... до меня начинает доходить смысл фразы.

— Подождите... вы хотите сказать, что у меня нет выбора? — уточняю я медленно, с тем внутренним ужасом, который обычно испытывают пациенты, когда я достаю очень большую иглу.

Дядя усмехается.

Плохо. Очень плохо.

Его усмешка настолько многозначительная и одновременно зловещая, что у меня бегут мурашки по спине и появляется чёткое желание начать рыть подземный ход для побега.

— Да. Либо ты выходишь замуж... либо мне придётся удалить тебя в монастырь.

Монастырь?

МО-НА-СТЫРЬ?

Мой внутренний голос делает резкий вдох и захлёбывается от возмущения.

Подождите. Монастырь — это ведь то место, где утром молитвы, днём работа, вечером покаяние, а потом снова молитвы, и так до конца дней? Где нельзя громко высказываться, спорить, требовать адекватной медицины и подкармливать кота колбасой? Где нельзя... Ой, мамочки!

Я чувствую приближающийся нервный тик.

— За что в монастырь?! — требую я объяснений, готовая биться за своё право на нормальную жизнь.

Дядя раздражённо фыркает:

— Ты не помнишь, что натворила?

Я быстро перебираю все варианты. Может, я украла у королевы ожерелье?

Устроила скандал в церкви? Наговорила гадостей кому то важному? Ну, последнему я бы не удивилась.

— Нет, не помню, — честно признаюсь я.

Дядя устало прикрывает глаза, явно мысленно отсчитывая до десяти, чтобы не запустить в меня чем-нибудь тяжёлым.

— Ты королю плюнула на парик, а герцогиню Андозскую назвала стервой.

Тишина.

Я моргаю.

Потом ещё раз моргаю.

А потом — хмыкаю.

— Хм, что-то я так скромно.

— МОЛЧИ! — рявкает дядя так, что слуги за дверью подпрыгивают и перекрещиваются.

Но поздно. Машина воспоминаний запущена.