Системный Творец (СИ) - Сорокин Александр Сергеевич

И главный вопрос был в том, как восстановить энергию Мимио? Будет ли он восстанавливаться сам, или ему нужно что-то конкретное? Может, та же одухотворенная щепа? Или что-то иное, чего я еще не открыл? Мысль о том, что я мог навсегда истощить его, заставила меня похолодеть изнутри. Я сжал кулаки. Одни вопросы, черт возьми! Сплошные вопросы без ответов!

Но самый главный, фундаментальный вопрос вставал за всем этим. Почему Путь Целителя являлся всего лишь ветвью Пути Созидания? Ведь и то, и другое — колоссальные, самостоятельные направления силы! Одно — умение творить, вкладывать душу в материю, другое — умение исцелять, возвращать к жизни то, что было разрушено. Они казались равновеликими, но система ясно дала понять: Целительство — не отдельная дорога, а ответвление от главного ствола. От Созидания.

Неужели у Путей есть незримая, строгая градация? Иерархия? Это значило, что Путь Созидания стоял выше? Являлся более фундаментальным? Более… истинным? Или, может, все наоборот, и я просто не дорос до понимания, что исцеление — это лишь малая часть чего-то большего? Часть того самого «созидания», чье истинное значение мне пока неведомо?

Голова шла кругом. Это было как пытаться понять высшую математику, зная лишь таблицу умножения. Как же сложно, когда нет учителя, нет наставника, нет ни единой внятной подсказки, кроме сухих, отрывочных сообщений системы! Я был слепым котенком, тыкающимся носом в невидимые стены гигантского лабиринта.

Я выдохнул, открыл глаза и посмотрел на своего помощника, что недавно вылез и свернулся крошечным теплым комочком у меня на груди. Его свечение было таким тусклым, что угадывалось лишь как легкое тепло.

— Прости, дружок. — прошептал я. — И спасибо.

В любом случае, сейчас ответов мне точно не получить. Оставалось только ждать и наблюдать.

День тянулся мучительно медленно. Лагерь жил своей жизнью: сновали гонцы, уходили и возвращались патрули, у кузни звенели молоты. Наш отряд дежурил у сторожки, создавая видимость строгого карантина. Внутри, как мне сообщил Эдварн, царила тихая, ошеломленная благодарность. Люди Крона молчали, переваривая произошедшее чудо и свято храня данное слово.

Я восстанавливал силы и пытался хоть как-то «нащупать» свою связь с Мимио, посылая ему мысленные запросы, но ответа не было. Только тихое, ровное тепло, говорящее о том, что он жив, но спит глубоким, восстановительным сном.

К вечеру, когда солнце уже клонилось к вершинам дальних холмов, окрашивая небо в багряные тона, к сторожке наконец-то пожаловал лекарь. Он шел явно нехотя, ворча себе под нос и неся потрепанный саквояж. Видимо, Эдварн все-таки добился своего, настояв на вечернем осмотре.

Мы все замерли, наблюдая за дверью. Напряжение висело в воздухе, густое и сладковато-горькое, как перед грозой. Минуты, пока лекарь находился внутри, показались вечностью.

И затем из-за двери донесся приглушенный, но отчетливый возглас. Не крик, а скорее сдавленный вопль крайнего изумления. Потом — грохот от падения чего-то тяжелого, вероятно, того самого саквояжа.

Я обменялся взглядом с Эдварном. На его лице застыло мрачное ожидание.

Дверь распахнулась, и на пороге появился лекарь. Его лицо было не просто бледным — оно было пепельным. Глаза, за стеклами очков, были невероятно широко раскрыты, в них читался чистейший, немой ужас перед чем-то, что не укладывалось в рамки его картины мира. Он дышал рвано, прерывисто, одной рукой сжимая косяк двери, как будто боясь рухнуть без опоры.

— Нет… — выдохнул он, и его голос был сиплым, сорванным. — Этого… не может быть…

Он обвел нас безумным взглядом, уставился на Эдварна.

— Они… чисты! — он выкрикнул это слово, словно обвинение. — Ни пятнышка! Ни признака заражения! Как⁈ КАК ЭТО ВОЗМОЖНО⁈

Эдварн сохранял ледяное спокойствие. Он лишь пожал плечами, изображая легкое недоумение.

— Ошиблись с диагнозом, видимо. Бывает.

— Ошибся⁈ — лекарь захохотал, но смех его был резким, истеричным и совершенно невеселым. — На четырех людях⁈ Одновременно⁈ Я тридцать лет учусь и практикуюсь! Я видел сотни случаев заражения! Это нельзя спутать ни с чем! Это нельзя «перерасти» или «переспать»! Их должно было разорвать изнутри прорастающими корнями! Они должны были сгнить заживо! А они… — он снова ткнул пальцем в сторону сторожки, — … они абсолютно здоровы! Выглядит так, будто их… будто их вычистили изнутри!

Он набросился на Эдварна, схватив его за рукав запачканной рукой.

— Что вы сделали? Какое зелье дали? Какое колдовство применили? Говори!

Эдварн спокойно, но твердо освободил свой рукав.

— Никакого колдовства, мы просто наблюдали. Может, ваша «неизлечимая» болезнь не так уж и неизлечима? — его тон был нарочито медленным и слегка насмешливым, и это сводило лекаря с ума.

Мужчина отшатнулся, будто его ударили. Его взгляд метнулся на меня, на остальных членов отряда, ища хоть какую-то зацепку, хоть тень вины или знания в наших глазах. Но мы были каменными изваяниями.

— Это невозможно… — прошептал он уже почти бессмысленно, отступая. — Этого не может быть…

И в этот момент к группе подошел новый человек. Его появление было неслышным, как всегда, но пространство вокруг сразу же сжалось, наполнившись напряжением иного, более серьезного порядка.

Капитан Горст остановился в паре шагов от нас, его холодные глаза скользнули по истеричному лекарю, по невозмутимому Эдварну, по нам, замершим в почтительном, но готовом ко всему молчании. Он ничего не спрашивал. Он уже все видел и, похоже, все понял.

Лекарю не нужны были приказы. Увидев капитана, он, запинаясь и путаясь в словах, начал выпаливать свою историю.

— Капитан! Они… они здоровы! Полностью! Все! Заражение… оно исчезло! Следов нет! Я не понимаю… такого не бывает! Это… это какое-то чудо или… или страшная ошибка, но…

Горст поднял руку, и лекарь мгновенно умолк. Капитан же не сводил глаз с Эдварна.

— Объясни. — коротко приказал он.

Эдварн вытянулся в струнку. Его отчет был образцом военной краткости и уклончивости.

— Группа Крона была помещена в карантин. Находясь под наблюдением, жалоб не изъявляли. Самочувствие визуально улучшалось. Лекарь констатировал отсутствие признаков заболевания. Все.

Горст выслушал его, не моргнув и глазом. Его лицо было маской, но он знал, что Эдварн лжет. И Эдварн знал, что капитан знает. Но это была ложь, прикрытая железной дисциплиной и круговой порукой всего отряда. Оспаривать это всерьез значило взрывать всю систему управления здесь и сейчас, чего Горст, прагматик до мозга костей, делать не стал.

Он медленно перевел взгляд на дверь сторожки.

— Крон здесь?

— Так точно. — кивнул Эдварн.

Капитан, не говоря больше ни слова, направился к двери. Мы расступились, пропуская его, и он исчез внутри.

Минуты, что он провел внутри, показались еще дольше, чем осмотр лекаря. Мы слышали приглушенные голоса — ровный, холодный бас Горста и более низкий, уставший голос Крона. О чем они говорили, разобрать было невозможно.

Наконец дверь открылась снова. Первым вышел капитан, его лицо по-прежнему ничего не выражало. Он сделал шаг вперед, затем обернулся к дверному проему, откуда выходил Крон.

— Карантин снят, можете отдыхать. — бросил Горст через плечо Эдварну. — Получите паек и оставайтесь здесь до утра. Завтра всех вас ждет подробный допрос в штабе.

Потом его взгляд, тяжелый и неумолимый, упал на Крона, который замер на пороге.

— А к тебе, — голос капитана стал тише, но от этого лишь опаснее, — у меня появилось гораздо больше вопросов, Крон.

Глава 14

Вечерняя прохлада сменилась ночной стужей, но наш лагерь, окутанный плотным одеялом тишины и тревожного ожидания, пережил её без происшествий. Ни вылазок тварей из Леса, ни внутренних конфликтов. Даже воздух, казалось, замер в неподвижности, затаив дыхание перед грядущим бурей, которая неизбежно должна была грянуть. Рано или поздно.