Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 10 (СИ) - Афанасьев Семён

На памяти генерала пилот впервые за всё это время испытал какие-то эмоции. Ну или прямо их продемонстрировал.

— Кого-то вы здорово зацепили на родине, — констатировал японец через минуту.

— Вы совсем ничего обо мне не знаете? — уточнил Чень, у которого уже просто не осталось сил, чтобы волноваться. — Лично вы?

— Не настолько много, чтоб понимать причины такого преследования. Можно сказать, нет, — спутник снова покачал головой. — Это не мой уровень.

— А команда? — беглец похлопал по переборке.

— Тоже. Каждый делает свою работу, нам эта информация лишняя. Не переживайте, всё будет хорошо.

Глава 12

ИНТЕРЛЮДИЯ

Где-то в северной части Южно-Китайского моря. Неопознанное судно неустановленной классификации, удаляющееся от побережья Гонконга быстрее семидесяти узлов (130+ км/час).

Ему лишь один раз ненавязчиво предложили спуститься вниз — исключительно для его же комфорта, поскольку корабль двигался быстро (или как там это правильно называется по-морскому). На ломаном английском самый обычный человек среди прочих, сновавших мимо; вперемешку с жестами и традиционными японскими поклонами.

Чень отзеркалил поклон, но уходить с палубы вежливо отказался: когда корабль несётся по морю быстрее, чем он сам иной раз едет на машине в окрестностях Пекина по скоростной трассе (!), естество сухопутного человека категорически восстаёт против заточения в трюме.

— Ездил, — пробормотал генерал самому себе, устраиваясь. — В окрестностях Пекина ездил.

Больше вряд ли придётся.

В этот же момент боковым зрением он заметил движение. Повернув голову, Чень с удивлением обнаружил закрытый наблюдательный кокпит в кормовой части палубы: обзорная «капсула» с фотохромным стеклом, мягкими креслами на демпфирующей подвеске, пятиточечные ремни и, предположительно, прямая линия связи с капитаном — судя по футуристическому терминалу.

Одно из кресел было занято. Человек, обозначивший незаметный до сего момента наблюдательный пункт, приветливо помахал рукой.

Не фотохром, электрохромные стёкла, сообразил генерал, присмотревшись и направляясь к разблокировавшемуся входу — швы «двери» (или как там мореманы это называют) были подогнаны так, что до команды изнутри даже стоя рядом было неясно, рядом с чем находишься.

По крайней мере, в это время суток было неясно. И при текущем достаточно сдержанном освещении.

Это уже несколько лет реальная, нисколько не фантастическая технология, думал генерал, перешагивая комингс (порог) и с глухим чавком запечатывая вход за собой. Она достаточно распространена — подобное ставится даже на элитные автомобили и самолёты. Принцип: между слоями стекла есть электрохимический слой, меняющий прозрачность под слабым напряжением. В обычном режиме — стёкла непрозрачные, зеркальные, почти глухие. Именно поэтому он сперва и не разглядел такое уютное местечко, хотя по палубе ходил вдоль и поперёк.

По команде же, если подаётся слабенький ток от трёх до пяти вольт, за доли секунды молекулы перестраиваются — стекло становится прозрачным. Обратный режим — отключение питания или смена полярности возвращает стекло в матовое состояние.

— Хорошо быть инженером по одному из образований, — покивал беглец сам себе вслух, занимая одно из свободных кресел и не особо рассчитывая на ответ соседа.

Интересно, кто он? Явно не член команды (прямо вытекает из контекста). Других пассажиров в такой поездке ждать не приходится. Наверное.

Спросить, что ли?

— Я понял, что вниз спускаться вы категорически не хотите. Теоретически, капитан предполагал, что нам лучше не пересекаться, но я взял на себя смелость слегка скорректировать его позицию, — спокойно произнёс незнакомец на тайваньском мандарине. — Как и у вас, на этом борту лично у меня начальства нет.

— Еще скажите, что вы говорите на хоккиен! — Чень не смутился, не выказал и доли эмоций.

Стремительно поймав профессиональную волну, он без паузы включился в беседу, как так и надо. Прощупывая на ходу.

— Хоккиен сегодня является языком старшего поколения. — Покачал головой незнакомец. — Взрослые, шестьдесят плюс, на нём говорят свободно. Например, мои родители часто используют дома и между собой.

— По вам возраст не скажешь, — нейтрально заметил пекинец. — Сколько вам?

— Среднее поколение, от тридцати пяти до шестидесяти, понимает хорошо, — собеседник «не заметил» вопроса. — Но говорит смешанно, с вкраплениями мандарина. Молодёжь же, кому до тридцати, почти полностью перешла на мандарин. — Он немного подумал, пощёлкал пальцами, — разве что кроме некоторых выражений или слов, употребляемых ради местного колорита.

— Иногда двум хань, говорящим по большому счёту на одном языке, можно общаться так, что даже переведи их разговор дословно иностранцу, тот всё равно ничего не поймёт, — Чень отстранённо смотрел сквозь стекло в начинающий светлеть горизонт.

Капсула кроме прочего ещё и здорово изолировала звуки, хотя вибрация корпуса чувствовалась (на этой-то скорости).

— Это потому, что двое таких хань говорят не вслух, — и незнакомец даже не обозначил, лишь намекнул на улыбку. — Главное между такой парой будет сказано как раз таки несказанным, между строк — не знаю, поймёт ли кто-то третий, не являющийся китайцем.

— Сильно сомневаюсь, — согласился Чень. — Уютное, кстати, место, — он демонстративно огляделся по сторонам. — Ходил мимо вас — даже не заподозрил, что тут.

— Очень качественный борт, — тайванец серьёзно похлопал по подлокотнику. — Я даже не уверен, что такой существует во втором экземпляре — индивидуальный заказ, очень непростая верфь, ещё более сложная комплектация.

— Ничего в этом не понимаю: являюсь всю жизнь абсолютно сухопутным человеком, — честно признал генерал. — Если не секрет, а как вышло, что ваш хоккиен, которым вы все так гордитесь, ухитрился прийти в упадок? Прошу прощения, если наступаю на пятки некоему национальному чувству.

— Школьное обучение и СМИ с конца сороковых прошлого века строго велись на мандарине, — равнодушно махнул рукой незнакомец. — Вы ориентируетесь исключительно на письменные источники и никогда не бывали в нашей среде.

— На Тайване действительно не был, — беглец не сдержался и против воли намекнул, что далеко не все три десятка лет его служебной биографии прошли в уютных и безопасных кабинетах Пекина.

«Тот же Гонконг до объединения для китайского офицера не сильно отличался от вас» — этого он вслух говорить не стал.

— Хоккиен долго считался неформальным или даже деревенским, — продолжил тем временем тайванец. — А вы ориентируетесь на сетевую информацию нынешней эпохи: сейчас его усиленно возрождают — есть телепередачи, рэп, школьные факультативы.

— Хм. Действительно не знал.

— Это потому, что пока по факту язык остаётся знаком культурной идентичности, а не основным средством общения, особенно у молодёжи.

— Знаете, даже захотелось спросить у человека с той стороны занавеса, а кем в таком случае себя считают молодые тайваньцы? — Чень с удивлением обнаружил, что беседа ему интересна.

Несмотря на крайне нетривиальный антураж — несущийся по морю корабль, два китайских сторожевика в погоне сзади и один предположительно выходит наперерез спереди.

— Очень хороший и тонкий вопрос, — кивнул южанин. — В нём, по сути, вся суть конфликта между Пекином и Тайбэем. — Он говорил спокойно, без фанатичного блеска в глазах, не захлёбываясь застящим глаза чрезмерно эмоциональным энтузиазмом. — Могу сперва сперва переадресовать этот же вопрос вам первому?

— Позиция официального Китая: Тайвань — это не отдельная страна, а провинция Китайской Народной Республики. Формулировка такая: «Неотъемлемая часть Китая, временно находящаяся вне контроля Центрального Правительства». — Ченю даже задумываться не пришлось.

С другой стороны, его уже посетили вполне определённые догадки, с кем именно судьба разделила сейчас на двоих этот кокпит.