Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 10 (СИ) - Афанасьев Семён

Почему бы и не поговорить. С тем, кому по факту обязан.

— Вся внешняя политика КНР строится вокруг принципа одного Китая: в мире есть только один Китай, и это именно КНР, а не какая-то «вторая китайская республика», — припечатал генерал, с изумлением обнаруживая внутри себя некое удовлетворение сказанным.

— Тайвань официально называется Республика Китай, ROC, Republic of China. Это то самое государство, которое существовало до прихода к власти коммунистов в сорок девятом, а потом отступило на остров. — Собеседник не спорил, не пытался ничего доказать — констатировал. — На Тайване до сих пор существует своё правительство, армия, парламент, валюта, паспорта и всё остальное — фактически это независимая страна.

— Но де-юре, в юридическом смысле, большинство стран мира её не признают, потому что признают КНР. — Чень всё же не удержался от толики эмоций.

— Ваш изначальный же вопрос был в другом, как сами тайваньцы себя воспринимают, — опять пожал плечами южанин. — Ответ: зависит от поколения и взглядов.

— Неожиданно.

— Неожиданно потому, что вам с той стороны пролива снаружи не видать. Пожилые, особенно семьи старых чиновников Гоминьдана, могут считать себя китайцами, живущими на Тайване.

— А помоложе?

— А молодёжь поголовно считает себя тайваньцами, а не китайцами. Причём вы с материка этого нюанса не улавливаете, в лучшем случае дифференцируете две точки зрения.

— А их больше, этих точек зрения? Вы очень интересно общаетесь, крайне неожиданно для простого стрелка, основным достоинством которого является умение безошибочно попасть с пары километров в летящий над побережьем вертолёт с наспех оборудованной позиции. — Пробный шар, почему бы и не проверить догадку, всё равно находимся в одной лодке, причём не только фигурально.

— Сходу назову три позиции, — молчанием на незаданный прямо вопрос тоже можно сказать немало. — Пекин: «Тайвань — часть Китая».

— Это я не хуже вас проиллюстрирую, — развеселился пекинец. — Это понятно. Ещё какие?

— Тайбэй: «Мы — Китай, но другой». Как специалист по прикладному страноведению, в этом месте я бы уточнил важный нюанс.

— Ух ты, — впечатлился Чень. — Вы ещё и страновед?

— У власти в Тайбэе сейчас ваше поколение и чуть постарше, лет на десять. А вы спрашивали о молодёжи.

— Какая их точка зрения?

— Молодёжь Тайваня, кто моложе тридцати: «Мы — Тайвань, не Китай. Мы принципиально другие и с каждым годом дистанция будет только расти».

Какое-то время двое, не сговариваясь, молчали. Если бы была возможность, Чень бы с удовольствием открыл окно, подставляя лицо свежему морскому воздуху — жаль, что об окнах в данных условиях речь не идёт.

— Так и сменяются эпохи, — констатировал генерал через долгую пару минут.

— К сожалению, не все это понимают, — собеседник впервые не удержался от ответной мягкой шпильки. — Особенно ваше поколение и старше, особенно в вашем родном городе. — Ввиду имелся конечно же Пекин. — Времена меняются, всё меняется, а консервативные старики из вредности, даром что одной ногой в могиле стоят, хотят, чтоб и после их неизбежной смерти (не буду говорить, достаточно скорой) оставшиеся жить внуки продолжали уклад, который неприемлем уже для даже их средних лет родителей.

— Я вам благодарен за ваше прикрытие от вертолёта. Но был бы благодарен ещё больше, если дальше в политику сваливаться не будем: мне очень не хочется отсюда уходить, другого такого места на палубе не вижу.

— Его и нет. Хорошо, извините. На вашу благодарность: отвернувший от вашей спины вертолёт вас лично ни к чему не обязывает, раз. Я не хотел вас задеть сейчас, два.

— Зачем тогда провоцирующие заявления?

— Просто не сдержался.

— Вы сказали, у вас научная степень по страноведению?

— Так, бакалавриат.

— У вас⁈ Зачем⁈ — генерал искренне не понимал, для чего специалисту такого профиля неприменимая в работе схоластика.

Времени на изучение, однако, жрущая изрядно.

— Некоторые контракты, срок которых прямо ограничен действующим законодательством моей страны, рано или поздно оканчиваются. Ещё нестарому мужчине под сорок очень неплохо иметь в багаже, чем заняться дальше. Университетский диплом — неплохая перспектива.

И снова отстранённой, якобы нейтральной фразой сказано намного больше, чем поймёт любой из не-китайцев, подумал Чень. Даже если б тому слушающему нас лаоваю китайский язык с детства вдолбили как родной и всю беседу он понимал бы не хуже нас, прямых участников.

— Вы ориентируетесь, что происходит? — Чень никогда не стеснялся спрашивать, если чего-то не понимал.

Даже в других кабинетах, даже в Пекине (хотя именно там последнее время подобный подход считался отходом от нормы. Возможно, не последняя причина его поспешного бегства).

— Вполне. — Хмуро кивнул тайванец. — Какую часть перевести?

В канал связи с капитаном, видимо, соблюдая некие договорённости с южанином, включили вообще все коммуникации корабля, стекавшиеся на мостик.

В том числе внешние. В том числе коммуникации с китайскими морчастями погранвойск, которые с девятнадцатого года из МГБ перешли в Министерство обороны и стали береговой охраной.

Хотя какой к демонам берег, чертыхался про себя генерал. Не один десяток километров до того берега — вон, под просветлевшим небом лишь морской горизонт на все восемь сторон света.

— Если можно, переводите абсолютно всё. Я плюс-минус понимаю английский, но здесь специфические понятия — в морских делах не волоку.

Тайбэец наклонился вперёд, исполняя пару арпеджио на консоли. На весьма упрощённым мониторе отобразилось то, что Чень опознал бы как подобие радиолокационной обстановки.

— Двое сзади, — южанин щёлкнул ногтем по точкам, болтавшимся на границе экрана. — Они не страшны: другой класс, другая оснастка, меньше скорость.

— Вроде, на море могут стрелять и за горизонт?

— Не в данном случае, не корабли этого класса, — поморщился тайванец. — Долго объяснять. Эти, которые сзади, максимум могут навести приданную авиацию. Не страшно.

— Точно? — брови генерала поползли вверх.

— Ваша береговая охрана после переподчинения армии в бюджетах потеряла, — в интонациях собеседника мелькнул тщательно сдерживаемый скепсис. — Реалистично, в привязке именно к актуальному здесь авиакрылу: два типа аппаратов. При этом, самолёты поднимать не будут, только вертолёт.

— Я и не могу вспомнить, какие именно тут вертолёты, — озадачился Чень. — Хотя…

«Хотя мне оно более родное, чем вам» вслух не прозвучало.

Собеседник был тактичен и корректен, заостряться не стал:

— Первый вариант — Z-20, средний мультифункциональный вертолёт, аналог чего-то вроде UH-60.

Sikorsky, UH-60 Black Hawk, перевёл себе Чень.

— Был впервые замечен на вашем крупнейшем патрульном судне CCG «Nansha», бортовой пять-девять-ноль-один.

Пекинец впечатлился, но внешне виду не подал:

— Почему его не стоит опасаться?

— А он может ровно столько — в данной ситуации — сколько и тот патрульный вертолёт полиции, что висел над вашим мотоциклом накануне, а-ха-ха. Когда вы убегали к пирсам.

— Хм.

— Z-20 может только кричать сверху в матюгальник, грозить в эфире и трясти кулаками. Всё. Тут есть, чем их встретить — к слову. Но даже этого не потребуется, помяните мои слова. Если речь об авиации.

— На борту есть ПЗРК? — прямо уточнил пекинец.

— Ваш Z-20, конечно, условно приспособлен для корабельных операций: стеклопластиковая защита, морские системы, складные лопасти. — Прямо южанин снова не ответил. — Но вопрос, для каких именно операций. Их общественное порицание, с любой высоты, мы легко переживём. Кричать могут сколько угодно.

— Уже не изумляюсь вашим познаниям в наших реалиях.

— В отличие от меня, именно вы, — имелся ввиду сам Чень, — могли себе позволить в такие нюансы не вникать. Видимо.

— Какой второй вариант?

— Да практически ничем не отличается. — Тайбэец спрыгнул с кресла, завозился в ящике возле стены.