Другая жизнь. Назад в СССР-3 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

— Знал, конечно. С курса только треть и начинала летать, как требовалось. Их в испытатели и брали. Но я-то летал и на новых, и на старых, совсем других самолётах, потом.

— Так, то потом. А он этот самолёт расхреначит.

— Сейчас его всего-то выровнять надо. Штурвал взять на себя. Пусть пойдёт и возьмёт. Если не хочет разбиться.

— Я не хочу разбиваться, — сказал я и хотел покрутить головой, нопередумал.

— Короче… Сейчас я слегка ускоряю время, а ты медленно идёшь в кабину, вынимаешьпилота из кресла, садишься сам, я ускоряюсь, ты потихоньку тянешь штурвал на себя.

— Почему потихоньку? — спросил я, ведь мы падать начали быстро?

— Чтобы крылья не отломались.

— Ну, ладно. Я пошёл?

— Аккуратно.

Дифферент был такой, что я почти проскользил до кабины и, распахнув её дверь, опустил кресло левого пилота до «лежачего» положения, освободил пилота от ремней, аккуратно «вынул» из кресла и уложил рядом. Потом перешагнув его, с трудом забрался в «ложамент» и привёл в «вертикальное» положение, которое было совсем не вертикальным. Осмотрел приборы. Потянул штурвал на себя. Время ускорилось.

— Топлива ещё на полчаса полёта, а Хиросима уже вот она. Планировалось, что мыпересечём на автопилоте остров и грохнемся в море, — сказал я сам себе. — Пилот, когда уснул, завалился вперёд и движением штурвала отключил автопилот, отправив самолёт в пике. А так без топлива нам бы крышка была бы. Топливо бы кончилось и всё.

— Да-а-а… Посадка на море, это не моё хобби, — сказал предок и обратился к моему «третьему голосу». — Мишка, то приборы прочитал. Работает моя матрица.

— Ну и толку. Знать-то он знает, как самолётом управлять, а сможет ли? Вопрос.

В кабину пилота заглянул Тадаси Минобэ. Взгляд у него был испуган, глаза раскрыты по максимуму.

— Что случилось? Ты как тут оказался?

— Что случилось, не знаю, — сказал я, нажав кнопку и переводя самолёт в режим автопилота. — Самолёт сорвался в пике, и меня вынесло с кресла. Открыл дверь кабины, смотрю, пилоты в отключке. Выдернул первого из кресла, сел и штурвал на себя. Сейчас перевёл самолёт на автопилот. Пока всё. Доклад окончен.

Тадаси Минобэ посмотрел на меня задумчиво.

— Хм! Всё произошло так быстро.

В дверях показалась голова Тиэко.

— Что случилось? — спросила она. — Он, как молния пролетел до кабины пилотов… Ты не ударился? С тобой всё в порядке? Почему ты на месте пилота? Что с ним?

— Пилоты, похоже, спят, — сказал я. — По крайней мере, второй пилот явно храпит.

— А как же мы летим? — спросила Тиэко.

— Пока работает автопилот, но пилотов надо попытаться разбудить.

Тут второй пилот задёргался и испустил дух, сильно выдохнув и обмякнув.

— Не снотворное, — задумчиво сказал Тадаси Минобэ, продолжая пристально смотреть на меня.

А я смотрел на него. А что мне? Мавр сделал своё дело, мавр может смотреть на папу-якудза молча. На папу, сука, якудза, продавшего своего приёмного сына за тридцать сребреников.

— Ну, я тебе устрою, когда мы выкарабкаемся, — подумал я.

Я почему-то был абсолютно уверен, что смогу посадить самолёт. И не только посадить, а и нормально управлять им. Но, не будем торопиться.

— Я управлять самолётом не умею, — сказал Тадаси Минобэ. — А ты где учился?

— А я не учился, и управлять тоже не умею. Просто у нас каждый мальчишка в СССР знает, что «штурвал на себя» — это взлёт, а «штурвал от себя» — пике. У нас у мальчишек любимый фильм — «Хроника пикирующего бомбардировщика».

— Да? Надо посмотреть.

— Я привезу уже переозвученный на японский язык.

— Вы что, придурки? — спросила Тиэко. — Как мы садиться будем? Никто из вас не может. А твой отец, Миша?

— Не-е-е… Он тоже не лётчик. Да-а-а…

Тут заговорил диспетчер аэродрома.

— Борт АрКью пятнадцать сорок восемь «сигма». Почему поменяли эшелон и отклонились от курса?

Я взял наушники и щёлкнул тумблером с надписью «спик».

— У нас оба пилота без сознания. Говорит пассажир Мичи Минобэ. Я выровнял самолёт по горизонтали и включил автопилот. С пилотированием не знаком.

— А как же вы будете садиться? — спросил меня диспетчер.

— По вашим командам, наверное.

— Вы готовы управлять самолётом по устным командам с земли? — удивлению диспетчера не было предела.

— Есть иные решения? У нас топлива на полчаса полёта.

— Почему вы сделали такой вывод?

— Наличие топлива разделил на норму в час и на коэффициент скорости — посоветовал «мой внутренний голос».

— Дурак, что ли? — спросил я его и ответил. — Я подумал, что баки были полными и рассчитал долю затраченного горючего на единицу времени, а потом оставшееся количество топлива разделил на полученную цифру и получил время. Просто, если топлива было меньше, то и количество оставшегося времени будет больше, чем полчаса.

— Вы хорошо и главное — быстро считаете, молодой человек. Вы — названный сын Тадаси Минобэ? Он сам в здравии?

Я передал наушники Тадаси Минобэ.

— Я в здравии. Срочно зовите того, кто мог бы управлять самолётом с земли.

— В самолёте должны быть парашюты. Вы могли бы ими воспользоваться.

— Я уже посмотрел, — раздался голос отца. — В ячейках, где нарисованы парашюты — пусто.

— Ты знаешь японский? — удивился я.

— Японское слово «парашюто» звучит очень похоже. Ящики пусты. Они в хвосте.

Я повторил, то, что мне сказал отец, по-японски и Тадаси Минобэ, даже не проверив слова моего отца, сообщил об этой плохой новости на землю.

— В задних ящиках должно быть восемь комплектов, — взволновался диспетчер.

— Ящики пусты, — спокойно сообщил Тадаси Минобэ диспетчеру. — Не теряйте время. Давайте инструктора.

— Кто будет сажать самолёт? Неужели вы доверите свою жизнь какому-то малолетнему русскому.

— Я сяду в кресло второго пилота, — сказал папа-якудза.

— Да-а-а, покатались на лыжах, — сказал папа.

— А что, хорошая была горка, — хохотнул я.

— Ты сможешь сесть? — спросил отец.

— Ну, я же ходил в кружок морских лётчиков, — снова хохотнул я.

— О! Ничего ты вспомнил⁈ И сколько ты ходил-то?

— Года полтора. Даже на тренажёре отрабатывали и взлёт, и посадку аж на целом бомбардировщике. И в кабине сидели много раз. Там такие приколные кресла. Железные в дырочку. Наверное, чтобы на парашютах сидеть.

— А дырочки для чего? — удивился отец.

— А ты как думаешь?

— Чтобы жопа не потела?

— Через парашют? Ха-ха?

— Ха-ха, ну да… Не подумал. Наверное, чтобы самолёт легче был.

— Да? — я удивился. — а мы с пацанами подумали, чтобы влага стекала, если обоссышься от страха.

— Ха-ха… Конечно! Что бы вы ещё могли подумать? Пацаны.

— О чём вы говорите? — спросил Тадаси Минобэ

— Я напомнил отцу, что ходил на курсы военных морских лётчиков.

— Когда? — удивился Тидаси.

— Когда мне было ринадцать лет. Это была такая, э-э-э, скаутская секция.

— В тринадцать лет? И чему вас там учили? И как?

— Тренажёр бомбардировщика. Взлёт-посадка, выбор курса. Я не долго учился.

— Ты не врёшь? — спросила Тиэко.

— Вот тебе крест, — я перекрестил себя.

— Ты комсомолец, — фыркнула она.

— И, кстати, тот бомбардировщик по скорости, почти этот самолёт. Вон, я смотрю кнопки и тумблеры знакомые.

— Они тебе знакомые, потому, что я летал на таких же. Это же четырёхмоторный «Бае 146». В «Бритишь Аэроспейс» имелось два таких для тренировок. И ты прав, Ту-16 по габаритам мало отличается от «Бае 146». А ты — это я, который тоже ходил в клуб мирских лётчиков. Тогда посидеть в кабине настоящего бомбардировщика для пацанов было за радость. И там и вправду отличный был тренажёр. Даже с имитацией крена и разворота. Ящик такой фанерный на площадке со смешными окошками, а в нём кабина со всем оборудованием.

— Мы с Женькой Дряхловым ездили на двух автобусах на «Шестой километр» по зиме… Дубак такой, ветер… А на Луговой под киоском «союз печать» жила крыса, которую мы стали прикармливать, когда ждали автобус «Шестёрку».