Обманутая жена дракона (СИ) - Богатова Властелина

Ройнхард берёт мою тарелку с такой естественностью, будто всегда делал это. Аккуратно, молча будто запомнил, что я люблю и как именно. Движения точные, почти бережные.

У меня пропадают все слова, он никогда так не делал раньше, для меня. И вообще что-то в нем неуловимо изменилось: напряжен, сконцентрирован, ловит каждое моё движение, каждый взгляд, я будто в коконе его внимая горячего пульсирующего, и у меня нет шансов на свободу.

Ставит тарелку передо мной.

— Приятного аппетита, дорогая, — голос глубокий, ровный, но в нем вибрация, как у натянутой струны.

Я поджимаю губы, не отвечаю. Он тем временем накладывает еду себе. Его движения всё такие же точные — почти машинальные, но как будто только видимость спокойствия, под которой скрыта буря. Берёт бокал из тонкого сверкающего стекла, где вино льнёт к стенкам густой, медовой волной, и делает неторопливый глоток.

— Ешь, — говорит негромко, кивает на мою тарелку, ставит бокал и берёт приборы.

Опускаю взгляд на свое блюдо. Что говорить, выглядело аппетитно, даже очень, а ароматы просто объедение. Или я настолько голодна, что даже обычная каша показалась бы вкусной.

Отказываться от ужина было бы глупо, и оставаться на ночь с пустым желудком.

Беру прохладные приборы.

— Я знал, что от еды ты не откажешься, — говорит он с едва заметной усмешкой, будто отмечая про себя ещё одну победу.

Смотрю на него исподлобья, подхватывая вилкой тушеных овощей.

— Это ничего не меняет.

Ройнхард не отвечает — только коротко, вдумчиво усмехается. Уверен в себе, в своей власти, в моих слабостях. Уверен, что я всё равно останусь, у меня нет выбора.

Еда действительно оказалась восхитительной. Овощи сладкие, чуть вяленые, с привкусом томата, пряного перца и чего-то, что сложно определить, но хочется ещё, как и мясо — мягкое, сочное. Аппетит мой увеличивается, жаль что я не могу это разделить с ним. И уже никогда не разделю.

Мы едим молча, Ройнхард не задает вопросы, не спешит — ещё бы, я никуда не денусь. А что если притвориться, что мне нездоровится?

Нет, притворятся я не умею, да и не могу. На это способна только моя сестра, а я не она.

Я снова смотрю на своего мужа. Когда-то у нас была жизнь. Настоящая. Сложная, но настоящая. Я верила, надеялась, любила. Если бы он только слышал меня тогда. Если бы верил, что я действительно зачала ребёнка. Проявлял внимание, не пытался затыкать боль подарками. Но он просто заменил чувства на удобство. Купил меня. Как красивую вещь.

Когда я доедаю последний кусочек, он откидывается на спинку кресла, не отрывая от меня взгляда. Его бокал снова в руке, а глаза тяжёлые, как железо, пронзают насквозь.

Сытый тяжёлый взгляд скользит по моему лицу. И мне становится тесно в этом огромном кабинете. Я знаю этот взгляд. Он словно стягивает с меня одежду, застывает на запястьях, скользит по шее, и мысленно раздвигает ноги.

По животу скользит волна жара, щеки вспыхивают. Я крепко сжимаю колени, прячу лицо за салфеткой.

Тело помнит. Помнит каждое прикосновение, отзывается преданно. Помнит его губы, жадные, настойчивые, сильные руки. Его желание. Его власть. Единственный мужчина, который знал меня до самой сердцевины.

И хочет снова. Прямо сейчас.

Он меня предал. Он не доверял мне. Он выбрал власть, а не меня.

Как же горько.

— Я хочу тебе кое-что сказать Шерелин. Это очень важно, — нарушает молчание он.

Мои плечи напрягаются, будто по команде. Голос его стал другим. Тише. Грубее. Опаснее. Он берёт со стола стопку бумаг, плотную, с красными печатями.

— Здесь все документы моего рода, — поясняет тон, и тембр его голоса становится глуше, угрожающе. — Если я умру без наследника, мой титул и земли перейдут к моему врагу.

— Я говорю "титул" и "земли", но это включает всё. В том числе — и тебя, Шерелин.

Мир встаёт на паузу.

— Я не говорил раньше, потому что считал это своими проблемами. Но за последние полгода меня пытались убить трижды.

Салфетка выскальзывает из пальцев.

Я знала что у мужчин-драконов не всё так просто, знала, что за каждым титулом, которых у Ройнхарда было бесчисленное множество стоит война. Даже страшно представить, какие жертвы были положены в его основе, сколько лет ковалась его власть.

Но я и честно не думала об этом. Я лишь знала то, что Ройнхард занимает первую ступень в этой жестокой иерархии. Он — первый генерал-дракон, после него целая очередь претендентов. Конечно, они не дремлют.

Не знаю почему, но слова Ройнхарда заставили меня взволноваться: тело налилось свинцом, голова потяжелела, как и сердце затвердело. Я правда мало думала об этом, жила себе во дворце, в роскоши и комфорте — золотая клетка.

И…Волтерн… герцог, неужели метит в генералы? По титулам он встаёт на второе место после моего мужа по ступени.

Я спотыкаюсь об эту мысль, а в голове одна за другой падают будто булыжники в воду обрывки речи Баернара. О его давних чувствах ко мне, о желании претендовать на мою руку. И эта спешка.

Неужели…

Меня начинает мутить. Делаю судорожный вдох, возвращаясь мыслями в кабинет. Ройнхард всё это время внимательно наблюдает за моей реакцией. Я поспешно отворачиваюсь, чтобы он не успел прочесть замешательство на моём лице.

Волтерн сделал мне предложение из-за этого? И почему отец выдвинул в кандидаты для меня именно его? Нет, должно быть просто совпадение…

Прикрываю веки, дышу часто.

— Ты должна быть в безопасности, пока я, разберусь со всем эти, — врывается в мои мысли строгий непоколебимый голос мужа.

Он заботиться? О ком только — обо мне или о своём статусе?

— Ты моя жена, Шерелин, и мне плевать, что ты там натворила, я с этим разберусь. Но отсюда ты не выйдешь. Я не позволю тебе уйти.

— Ты не можешь держать меня силой, — разлепляю губы, выдавливая из себя слова.

— Ещё как могу, я могу больше, чем ты себе представляешь. Но ты видимо этого не замечаешь, и никогда не замечала, насколько свободна ты в своих действиях.

Я встаю с кресла, грудь вздымается от учащённого дыхания, корсет нещадно давит. Воздуха не хватает.

— Спасибо за великодушие, наверное, потому что себя ты тоже особо не ограничивал, — бросаю холодное в ответ.

Во мне говорили смятение и досада, как ни стараюсь не могу сдержать эмоций, хотелось уколоть его больнее, чтобы почувствовал ту боль, что чувствую я.

Ройнхард уверенно откидывается на спинку кресла и смотрит расслабленно, раскрепощённо, он сыт, но взгляд продолжает быть голодным. О, он умел вызывать этим бурю эмоций, умел смотреть так как смотрит зверь на добычу, которая никуда от него не денется, и рассказывать взглядом всё что собирается сделать. С головы до ног всю меня оглядывает продолжая исследовать каждый изгиб моего тела. Я не знаю куда себя деть, он будто физически ко мне прикасается поворачивает и трогает со всех сторон. Обжигающая волна трепета течёт по венам, приливает к щекам, заставляя пылать.

Пока я купалась в собственных ощущениях, Ройнхард медленно поднимается, пространство вокруг меня мгновенно сжимается, начинает давить. Муж приближается и я смотрю на него подняв голову как жертва змея что гипнотизирует дико опасным взглядом.

Пальцы мои рук дрогнули по спине хлынула волна жара, когда горячие сильные пальцы мужа сжимают мой подбородок. Ройнхард смотрит мне в глаза. Синие радужки сверкают серебристыми прожилками под тенью угольных ресниц.

— У тебя такой острый горячий язычок Шери, я скучаю по нему. Мне больше нравится когда ты ласкаешь меня им, — опускает взгляд на мои губы, меня обдает новой волной жара. Зрачки в синих радужках сужаются, не могу пошевелиться прикованная им. — Я хочу тебя, прямо сейчас.

Меня несет будто водопадом куда-то вниз, всё тело наливается горячим густым свинцом, падает напряжением вниз живота и растекается по бёдрам вместе с его хриплым грудным баритоном.

Ройнхард склоняется к моему виску и с шумом вбирает в себя мой запах, прикрывая веки.