Тьма. Том 5 (СИ) - Сухов Лео

Первым делом нас отвели в столовую, где подали разогретую еду. Суп, мясное, гарнир, салат и хлеб. Хлеба не пожалели, спасибо, так что я за ужином смолотил кусков пять. Мария Михайловна права, кстати! У меня растущий организм и пустой желудок. И надо эту пустоту заполнить, чтобы спокойно уснуть и не ворочаться.

Впрочем, еда мне всё равно понравилась. Наверно, пообедай я сегодня и позавтракай, в местных блюдах нашлось бы много недостатков… Но я был так голоден, что не обращал внимания на недосол, пресность и недогретость.

Запив это пиршество богов двумя стаканами компота, я одним из первых выпрямился и огляделся. Иванов тоже доел, между прочим, но смотрел, не отрываясь, в экран трубки. Пока ехали в машине, она то и дело вибрировала. Так что, судя по тишине, Иван Иванович в итоге отключил уведомления.

— Если вы готовы, могу проводить вас в комнату! — сообщил тот самый мужчина, который встретил нас у входа и оставался в столовой, пока мы ели.

— Верно… Фёдор Андреевич, идите отдохните! — согласился, бросив цепкий взгляд поверх трубки, Иванов. — Завтра надо встать не позже девяти… А значит, спать нам осталось недолго.

— Тогда всем приятного аппетита! — кивнул я, поднимаясь из-за стола.

Быстро запихнув в рот остатки салата, Авелина молча встала рядом со мной.

— Вы тоже готовы? Отлично. Позвольте ваши документы! — наш провожатый достал трубку и навёлся сначала на мой браслет, а потом на браслет Авелины. — Ваши комнаты 301 и 302. Пойдёмте!

На проходной нам вручили казённые ключи с казёнными же номерными плашками. У Андрея, наверно, сейчас бы челюсть свело в приливе ностальгии: до того часто ему приходилось ночевать в подобных местах.

Номер и вовсе оказался классикой жанра, с поправкой на местную реальность. Не слишком большая, слегка скрипучая кровать, рядом — шкаф и тумбочка, на ней — лампа, на потолке — люстра с плафонами-колокольчиками, на окнах — плотные шторы казённого оттенка, в санузле — повидавшая жизнь, но ещё сохранившая оптимизм сантехника.

При этом ничего не капает, ничто не отваливается, а лампочки — все до единой рабочие. Бельё чистое, на подоконнике — мёртвые таракан и муха. Видимо, попали под травлю одновременно, несчастные… Стёкла чистые, за окном недовольный Тёма — замёрз уже поди.

С натугой раскрыв ставни, я впустил кота. Кормить не стал. Если бы я сожрал осетра, которого смолотил Тёма, ещё долго бы есть не хотел. Вот и он пусть не хочет, а утром побольше корма навалю. Надо только придумать, куда — миски-то с собой нет.

Я покосился на столик у стены, где стоял графин и два стакана на тарелке. Вот натурально же всё казённое! Зато тарелка подойдёт, чтобы кота накормить. Быстро приняв душ, я с сожалением подумал о зубной щётке и пасте… Но вот уж чего здесь не было, того не было.

К сожалению, обнаружилась и ещё одна досадная неприятность. Вся моя одежда выглядела помятой и пыльной — ну ещё бы, по барханам в ней ползал… Однако исправить это было никак нельзя. Так что я не стал переживать понапрасну: нырнул в кровать, уже оккупированную котом, и быстро уснул.

И моему крепкому сну в эту ночь, уверен, позавидовали бы даже сказочные богатыри.

Интерлюдия II

— Вот чёрт! — выругался старик, перекидывая руль. — Обложили, как охотники волка!

Пузатый чёлн, резавший волну галсами против южного ветра, скрипнул оснасткой, снова меняя курс. Прячась в тени берега, он незаметно полз между отмелей побережья на юг, но мелькавшие то там, то здесь катера очень нервировали старика-капитана.

— Не по вашу душу, ваш благородие, сегодня такие танцы-то? — чуть успокоившись, спросил он.

Из маленькой каюты выбрался курчавый мужчина с нечёсаной бородой. Он огляделся, но толком ничего в ночной темени не увидел. Не было у него настолько большого опыта на воде.

— Может, и по мою… — настороженно глянув на старика, ответил он.

— Да вы не переживайте, ваше благородие! — успокоил его тот. — Сказал — доставлю, так доставлю! Я тут все мели, как свои пять пальцев, знаю!

В последнем кучерявый сильно сомневался. После такого утверждения обязательно надо было сесть на мель, чтобы радостно заявить: мол, видите, это первая. Однако вопреки его ожиданиям, чёлн продолжал упорно ползти на юг.

— Вот черти! — не удержался старик, когда впереди снова замелькал свет.

Он опять крутанул рулём, а потом, кинувшись к мачте, спустил косой парус.

— Что случилось? — тревожно спросил курчавый.

— Вдоль берега ползут, сволочи! — пожаловался старик. — Да никогда же их сюда не заносило! Что-то вы, ваше благородие, такое натворили, что ловят вас, как на моей памяти ещё не было…

Кучерявый молча кивнул, понимая, что старик прав. Слишком догадливым был рыбак, согласившийся его перевезти. И это напрягало больше всего. Однако пока старик делал своё дело, волноваться было не о чем.

А вот спустя ещё пять минут кучерявый напрягся.

— Мы останавливаемся? — спросил он.

— Останавливаемся, ваше благородие, — скинув в воду якорь, ответил рыбак. — Дальше-то сами видите: вон они, ждут нас…

— Есть другой путь? — нервно уточнил курчавый.

— Всегда есть, ваше благородие, — ответил старик. — Но тут надо бы с вами посоветоваться…

— Советуйтесь, — кивнув, дозволил пассажир.

— Вот смотрите, какое у нас дело… — старик сел рядом со штурвалом и обхватил пальцами подбородок. — Дальше если, значит, на юг-то идти, будет совсем туго. Там хоть и Тьма, да глубины хорошие под берегом: большие корабли могут к берегу прижиматься. А значит, даже если тут проскочим, дальше нас погранцы возьмут. А если не возьмут, то пройти не дадут. Придётся возвращаться, и тогда-то мы точно попадёмся.

— И что ты предлагаешь? — спросил кучерявый.

— Можно попробовать на запад уйти, — вздохнул капитан.

— Есть на это шансы, старик? Или ты просто ищешь выход там, где его нет? — хмыкнув, спросил кучерявый.

— Сейчас у нас выход ещё есть, — не согласился капитан. — А вот когда двинемся дальше, его не станет. Сумеем от погранцов уйти — отлично. Нет… Вы как, ваше благородие, сильно власти Руси-то зацепили? Если сильно, так скоро вертушки пустят. И вот от них даже под берегом не укроешься.

Кучерявый, резко подавшись вперёд, уставился старику в лицо. И смотрел так внимательно, словно хотел прожечь рыбака насквозь чёрными глазами.

— И ты спокойно об этом говоришь? Ты же русский… — наконец, озвучил он свои сомнения, понимая, что старик давно понял, на кого работает. — Неужели готов предать свой народ?

— Я на свой народ всю жизнь работал… — даже не шелохнувшись, капитан в ответ спокойно глядел в лицо пассажира. — Всю свою жизнь, ваше благородие, рыбу ловил и людей кормил. И чем мне тот народ ответил? Благодарностью и спокойной старостью, верно? Иль нет?

— Это у тебя надо спросить… — дёрнув щекой, заметил грек.

— Лучше у моей дочери и мужа её спросить… Вот только, знаете, не ответят они ничего. Мертвы уже. Погибли, когда погранцы не успели вовремя гнездо Тьмы зачистить. А после них мне только внук остался, да и тот нездоров…

— Про внука твоего я знаю! — отрезал кучерявый.

— И что мне терять-то, ваше благородие? — с горькой усмешкой спросил старик. — Только внука потерять и осталось… Жизнь моя почти уже вышла, да и жена немолода… Нам бы парня вылечить и до самостоятельности дотянуть. А заради этого… Заради этого мне и обчество не обчество, и народ — не народ. Так-то…

— Ты же понимаешь, что выживешь только на юге? — курчавый снова внимательно посмотрел капитану в глаза.

— Да, — спокойно ответил тот. — Вы, главное, ваше благородие, деньги передайте жене.

Кучерявый вздохнул и сел на борт, глядя в темноту и размышляя. Старика убивать не хотелось. Не из человеколюбия — этим кучерявый давно уже не страдал… Скорее, по совести не хотелось. По той самой, о которой в церкви нет-нет, да и рассказывают.

Кучерявый видел в своей жизни много предателей. Вся его работа была построена на том, что найти их, пристроить к делу, использовать — и выкинуть. Но этого обозлённого на весь свет старика он даже предателем не считал. Просто человек в очень тяжёлом положении. Человек, который поставил на кон остаток жизни, лишь бы спасти свою кровиночку.