Тьма. Том 5 (СИ) - Сухов Лео

Пока Петька кряхтел у стены, Пантелеймон Афанасьевич ужом пролез в окно, хоть ставня и мешалась, норовя опуститься то на голову, то на задницу. Внутри пришлось сначала найти продольную балку, за которую можно было уцепиться руками. И уже оттуда, проверив, что внизу ничего нет, Губатин наконец-то позволил себе спрыгнуть.

Ноги гулко стукнулись о доски настила, а те прогнулись и жалобно заскрипели. Городовой включил фонарик и в пятне света увидел чёлн, занимающий весь сарай. Мачта, обмотанная парусом, почти задевала крышу.

Не обращая внимания на ругань, которую издавал Петька, пытавшийся подтянуться, Губатин подошёл к борту и прочитал название:

— Анна… Двести девятнадцатый…

Городовой перелез через борт и, поводив фонариком, остановил круг света на теле старика, лежащего рядом со штурвалом. Подойдя поближе, он покачал головой и крикнул:

— Петька!

— Да! Я почти тут! — отозвался молодой городовой, чья голова, наконец пролезла в окно.

— Кончай там развлекаться! — потребовал Пантелеймон Афанасьевич. — Давай, свяжись с нашими… Скажи, нужный чёлн на старой усадьбе Верходворовых.

— А это… Он? — удивился Петька. — А как я сюда войду?

— Да, это «Анна», двести девятнадцатая… — Губатин повёл фонариком в сторону дверей и, рассмотрев на одной из створок замок, ответил: — Я тебе открою сейчас.

— Понял!..

Голова молодого городового исчезла, а снаружи раздался грохот и треск. Это Петька слишком резко вернул ноги на черенок метлы, и та не выдержала подобных издевательств. Из-за стены сарая донеслась очередная порция ругани.

А Губатин достал трубку и набрал номер, который, не доверяя устройству, помнил наизусть.

Пожилой дворянин проснулся от того, что кто-то тронул его за плечо. Рядом с кроватью стояли начальник охраны и старый слуга, которому лет было, почти как хозяину.

— Простите, что разбудили… Но Михаил Артемьевич сказал, это срочно! — шёпотом доложил начальник охраны.

— Что там? — так же тихо переспросил дворянин.

— Дим, тебе самому надо увидеть! — подался вперёд старый слуга. — Это там, в подвале…

— Сейчас! — мужчина тихо, стараясь не разбудить жену, спустил ноги с кровати и, безошибочно попав в тапочки, встал.

Начальник охраны и старый слуга уже вышли из комнаты. Так что дворянин подхватил халат, висевший на спинке стула, и, накинув его поверх пижамы, поспешил за ними.

— Что там случилось у тебя? — спросил он, когда старый слуга вёл его вниз, в подвалы поместья. — Объяснить не можешь?

— Не могу, Дим… Это, боюсь, надо самому увидеть! — слуга был с мужчиной настолько давно, что имел право обращаться к хозяину вот так, по-простому.

К нему и доверие было таким, что мужчина не стал давить, решив подождать.

Неладное он почувствовал, когда слуга открыл дверь хранилища, где хранились артефакты рода. Посмотрев вокруг теневым зрением, мужчина покачал головой: воздух рябил от хлопьев теньки, настолько их было много.

— Откуда столько? — удивился он. — Сломалось что-то?

— Это всё оно! — сообщил слуга. — Яйцо!

— Яйцо!.. — фыркнул мужчина. — Сердце это, а не яйцо… Но интересно… Поглядим…

Ускорив шаг, он первым вошёл в круглый зал, где хранился один-единственный артефакт. Серое яйцо из неизвестного материала. По центру яйца вилась надпись, сделанная вычурным старорусским шрифтом:

«Два сердца бьются вместе».

Яйцо и в самом деле билось, будто сердце: то увеличиваясь в размерах, то снова уменьшаясь. И с каждым ударом выпускало из себя целые облака теньки, расползавшиеся по залу, проникавшие в стены — и даже прорывавшиеся наружу.

— Миша, а поглощающие панели разве не работают? — удивился он.

— Всё работает, Дим. Просто не справляются с такими объёмами… — пояснил слуга.

— Когда началось? — нахмурился мужчина.

— Час назад… Всё, как и в прошлые разы, но слишком долго. И слишком много теньки, — ответил Михаил.

Какое-то время дворянин со слугой молча смотрели на буйство энергии. Наконец, хозяин проговорил:

— Он рядом со вторым сердцем… И далеко отсюда. Вот оно и пытается дотянуться.

— И что делать? — спросил слуга.

— Ничего… — ответил мужчина. — Просто приглядывайте. Сердце само разберётся.

Он развернулся и двинулся на выход, оставив слугу задумчиво смотреть на испускающий теньку артефакт.

Утренний ветерок шевелил навес, шелестевший над уличным столиком. Пантелеймон Афанасьевич заказал себе квасу, но внутрь не пошёл. Там, в трактире, конечно, прохладнее: работает управление климатом. Но Пантелеймон любил жару. С детства любил. И нахлынувшее с юга тепло его только радовало.

Доводилось ему бывать и на севере, и с тех пор морозы были Пантелеймону Афанасьевичу противны. Потому и перебрался опытный городовой в самую Хвалынь. Хотел на грекоморское побережье, да только… Кто его туда переведёт-то? Там все сами служить хотят. Вот и пришлось соглашаться на то, что дают.

Тридцать лет прошло, как один день. Пантелеймон Губатин в Хвалыни прижился, город он теперь знал, как свои пять пальцев: всю округу за эти годы облазил. И уже не представлял свою жизнь где-либо ещё. Хвалынь стала ему родной, и он полюбил её всем сердцем.

— А вы себе не изменяете, сударь Губатин! — присаживаясь за столик, сообщил пожилой мужчина с неприметной внешностью. — Жара!..

— Жар костей не ломит, — подавая руку, ответил городовой.

— И то верно, — согласился мужчина, принимая рукопожатие. — И что вы хотели мне лично рассказать, Пантелеймон Афанасьевич? Что же такого вы не решаетесь доверить даже трубке?

— Чёлн ещё ищете? — не став ходить вокруг да около, спросил городовой.

— Хм… Вот так прямо? — мужчина едва заметно улыбнулся. — С места в карьер?

— А про погоду мы уже поговорили, — хмыкнул Губатин. — Значит, приличия соблюдены. А у меня ещё дел по горло.

— О каком чёлне речь? — спросил неприметный.

— «Анна», 219, порт приписки — Эмба.

— Его сейчас все ищут… — окинув взглядом пустую по случаю жары улицу, ответил собеседник. — И вы, насколько я помню, искать должны.

— А я его ещё рано утром нашёл… — ответил Пантелеймон, пригубив квас и наслаждаясь метаморфозами, которые происходили с лицом неприметного.

— Не сообщили начальству? — предположил тот.

— Всё сообщил в тот же миг! — нахмурился Губатин. — Через десять минут там сорок человек было.

— Так… — неприметный положил руку на столешницу и пробарабанил пальцами. — А нам никто не сообщил…

— Перед тем как уйти на поиски, я слышал, как голова отделения общался с кем-то по телефону, — Губатин снова отхлебнул кваса. — И проскочили там в разговоре слова: «Если найдём, так и быть, придержу».

Неприметный кивнул, принимая полезную информацию.

— А меня, как вернулся, сразу на обход отправили, — продолжил Пантелеймон. — Вместе с молодым. Даже душ не дали принять. Я уже двадцать часов на ногах. А к чёлну согнали людей… Скажем так, лично преданных голове отделения.

— Где нашли чёлн? — уточнил неприметный.

— В лодочном сарае на старой усадьбе Верходворовых.

— Через забор лезли, небось? — усмехнулся неприметный.

— Ясен красен! Кто бы меня туда пустил-то?

— Это важные сведения, Пантелеймон Афанасьевич… Мы будем действительно благодарны.

— Лишь бы помогло, — отозвался полицейский. — Не люблю я все эти схемы…

Залпом допив остатки кваса, он поставил кружку на стол.

— Вроде всё важное передал… Пойду работать дальше… Свалил бы дела на молодого, но он-то дурак дураком ещё. Честь имею!

Но едва Пантелеймон Афанасьевич сделал пару шагов, как его остановил голос неприметного:

— Если всё так, как вы сказали, у вашего отделения очень скоро сменится голова…

— К чему мне всё это? — усмехнулся городовой, посмотрев через плечо на собеседника.

— К тому, что на свободное место нужен умелый и честный сотрудник. Надеюсь, вы готовы взять на себя эту ношу?