Наследник пепла. Книга VII (СИ) - Дубов Дмитрий

Улыбка на лице Екатерины Алексеевны стала немного грустной.

— Но я этого уже не увижу. Поэтому из всех, кто меня когда-либо окружал, я могу доверять практически только тебе одной. Ты меня всегда честно ненавидела и также честно поддерживала. Поэтому поклянись мне, что во что бы то ни стало, что бы ни случилось, ты не бросишь моего ребёнка, что ты будешь относиться к нему как к своему собственному, что ты не позволишь кому-либо убить его и сдвинуть с трона. Вы, Рароговы, вы — такая же поддержка трона и империи, как и Светозаровы, но вы сейчас даже сильнее, чем Светозаровы. Поклянись кровью, что ты не бросишь этого ребёнка. Поклянись, несмотря ни на что, каким бы он ни был. Мне капище сказало, что он станет лучшим императором. Поклянись мне, Горислава!

Рарогова слышала, что речь императрицы стала частой и более резкой, но она не казалась бредом. Императрица была полностью в своём рассудке. Она прекрасно понимала, чего требовала. При этом Горислава находилась в невообразимом шоке.

Клятва, которую от неё требовали, была очень непростой клятвой, а уж данная человеку перед смертью — это буквально самое сильное обещание, которое только может дать человек.

И Екатерина Алексеевна, кажется, увидела эти сомнения на лице Гориславы.

— Послушай, — сказала она, — хочешь, я для тебя сделаю всё что угодно. Серьёзно. Хочешь войти в регентский совет? Хочешь, я поставлю ваш род выше остальных? Да что угодно! Вот… вот, — она вытащила бумаги и протянула их Гориславе. — Я чувствовала, что не всё слава богу. Вот здесь всё уже подписано: проекты насчёт регентского совета, куда входите вы, Вихревы, Светозаровы. Ну и главы сильнейших кланов войдут.

Теперь она старалась сказать всё, что лежало на её сердце тяжёлым грузом.

— Опять же, есть некоторые тайны, которых никому не следует знать. Дяде я тоже расписала определённые вещи и тебе, конкретно тебе. Если ты поклянёшься, я в обмен оставлю такую тайну, которая поможет выжить. Тайна такой силы, которая позволит выжить всем родовичам. Если нет, то она просто может попасть не в те руки, и родовичам, как таковым, придётся худо даже без нашествия демонов.

Горислава всё ещё видела, что это не бред. И от этого ей становилось страшно. Мурашки буквально бежали по её спине. Ничего подобного она даже не предполагала услышать, даже не ждала, что может испытать подобный шок, в принципе, вообще в своей жизни.

— Поклянись… Поклянись… — шептала императрица. — А я тебе клянусь, что эта информация стоит жизни наследника престола.

Тут Горислава поняла, что делать-то нечего. Императрице действительно остались, может быть, считанные минуты, может быть, часы — это не столь важно. Другое дело, что в здравом рассудке она может находиться последнюю минуту.

— Я клянусь, — ответила Горислава.

Она вынула ритуальный кинжал и порезала себе подушечку на ладони ниже мизинца.

— Я клянусь, что буду относиться к нему как к своему ребёнку, что не дам твоё дитя в обиду, что Рароговы всегда его поддержат и не позволят его уничтожить.

Она говорила что-то ещё, но это были слова, как будто заученной молитвы, а не клятвы. И в конце она всё-таки решила оставить себе лазейку.

— Но, если Екатерина Алексеевна, твой сын окажется последней тварью, то я его уничтожу своими собственными руками. Это не будет слепое обожание или почитание. Нет, это будет суровое воспитание. Мол, я тебе дала защиту, но я же тебя и лишу её, если всё будет очень плохо. Ты должна знать, что в нашем роду так устроено. Если появляется откровенно гнилая тварь среди нас, мы сами устраняем её. И с твоим сыном, если он окажется какой-нибудь редчайшей скотиной или сволочью, будет то же самое.

Императрица откинулась на подушки и блаженно улыбнулась.

— Ну, тут уж как воспитаешь, — проговорила она. — Такой и будет.

— Не всё зависит от воспитания, — покачала головой Горислава и тут же выдохнула, понимая, что клятву она уже произнесла. — А что насчёт тайны…

— О! — проговорила императрица. — Учёными из аристократов в тайне от всех родовичей разработан проект такого ритуала, который сможет изымать силу из капищ, уничтожая их полностью и создавая огромные энергетические накопители, что в будущем могут стать основой для могущества именно аристократов. Они до сих пор не смирились и хотят отобрать власть у родовичей, лишив их всего.

Императрица развела руками, но тут же скривилась от этого жеста.

— Насколько я знаю, это пока только проект. И как бы меня не просили, я держалась и прятала его под сукно, я не давала этому ход, потому что, кем бы вы меня не считали, но хоть толика крови родовичей во мне осталась. Одна какая-то там, может быть, шестьдесят четвёртая, а может, сто двадцать восьмая. И я не собираюсь уничтожать собственную землю и собственный народ ради прихоти пришлых. Нужно будет уничтожить все эти бумаги так, чтобы они никогда не попали в руки к неблагонадёжным людям.

Горислава подумала, что, может быть, с ней что-то не в порядке и она сейчас лежит где-то без чувств, а вот это всё — просто выверт её сознания, выливающий на неё некие шокирующие вещи одно за другим, тем самым пытаясь привести её в чувство.

Она даже ущипнула себя. И тут же почувствовала, что нет, она жива. Всё происходящее с ней — взаправду.

— Неужели такое можно было придумать? — ужаснулась она.

— Можно, можно, — качала головой императрица. — Они много чего придумали, не только это. Конкретно это создали на основе разработок нашего беглого друга, который сбежал за границу, Костовича Альберта. У него ещё сын тут остался, Муратов, кажется. Поэтому, соответственно, доверить такую тайну больше некому. Нужно, чтобы вы обезопасили всех родовичей.

А теперь Горислава слышала, что с каждым словом голос императрицы становился всё более слабым, как будто замирал. Её силы заканчивались.

— А теперь, — сказала та, — пожалуйста, побудь со мной.

— Конечно, — ответила Горислава. — Ты хочешь поспать?

— Нет, — прошептала императрица. — Просто побудь со мной. Мне страшно. Мне банально страшно.

Тут Горислава увидела, как дёргается живот у императрицы, как будто дитя из него хочет вырваться наружу. Это было совершенно ненормально, но при этом она понимала, что у императрицы на самом деле начинаются роды. Самые что ни на есть настоящие.

— Позвать лекаря? — спросила Горислава.

— Нет, — качала головой императрица. — Сюда нельзя лекарей. Нельзя.

Голоса её вообще практически не стало слышно. Но при всём этом она вдруг вытащила из одежды тонкий и длинный кинжал.

— Что ты делаешь? — спросила Горислава.

Гориславе почудилось, что она оказалась в каком-то сюрреалистическом сне, где кошмар никак не заканчивается, а принимает всё новые и новые витки.

— Я должна его увидеть. Я хочу увидеть его хотя бы раз перед смертью.

— Что ты от меня-то хочешь? — проговорила Горислава.

— Я всё сама сделаю, а ты его вынь и покажи мне, хорошо? — попросила императрица таким тоном, как будто разговор шёл о конфете из коробки.

— Хорошо, — ответила Горислава, понимая, что язык совершенно одеревенел и не слушается её.

И затем императрица задрала одежды и резанула себя по животу кинжалом, причём очень осторожно, чтобы не задеть плод, который толкался у неё изнутри. И как ни странно, несмотря на то, что казалось бы, императрица совсем не имеет никаких акушерских навыков, она очень быстро рассекла себе живот.

Горислава увидела внутри что-то красное, барахтающееся. Она подумала, что это младенец, красный от крови.

Превозмогая себя, она сунула руки внутрь живота императрицы и вынула совсем небольшого ребёнка. Его голова была увита рожками, а ноги заканчивались крохотными копытцами. А кожа была красной не от крови, а от того, что она, в принципе, была обычной демонической красноватой кожей.

— Дай, дай мне его, — замирающим голосом проговорила императрица.

Горислава, не в силах ей возразить, положила ей на руки рыдающего демонёнка.

— Какой хорошенький, правда, — проговорила императрица, обращаясь к Гориславе, — он просто красавчик, скажи.