Заботы Элли Рэйт (СИ) - Ром Полина

У некоторых куски мяса были красиво разложены прямо на базарном прилавке. При мысли о том, сколько и чего попадало на эти доски – меня передернуло. Большая часть продавцов за прилавками оказались мужчины. Это и понятно – разделать свиную или коровью тушу нужно много сил. Изредка попадались женщины, все как на подбор – высокие крупнотелые здоровячки. Мне приглянулась одна такая.

Прилавок у нее был застелен оберточной бумагой, а все мясное размещалось в больших глиняных плошках. Фартук у женщины, как и у всех вокруг, был заляпан розоватыми пятнами и полосами подсохшей крови. Но там, где грязи не было, он был, пожалуй, самым чистым. Его, этот фартук, явно часто стирали. И, в отличие от остальных женщин, предпочитающих яркие цветные платки, завязанные надо лбом забавными ушками, у этой была белоснежная косынка, под которую прятались волосы.

Я подошла поближе к прилавку, рассматривая то, что осталось: миска со свиными копытцами; половина свиной головы – это явно на холодец; большой противень огромных, начисто ободранных мозговых костей, а также – несколько мисок с небольшими кусками мяса. В одной из них – жилистая, покрытая белесыми пленками, пластами лежала пашина. Такой кусок можно взять на суп, или на холодец, но мне он точно не годится. Рядом, на плоской тарелке, порубленные длинными лентами свиные ребра. Я только вздохнула – жареные на гриле ребрышки – это очень вкусно, но явно не для меня.

Вообще, на прилавке стояло еще довольно всякого разного: глубокая миска, где в прозрачной воде свернулись жутковатыми голыми червями тщательно промытые свиные кишки; целая стопка толстенных пластов сала с щедрыми и яркими мясными прослойками, каждый – сантиметра четыре-пять, не меньше; еще одна большая миска, в которой сизоватыми котлетками плавали в лужице крови несколько почек. Почки я не слишком люблю, а вот небольшой, всего граммов на триста кусочек печени, выделяющийся на фоне сложенных на подносе рулек, мне приглянулся.

Надо бы уточнить цену: печенку с яблоками можно и самим есть, если продадут недорого. Хотя, это лучше оставить на осень, когда яблоки будут дешевле – одернула я сама себя. Лучше уж зимой сделать в сметане или молоке. А вот еще и сердца свиные – тоже неплохо. Тем более, что цены на субпродукты ниже, чем на мясо. Котлеты-котлетами, а можно будет попробовать и что-то другое, если котлеты выйдут слишком дорого для Стока.

Для себя я высмотрела кусок лопатки. Да, есть небольшая косточка, но лопатка без кости не бывает. А на косточке вполне можно сварить кастрюльку супа. Проблема была в том, что свинина у женщины была жирновата: приглянувшийся мне кусок был опоясан довольно толстой прослойкой жира. Правда, шкура, покрывающая это сало, была тщательно опалена и потом промыта дочиста. Это тоже важно – шкура с обгорелой щетиной сказала бы мне о том, что свинью разделывали небрежно, лишь бы побыстрее.

В общем-то, этот поход на рынок поднял мне настроение и разбудил фантазию. Не получится одно, можно будет попробовать что-то другое.

Глава 30

-- Что топчешься, милая? Подходи, бери! Не зевай, покупай! – бодро обратилась ко мне торговка, щедро улыбаясь и показывая крепкие, чуть желтоватые зубы.

Я улыбнулась в ответ и спросила:

-- Мне бы свинины не жирной вот такого размера – руками я изобразила кусочек примерно на полкило весом.

Торговка слегка поскучнела лицом: явно моя покупка показалась ей достаточно мелкой и не слишком прибыльной. Но ни грубить, ни относиться ко мне пренебрежительно после этого тётка не стала. Напротив, несколько секунд поморщив лоб, она ответила так:

-- Оно и точно, что сегодня хрюшки не больно мясные попались. А только, девушка, совсем-то без сала тоже не интересно. Ну, уж если сильно хочешь, вырезать-то тебе ломтик я смогу, ан только и цена за него подороже станет.

Тетка прихватила тот самый кусок, на который я смотрела, и, держа его за кость в воздухе, пояснила:

-- От смотри, девонька. Ежли я тебе кусок ось так располовиню, будет без косточки. Жир со шкурой сниму: по цене выйдет примерно на пятнадцать-семнадцать медяшек. Потому как чистое мясо! – пояснила она. А ежли ты весь кусок возьмешь, – она небрежно кинула ломоть на весы, где уже дожидался своего часа лист оберточной бумаги, и, поставив на вторую чашу весов несколько гирек, закончила: – На двадцать пять медяков потянет. Весь большущий кусман всего-то и будет двадцать пять медяшек! – Потом еще раз метнула на меня быстрый взгляд, вздохнула, махнула рукой и добавила: – Бог уж с тобой, пущай для тебя двадцать четыре всего будет!

Я даже рассмеялась, насколько ловко эта женщина сделала в моих глазах слишком большой кусок мяса желанным и привлекательным. Торговка с подозрением уставилась на меня и несколько недовольно спросила:

-- Чегой-то смеешься, барышня? Я тебе дело предлагаю, а ты эвона чо – насмехаться!

-- Да не насмехаюсь я, почтенная, - торопливо ответила я, не желая конфликта. – Это я так радуюсь, что вы цену сбросили. А только никак я не могу больше двадцати трех медяков потратить, – добавила огорчённо и даже вздохнула, показывая торговке, как мне жаль, что мы не сойдёмся в такой мелочи.

Теперь уже басовито рассмеялась тётка и с улыбкой заявила:

-- Ох и хитра ж ты, девица! Ну, ловкачка экая! Ну да Осподь с тобой. Дело ан к вечеру, а я все никак не расторгуюсь. Бери уж за двадцать три, раз уж такая вот хозяйственная!

Колебалась я недолго. Вроде бы и был мне кусок великоват на пробу, но сейчас зима, и несколько дней мясо спокойно пролежит между рамами. Тетка заворачивала мою покупку двумя слоями бумаги и басила:

– Отож и на похлебку косточка сгодится, да и пожарить на ужин будет, да еще и потушить с луком мясца выйдет. А сальцо обрежешь да шкварочек натопишь – от тебе и кашу заправить! Знатная каша-то со шкварочками выходит! Усё в дело пустить можно, коли руки на месте! – говорила она так вкусно, что я невольно улыбалась, расплачиваясь.

Домой возвращалась с трудом волоча корзину. Кроме куска мяса там оказался еще и приличный ломоть сала, которое я собиралась засолить. Мешочек гречневой крупы пришлось поискать: похоже, она не пользовалась здесь особой популярностью, и продавали ее не во всех лавках. Веса корзине добавили каравай белого хлеба, две головки ядрёного чеснока и небольшой бумажный кулёчек укропного семени. Его я купила у какой-то бабульки, продающей корешки и семена на одном из маленьких базарчиков.

Хотела купить черного перца: всегда при засолке сало перчила немного. Но посмотрела цены на пряности и отказалась от этой мысли. Слишком уж кусаче стоил обычный черный горошек. Да и вообще, в лавочке с пряностями цены были не для меня.

Тут продавали стручки ванили и связанные пучки корицы, перец, зеленый и белый красовался в больших стеклянных банках. Отдельно стояла закрытая банка с неряшливо перепутанными нитями шафрана. Даже через плотную крышку пробивался стойкий его аромат. Глаз радовали банки с тонкими пластинами имбиря и семенами кардамона, прозрачные ёмкости с мускатным орехом, цельным или уже тёртым. Стеклянные сосуды теснились на полках, пряча в себе целые облака запахов. Я постояла на пороге, глядя, как любезно обслуживает продавец дорого одетую женщину, и вышла, не желая нарваться на еще одного “Фредди”.