Нарисую себе счастье (СИ) - Красовская Марианна

***

Обратно Казимир приказал ехать через Большеград, он хотел повидаться с сестрой. Я ничего против не имела, тем более, что от дурного самочувствия не осталось и следа. Мы остановились на пару дней в крошечном домике Пиляевых, и Долохов немедленно отправился по своим магазинам, а мне велел оставаться, да еще Марка заставил меня осмотреть.

— Жалуется на головные боли, — сообщил он доктору. — Слишком часто, как мне кажется.

Прозвучало ужасно цинично, Марк даже поморщился. И выставил Казимира из дома, дабы не мешался. Пришлось объяснить, что головная боль — это не какой-то там предлог, а взаправду дурное самочувствие. И беспокоит она меня чаще всего по утрам.

Пиляев меня осмотрел, нахмурил брови, нервно дернул носом, а потом тихо сказал:

— Мне совсем не нравится твое здоровье, Маруш. Ты ослабела. А вот Казимир, напротив, куда лучше, чем я мог рассчитывать. И это мне тоже не нравится. Он словно забирает у тебя силы.

— Никакая магия на это не способна, — храбро улыбнулась я. — К тому же он гончар, а не целитель.

— Верно. Но… Если бы я его не так хорошо знал, то подумал бы на запретные ритуалы. Увы, такое до сих пор случается.

— Он не такой! — пылко воскликнула я.

— Да. Он — не такой. А что, если кто-то другой… сделал это за него?

— Разве что Ольга, — прищурилась я. — Больше некому.

— Нет, Ольга совершенно не маг. Да и не бывает она у вас из-за кошки. У нее аллергия.

— А больше никому и не нужно.

— Прислуга? Устина, Ермол?

— Не думаю, что они настолько меня ненавидят.

Мы с Марком замолчали, а потом доктор сказал:

— Знаешь, я попрошу Асура на тебя взглянуть. Он практиковал на Севере, там свои заморочки. Может быть, он увидит то, чего не заметил я.

— Хорошо, — вздохнула я, а потом вспомнила: — Марк, а ребенок?

— Ни в коем случае. Боюсь, это будет слишком опасно.

Я насупилась. А вдруг мы… я… уже? В конце концов, мы с Казимиром в спальне не ромашки нюхаем по ночам.

— Вот что, Маруш. Мой тебе совет — уезжай.

— Что? — изумилась я. — Как это?

— Пока мы не разберемся с твоей болезнью и чудесным исцелением Казимира, лучше тебе уехать. Я целитель, я знаю, на что способна магия. То, что происходит с вами двумя — неправильно. Нельзя забрать жизнь у одного человека и отдать ее другому.

— Но по всему выходит, что можно? — усмехнулась я.

— Именно поэтому говорю — уезжай. Хочешь, можешь пожить пока у нас.

— Ну уж нет, — вскинулась я. — Я его не брошу!

— Да при чем здесь “брошу — не брошу!” — рассердился Марк. — Речь о твоей жизни, глупая. Если останешься — неизвестно, чем это кончится.

— Допустим, Казимир забирает мое здоровье, — нахмурила лоб я. — Я не верю в такую чушь, но допустим. Я уеду — и кто встанет на мое место? Матушка? Ильян?

Марк промолчал.

— Вот что, доктор. Никуда я не поеду. Даже если ты прав — я молодая и сильная. Мои силы нужны Казимиру? Ну так меня надолго хватит. Успеем найти, в чем проблема, да? Может, стоит вызвать дознавателей?

— Дура, — процедил сквозь зубы Марк. — Думай до вечера. Если пожелаешь — останешься у нас жить. Все, я на работу.

Уже в дверях он обернулся и буркнул:

— Никаких дознавателей, сами разберемся. И да, я бы Ольгу тоже не бросил.

Вот именно, Марк, вот именно. Я об этом и говорю.

Сжав руки в волнении, я невольно подумала о том, что все же недостаточно хорошо знаю Казимира. Ольга говорила, что он тиран, который ради своих целей готов на все. Но мне он не причинил ни малейшего вреда, даже голос ни разу не повысил. Я от него вижу только нежность и заботу.

Мог ли он и в самом деле провести какой-то ритуал, чтобы выздороветь ценой моей жизни? Я не хочу в это верить. И убегать не хочу. Что же мне теперь делать?

Глава 27. Разбитое сердце

Мы вернулись домой. По дороге я дремала на плече у Казимира, и он не тревожил меня расспросами. В спальню нес на руках, потому что меня окончательно разморило. И только утром строго на меня взглянул:

— Ну, что тебе вчера сказал Марк? Выписал каких-нибудь трав? Наверное, велел больше гулять?

Я замялась, не зная, что ему соврать. Он тут же встревожился, взял меня за руку и погладил пальцы:

— Что-то не так, Мари? Ты серьезно больна?

И я решила, что Казимир заслужил честности.

— Марк считает, что мое здоровье каким-то магическим образом переходит к тебе. Оттого ты поправляешься, а я слабею.

Казимир прищурился и покраснел. Стиснул зубы гневно.

— Уж не думает ли он, что я… Да как такое возможно?

— Никто ничего не думает, — торопливо заговорила я. — Марк тебя не обвиняет, напротив…

— Я и в самом деле чувствую себя здоровым. Но такую цену платить не хочу. Вот что, моя золотая, ты соберешь вещи и уедешь в Большеград. Или вон к Озеровым, поживешь там немного. И мы поглядим, будет тебе худо вдали от меня или нет.

— А если нет, то что? — медленно спросила я.

— Тогда будем жить отдельно, — отрезал Казимир. — Не хочу тобою рисковать.

— Попробуй меня выгони, — вскинула голову я. — И узнаешь, какой я могу быть упрямой. Я никуда не поеду, и точка. Мы с тобой — муж и жена. Одна семья, одна упряжка. И если здесь и в самом деле нечисто, то мы справимся с этим вместе.

Муж мой зарычал сердито, он терпеть не мог, когда ему перечат. Но я стойко выдержала и свирепый взгляд, и сжатые кулаки. Наоборот, обхватила его за шею, поцеловала в щеку и мирно пробормотала:

— Быть может, Марк и ошибся. Нет никаких совпадений. Просто зима, я немного приболела. А ты следовал указаниям врачей и поправился. Разве бывает такая магия, которая жизнь отбирает? Это же… ну… незаконно!

Казимир, помедлив, прижал меня к себе, зарылся носом в кудряшки.

— Я тебя люблю, Мари, — глухо прошептал он. — Ты моя самая большая удача в этой жизни.

Я застыла, моргая. Что-что?

— Повтори, — потребовала, обхватывая колючие щеки ладонями и заглядывая в глаза. — Повтори немедленно.

— Люблю. А ты не поняла еще? Ты же — мое солнце. Свет в моем доме. Радость моя бесконечная. Как тебя не любить?

— Я тоже тебя люблю, Мир.

— Знаю.

— Как это знаешь? — я возмущенно выпрямилась и поджала губы.

— С первого нашего поцелуя знаю. Ты честная, не любила бы — не целовала бы.

Я вздохнула и поцеловала этого умника. Он прав, конечно. С нелюбимым в постель ложиться — хуже проклятья. И даже завтракать и обедать изо дня в день было бы сложно.

Некоторое время мы целовались, и, клянусь, эта беседа была понятна и приятна обоим. Мы словно пообещали друг другу встречать все трудности плечом к плечу. А потом Казимир сказал:

— Позову в гости Синегорского и Озерова. Два глаза хорошо, а шесть лучше. Может, консилиум целителей что-то придумает.

На том и порешили.

***

Целители прибыли сразу же, как только Мир за ними послал. Никто не отказался, не придумал себе неотложных дел. И снова я уверилась, что все сделала правильно, Казимир никак не может быть замешан в чем-то дурном.

Синегорский долго осматривал Казимира, прощупывал его грудную клетку, заглядывал в глаза, а потом твердо заявил:

— Так не бывает. Так не должно быть. Сердце обратно восстановиться не может. Если бы я не видел его месяц назад, я бы сказал, что не так уж и плохо все. Уж пара лет у него есть.

— Зато у Марушки их уже нет, — мрачно пробормотал Марк.

— Я велел ей уехать! — громко фыркнул Казимир, отталкивая лекаря и натягивая халат на широкие плечи. — Она не слушается! Мне что, связать ее и увезти силой? И запереть где-нибудь в казематах?

— Не нужно, — сказал Асур тихо. В голосе его прозвучал какой-то надлом.

Мы поглядели на него, дружно замолчав. Всем вдруг стало страшно.

— Ты что-то понял, — кивнул Марк.

— Надеюсь, я ошибаюсь. Скажи мне, Казимир, какое любимое место у тебя в доме? Где ты проводишь больше всего времени? Ну, кроме спальни, спальня не подходит.