Молчание во благо. Том 1 (СИ) - "doditod"

Лист в руках Яги дрогнул, глаза сузились.

— Ты хочешь сказать, что вынюхал, где копошатся эти крысы?

— Это даже не секрет, — отрезал Мирак. — Вы просто не знаете, что можно выжать из ресурсов целого клана. А это лишь крохи. Задумайтесь, что скрывают Великие кланы, если я за пару дней раскопал такое.

Он играл на нервах, показывая безклановому учителю, что значит настоящая сеть — паутина, где каждая нитка дрожит от малейшего шороха.

Мирак даже держал в кармане номер телефона мелкого шамана из Ямагути-гуми — из их штаба в Кобе, переданный через Сумёси-кай. Зачем? Это он пока оставил при себе, как карту в рукаве.

На утро Яга раздал приказы. Старшеклассники, ещё вчера бросавшие на Мирака ледяные взгляды, теперь бурчали, собираясь на вылазки по его наводкам. Склад у реки Канда рухнул первым: дух первого ранга разлетелся под ударами Сугуру Гето, а Ямагути-гуми драпали, побросав ящики, когда Сатору разнёс их укрытие в пыль.

Мелочь — слабые духи и шваль — досталась старшеклассникам.

Кто-то пускай и оказался ранен, но медик академии, у которого училась Сёко — Арата, стремительно всех латал.

Зачистки стали точными, как скальпель: территории Инумаки вздохнули свободнее, не прибавив ни души в численности.

Зенины это заметили — и занервничали. Когда письма с «приглашениями» остались без ответа, они решили явиться сами.

Делегация во главе с Тоору Мацудой — сухощавым стариком с седыми волосами, стянутыми в узел — шагнула во двор клана Инумаки. Тёмное кимоно Тоору шуршало, за ним шли двое бойцов, клинки на поясах поблёскивали холодно. Он остановился, наступив на узор из камней, и эхо хруста раскатилось по двору. Губы старика дрогнули в недовольной гримасе.

— С каких пор разлагающийся клан так расцвёл? — пробормотал он, окидывая взглядом фонари, что мягко светились вдоль троп, и кусты, подстриженные с завораживающей точностью. Он прошёл дальше, щурясь на огнеупорную черепицу и резные панели над балками поместья.

Двери главного здания распахнулись, и навстречу шагнул Мирак. Он кивнул старшим клана у входа, и те молча отступили в тень, оставив его с гостями.

Тоору чуть склонил голову — поклон был формальным, а улыбка острой, как нож.

— Масакадо Инумаки, — начал он, растягивая имя, будто пробуя его на вкус. — Мы слышали о твоих… непростых делах. Клан в беде, и мы пришли помочь — от лица наших Киотских друзей.

Мирак перебил, голос жёсткий, как сталь:

— В беде? Ты это о чём? Разве мы выглядим так, будто гниём? — Он даже не пытался смягчить тон, и делегация растерянно замялась, озираясь по сторонам.

— Но твоим людям нужно оружие, — Тоору быстро взял себя в руки. — Мы можем это устроить. Давай обсудим внутри. Сколько нам ещё торчать на пороге?

— Оружие? — Мирак бросил взгляд на группу своих бойцов, что проходили мимо. На их поясах висело проклятое оружие третьего ранга — аура его мерцала так ярко, что даже слепой бы заметил. — Нам хватает. Уходите.

Губы Тоору сжались в нитку, пальцы дрогнули у рукава. Улыбка исчезла, глаза вспыхнули, как угли под ветром.

— Ты уверен? — тихо, почти зловеще спросил он.

— Убирайтесь, — Мирак махнул прутом в сторону ворот, будто отгоняя назойливую муху.

Тоору кивнул — медленно, запоминая каждую черту его лица. Делегация развернулась, шаги бойцов глухо стучали по камням, кимоно старика шуршало, как сухие листья.

Из здания вышла Широя, тревожно глядя вслед уходящим.

— Стоило ли так резко?

— А что они сделают? — Мирак пожал плечами. — Войну не начнут — другие кланы их самих за это раздавят.

На следующий день от Сумёси-кай прилетела весточка: Ямагути-гуми готовят теракт в Токио — взрыв проклятого склада в Гинзе, чтобы посеять хаос и свалить вину на Инумаки.

— Откуда они всё знают? — Широя, читая слитые данные, качала головой, глаза округлились от изумления. — И почему не рвут сделку, не жалуются? Я думала, якудза — это сплошное предательство.

— Ты сама говорила: Сумёси-кай — союз банд, — Мирак усмехнулся. — У них глаза везде. Бродяги, шлюхи, грузчики на складах — платят им, и те сливают всё. А держатся они с нами просто: ослабление Ямагути-гуми выгодно всем.

Он вспомнил Нирн — там тоже шпионами были низы: бездомные, рабочие, уличные девки. Дёшево и эффективно. Мирак не медлил — скинул данные Яге через записку: место, время, масштаб, подпись — «дела клана». Академия ударила молниеносно: старшеклассники вырезали духов и людей Ямагути-гуми в Гинзе до того, как прогремел первый взрыв.

Зенины даже представить не могли, что регион Канто так быстро встанет на ноги. Контроль Инумаки был слабым в сравнении с Великими кланами, но укрепление шло с пугающей скоростью. Мирак же не сбавлял темп.

К четырнадцатому дню его кости начали крепчать: микротрещины заживали быстрее, становились плотнее. Удары переставали отдавать ломотой в суставах — скелет, этот каркас для мышц, закалялся, как сталь в горне. Он добавил нагрузку, взяв два прута вместо одного, и чувствовал, как тело держит вес увереннее.

К двадцать четвёртому дню трещины почти исчезли — кости стали твёрже, словно выкованные заново. Мышцы цеплялись за них, как лоза за камень, и каждый удар выходил резче, чище.

Весь месяц Зенины рыскали, как волки, выискивая трещины в броне клана Инумаки. Они подсылали своих якудза — тени с ножами и проклятиями, чтобы резать по живому или хотя бы ослабить. Но клан держался, и каждый удар отражался эхом их же поражений.

Спустя месяц делегация вернулась. Мирак в это время был в академии — стальной прут в его руках с хрустом вгрызался в манекен, а Тоору Мацуда снова переступил порог клана Инумаки. Его тёмный силуэт возник в дверях главного зала, но находящаяся в нём Томоэ заметила его не сразу.

Она сидела на коленях перед Акано, чьи седые волосы струились по плечам, мягкие, как шёлк. Пальцы Томоэ скользили по прядям, бережно их распутывая, движения были плавными, почти священными.

— Знаешь, мама, я и не думала, что о тебе наконец начнут заботиться как следует. Ты теперь такая живая… вот бы мне твою выдержку и способность ждать.

Акано улыбнулась, тёплая искра мелькнула в её глазах, но стоило ей повернуться к дочери, как взгляд наткнулся на гостей. Томоэ замерла, пальцы сжались в волосах матери, будто цепляясь за опору.

— Уходите, — бросила она резко, голос дрогнул. — Мама, тебе тоже лучше уйти.

Зал опустел в мгновение — люди разошлись, как тени под ветром. Тоору опустился перед ней на пол, цокнув языком — звук резанул тишину, как нож.

— Твой брат слишком далеко зашёл, — начал он низким голосом. — Пакт нерушим, Томоэ. Не поможешь нам — проклятая энергия пожрёт тебя изнутри.

Томоэ стиснула край рукава, взгляд метнулся к бойцам у кузни — те смеялись, не слыша слов, не видя, как её мир рушится. Клан расцветал на глазах, и каждое мгновение этого триумфа жгло её виной за клятву, что она дала Зенинам. Они не хотели её у руля — им нужен был весь клан, до последнего камня.

— Я ошиблась, — выдохнула она, голос задрожал, как лист на ветру. — Можно ли изменить условия?

Тоору наклонился ближе, угли в его глазах вспыхнули ярче.

— Ошиблась? Ты хладнокровно предала семью.

— Всё изменилось! Я не думала, что брат убьёт отца. Если вы тронете его, клан рухнет, — она опустила голову, пряди упали на лицо.

— Не важно какое теперь положение у Инумаки. Мы исполняем свою часть договора, а вот нарушение пакта с твоей стороны приведет к намного более серьезным последствиям, — Тоору поднялся на ноги и сплюнув на пол. — Ты сгниешь заживо и превратишься в проклятого духа. Подумай дважды — стоит ли превращать свою жизнь в ад ради простой проклятой техники брата?

Томоэ сжала рукав так, что костяшки побелели. Она молчала, провожая взглядом его уход — шаги гулко били по залу. У порога он обернулся, угли в глазах тлели предупреждением. Дверь хлопнула. Она рухнула на колени, ладони прижались к полу там, где плевок оставил пятно, дыхание сбилось. В ушах звенело: