— Тише, моя девочка, — прошептал он, обнимая. — Всё уже позади. Всё решилось. Я до сих пор молюсь всем богам, что сама Судьба помогла нам соединиться. Нам с тобой. Вернула тебя мне.
Я прижалась к нему, но внутри всё ещё дрожала.
— А если бы… если бы мы не встретились? Если бы ты, Аданат и Каэлар лишились бы пар?
Он затаил дыхание. Взгляд стал резким, тяжёлым.
— Нам троим, — сказал он медленно, — без встречи с Истинной грозило бы безумие. Сумасшествие от переизбытка магии. И смерть. Нас бы убили. Императору пришлось бы… А там бы Империя лишилась бы многого.
Меня затрясло.
Осознание того, что, если бы одна Богиня из другого умирающего мира не вмешалась, судьба этих троих — Дарклэя, Аданата и Каэлара — закончилась бы трагедией… Это пугало.
Я уткнулась в его плечо.
Он гладил меня по спине и шептал:
— Всё уже позади. Мы вместе. Мы нашли друг друга. Осталось только найти последних Одержимых…
А я лежала и вспоминала рассказ Елены. Ведь сама Тенебра — бывшая богиня — совершенно ничего не помнила. Она не могла ничего рассказать и просто стояла у окна гостиной, смотрела в окно, слушая историю собственной жизни. Я могла только догадываться, что она чувствовала в тот самый момент.
Она не помнила, как рушился её мир. Как погибли её брат и сестра. Она забыла их. И если бы Елена не рассказала ей всё — возможно, даже сейчас Тенебра ничего бы не знала.
Но, быть может, именно с этой потерей памяти и начнётся её новая жизнь. Возможно, без этой потери памяти эта самая жизнь была бы невозможна?
Мир Тенебры назывался Истрия. В нём было трое богов: бог Хаоса, богиня Света — и она, богиня Тьмы. Они были единым целым. И, в отличие от богов этого мира, и даже нашего с Еленой — они были материальны, могли вмешиваться в дела людей. Хотя никогда не делали этого без веской причины. Они наблюдали за своими детьми, помогали им. Иногда направляли. Иногда спасали. Только вот именно эта материальность сыграла с ними злую шутку. Однажды они просто не смогли устоять против коварства Аргалиона — опасного чёрного дракона, который пришёл к власти в Истрии. Больше сотни лет он был сильнейшим императором их мира. Но ему этого оказалось мало. Он захотел большего. Захотел подчинить себе самого бога — Хаоса. И у него это получилось. А потом исчезла и ее сестра. Аргалион выбрал Тьму в жёны. Но баланс пошатнулся, и их мир начал рушиться. Чем сильнее становился император… Хаос в нем… тем безумнее тот был, его тело распадалось, как и тела его воинов, отравленные силой, которая им не должна была принадлежать. Но и в этом они нашли преимущество. Аргалион и его многочисленная Армия сбросила оковы — физические тела. И все это помноженное на жажду крови и власти привело к тому, что Армия Аргалиона решила не ограничиваться одним миром. Умирающим миром… Потому что Истрию начали сотрясать катастрофы.
И пленив Тьму Аргалион, создал прорыв в этот мир. Только получил отпор. Не так просто ему было совладать с мощью Дракарцев. Из Тьмы Аргалион выкачивал силу, чтобы сделать новый Разлом. Но после Тенебра там и не смогла обрести свою силу вновь. К тому времени ее Храмы в Истрии были стерты с лица земли. Люди перестали молиться, стали поддерживать императора, который стал богом. Ведь иначе Аргалион избавлялся от неугодных. Тьма была слаба. Но все равно копила силы, чтобы вмешаться. И смогла сделать это лишь несколько раз.
Всё, на что ее хватило — призвать душу Елены и мою в это мир, наградить Тьмой. Даром, видеть Хаос. И освобождать от него тела. В этом мире три столпа. Три сильнейших дракона, от которых зависит жизнь мира. И я истинная одному из них. Дарклэю.
Тьма до последнего была связана со своим миром и собиралась, закрыв Разлом, раствориться в мироздании, отдав всё — всю свою силу, всю свою тьму. Но Елена вернула ей силу, её дар. А боги подарили новую жизнь.
Я слушала и плакала. Мне было больно за эту женщину, которая, на вид, казалась не старше меня самой. Но прожила такую длинную и сложную жизнь. Потеряла семью, потеряла свой мир… потеряла память обо всем этом…
Тенебра тогда печально улыбнулась и приложила руку к груди:
— Я буду помнить эту историю. Буду помнить, что у меня была семья.
И снова поблагодарила Елену.
А потом я узнала, что у побеждённого Аргалиона было трое Всадников. Именно их мы и будем искать.
— Господи, как же это ужасно… — прошептала я Дарклэю.
Меня затрясло. Осознание того, что если бы одна маленькая Богиня из умирающего мира не вмешалась… если бы не Елена — судьба этих троих, сильных и опасных мужчин, была бы предрешена. Они бы медленно, но верно потеряли себя. И были бы убиты. Один за другим.
Кажется, у меня теперь будут кошмары…
— Иди ко мне. Не думай об этом, — Дарклэй подтянул меня к себе, мягко поцеловал в висок. — Всё уже позади. Осталось лишь одно — найти последних трёх Всадников.
— Дарклэй, — я уткнулась в его шею, — расскажи… к чему привели поиски брата? Ты совершенно ничего не говоришь. А потом удивляешься, что у меня в голове постоянно появляются какие-нибудь… идеи.
Он усмехнулся.
— Да уж. Это, видимо, ваша расовая особенность. Вы — упрямые, сильные духом… такие маленькие женщины, но такие несгибаемые. Удивительный мир, удивительная страна, где живут такие, как ты и Елена.
Я провела кончиком пальца по его губам. Он прикусил мою подушечку клыком — и на ней появилась крохотная капля крови.
— Что ты делаешь? — удивилась я.
— Ты такая сладкая, что тебя хочется съесть, — хрипло выдохнул он.
Я прищурилась.
— Дарклэй… ты снова пытаешься уйти от темы.
Он чуть помолчал. Затем вздохнул.
— Брата нигде нет. Я не могу его найти. Каэлару и Аданату я рассказал. Это уже не имеет смысла скрывать.
— А как же тот Берлей?
— И он… — Дарклэй приподнялся на локте, глядя в потолок. — Этот гад слишком хорошо спрятался. Но мы ищем. Вся Тайная Канцелярия поднята на уши.
Я прикрылась простынёй, потом снова посмотрела на его губу, на капельку крови. Мысли сами по себе начали складываться в цепочку.
— Дарклэй… скажи. А любой может пройти через тот тайный ход из твоего кабинета?
Он покачал головой:
— Нет. Только носитель моей крови.
— То есть… твой брат может?
— Да. Ты думаешь, Каэлис ушёл через тайные коридоры Академии? Поэтому я не нашел его сразу? Хм. Но тот не знал о его существовании.
— Он твой брат и мог предполагать.
— Но тогда Каэлис должен был быть при памяти и в сознании. Осознавать, что делает.
Дарклэй удобнее устроился в кровати, подложил под спину подушки. Он мрачно задумался над ситуацией.
— Если обладать нужными знаниями… Если знать, как открыть закрытый проход, завязанный на крови… Тогда — да. Тогда это возможно. Значит, Каэлис был ещё в своём уме. Они могли уйти через этот путь. Но он ведёт не только в мою башню. Там есть развилка. Через неё можно сразу покинуть Академию. Я сам об этом забыл.
— Дарклэй… — я посмотрела в его глаза. — Мы найдем его. И возможно, твой брат все еще сражается с хаоситом внутри себя.
— Но тогда он не ушел бы, — качнул головой Дарклэй.
— Может быть, он видел в этом какой-то смысл. Твоей брат ведь воин.
Дракон задумался. И чем больше он думал, тем мрачнее был.
— Дарклэй… скажи… — он посмотрел на меня, — А что с женой твоего брата?
— Она закрыта в особняке. И за ней ведут наблюдение. Мне показалось, если брату удастся в какой-то момент не поддаться хаоситу, он, возможно, всё же попытается увидеться с ней.
— Отличная мысль, особенно после того, как она разыграла ту ситуацию с беременностью. Ты ведь рассказал все брату?
— Да.
— Что, кстати, с ней? — спросила я. — Элизабет действительно была беременна?
— Лекарь, проводивший обследование, и который сказал, что у неё случился выкидыш, — найден мёртвым, в канаве, — сухо отозвался Дарклэй.
— Вот как… — я опустила глаза. — Видимо, она слишком сильно хотела стать твоей истиной.
