Наследник пепла. Книга X (СИ) - Дубов Дмитрий

Старик лишь покачал головой, но взгляд его был ясным. В нём снова искрилась сила тохаров.

— Боюсь, что просто так они вам скипетр не отдадут, — покачал головой Сухри, грея по-стариковски узловатые пальцы о чашку. — Сейчас местная императорская династия кичится тем, что они «сыны дракона». Они никогда в жизни не расстанутся с тохарской реликвией.

— У меня есть на этот случай свои собственные методы, — ответил я.

Старик не нашёлся, что мне на это ответить, поэтому на некоторое время над столом повисло молчание. А затем хозяин дома ожил.

— Раз уж вы собираете реликвии Аденизов, то, думаю, что эта реликвия тоже должна принадлежать вам по праву.

С этими словами он ушёл за печку, подволакивая ногу, слегка заваливаясь на правую сторону и сильно шаркая ступнями. Вернулся он не очень быстро, зато с ящиком таким старым и потемневшим, что, казалось он был старше самой местных гор.

Старик сдул с него пыль, затем осторожно, словно невероятную ценность, снял крышку и убрал сено. На дне я увидел кусок запылённого шёлка. Причём настолько, что я даже не сразу понял, что это за материал. Но затем он, вынул рулон из ящика, развернул его и я увидел, что это такое.

На развёрнутом куске ткани, на алом бархатном фоне с золотыми тиснениями по краям, напоминавшими языки пламени, была вышита золотая саламандра, кусающая себя за хвост, при этом пылающая именно так, как это было на самом деле.

Передо мной было древнее знамя Тохарской империи.

— Это штандарт императора Тохарской империи, — проговорил старик и протянул его мне. — Я думаю, кто-кто, а вы вправе вновь водрузить его на древко и поднять над миром, возвещая о том, что Аденизы живы и пришли вернуть принадлежащее им по праву.

Я взял флаг в свои руки и поцеловал его нижний угол.

— Пламя и месть, — прошептал я губами, на которых осела пыль веков. — Пламя и месть!

Глава 14

Теперь глаза на мокром месте были не только у Сухри. Приняв штандарт, я оглянулся на своих друзей и увидел, что у них у всех во взгляде отражалась торжественность момента и понимание связи с предками. Ведь каждый из нас это не самостоятельная единица, а кровь многих поколений людей, которые выживали, любили, страдали, воевали. И сейчас символ единства многих поколений моих предков я держал в собственных руках. Символ, сохранённый верными людьми в память о славном прошлом Тохарской империи. Я и сам чувствовал что-то великое, что-то такое, отчего распирало грудь и казалось, что я совсем близок к исполнению своих намерений.

Я приподнял ткань над головой так, что её верхний край коснулся облупившейся краски на потолке.

— Империя жива, пока жив её последний солдат, — проговорил я, глядя в глаза Сухри, старому несломленному солдату, все эти годы чтившему память предков. — А благодаря вам империя не только выжила, но сохранила свой собственный флаг.

Я почтительно поклонился старому ветерану.

— Благодарю вас, — сказал я ему добавляя в голос тепла и признательности. — Это один из величайших поворотных моментов в истории Тохарской империи. С ним я и отправлюсь в Пекин к императору, чтобы до конца собрать все свои символы власти.

— Я до сих пор не уверен, — ответил Сухри с лёгкой улыбкой, — что там к вам отнесутся хорошо. Но я вижу, что вы идёте к своей цели и ничто вас не остановит. Наверное, вы должны знать: там, при дворе, живёт племянник последнего тохарского императора — Шаумо Адениз, тот, который и отдал скипетр в обмен на проход и безбедную жизнь в Китайской империи.

— Ого, — сказал я, приподняв бровь. — Он до сих пор жив?

Впрочем, полагаю, это было не так удивительно. Аркви, получивший кровь высших демонов, тоже до сих пор жив и неплохо себя чувствует. Так почему же племянник последнего императора не мог прожить все эти четыреста лет, тем более живя при дворе?

— Конечно, — развёл руками Сухри. — Хотя мы, конечно, все не рады его существованию. Так как он в самое тяжёлое время именно выменивал своё благополучие на всё, что только мог. Если я не ошибаюсь, он женат на представительнице китайского императорского дома, причём уже не на первой.

— Интересно… — я только что понял всю глубину ситуации. — Скажите, Сухри, — я обратился к хозяину дома, аккуратно скручивая штандарт обратно в рулон, — а вы пытались писать Шаумо о вашем бедственном положении?

— Конечно, пытались, — Сухри развёл руками. — Только ему плевать на это с высокой колокольни. Ему, без разницы, как мы тут живём и что у нас происходит. Для него самое главное то, что устроился он. Живёт сыто в императорском дворце и понятия не имеет о том, что происходит с тохарами. Мы его за четыреста лет ни разу здесь не видели. Ни мы, ни наши предки. Поэтому и для нас он не император, а… — и тут он произнёс слово на тохарском, которое, по большому счёту, обозначало «задницу».

— Ну что ж, — я кивнул, думая о том, что мне, скорее всего, это даже на руку. — Вы знаете, Сухри, у меня к нему отдельный счёт имеется. Поэтому в любом случае я сначала решу вопрос с ним и с тохарскими реликвиями. А затем мы восстановим работоспособность телепортационной площадки, которая находится вот там, в горах, — я махнул в ту сторону, откуда мы пришли. — Я заберу вас отсюда.

Надежда, которая до этого лишь тлела во взгляде Сухри, сейчас разгорелась с новой силой.

— Единственное, — поспешил я добавить, — забирать я вас буду не прямо сейчас, потому что ещё нужно восстановить телепортационные площадки, чтобы они могли перемещать людей. Плюс к этому мне нужно там, у себя, подготовить плацдарм для переселения, чтобы вас переместить не на пустое место. Поэтому пока можете, скажем так, разнести весть о том, что будет исход тохаров из Китая. Я же в свою очередь обязуюсь подготовить вам достойную встречу и жильё на первое время, после чего обязательно дам вам знать.

— Но ведь телепортационные площадки не работают уже много сотен лет!

— Ну, мы-то пришли как раз через телепортационную площадку, — я пожал плечами. — У нас есть специалист, который может вновь запустить их. Он приведёт вашу площадку в надлежащий вид, и забирать мы вас будем тоже через неё. Это не будет какой-то караван, которому надо будет пройти через необитаемую пустыню. Исход будет совсем не таким. Мы просто уйдём все разом, и китайцы никоим образом не посмеют вас остановить. Вы — свободные люди, а не рабы! И вы будете возвращаться в свою страну.

Сухри от избытка чувств вытирал катящиеся лицу слёзы и что-то шептал сквозь слёзы, похожее на «благослови вас Саламандра, господин». А я слышал, как хрустели его суставы, и мне было самому больно от этого.

— Не стоит благодарности, — ответил я. — Мы — один народ.

— Останьтесь у нас хотя бы переночевать перед дорогой, — чуть успокоившись, проговорил Сухри. — Путь всё-таки неблизкий, и вам нужно отдохнуть.

— Хорошо, — ответил я, оглядывая нищую обстановку в лачуге. — Если у вас есть пустующая комната или сеновал, где вы можете нас разместить, чтобы никого не стеснить, то мы готовы остаться на ночёвку в деревне.

— Так, вы пока располагайтесь, — сказал мне Росси, — а я пойду-ка, пожалуй, кое-чего помудрю.

— А чего ты хочешь намудрить-то? — усмехнулся я. — Может стоит выспаться перед дорогой в столицу? Путь неблизкий.

— Забыл, кто я? — улыбнулся Росси. — У меня выносливость как у коня. К тому же кто-то тут собрался устраивать исход тохаров из Китая. Поэтому пойду-ка я поразбираюсь с телепортационной площадкой и посмотрю, что можно будет сделать.

С этим он поспешил и удалиться.

Мы расположились в этой же комнате, заняв чуть ли не половину избы, при этом, даже не думая о том, когда окажемся в Пекине, поделились запасами походной еды с Сухри и с его семьёй. Нам хотелось, чтобы они хоть чего-нибудь поели и, в конце концов, перестали нас бояться. Конечно, у нас тоже не было разносолов, в основном было вяленое мясо, другие армейские спецпайки, какие выдавались с собой на Стену. Но местным жителям и это показалось невероятными деликатесами.