Моя Академия (СИ) - Син Евгений

Опускаю голову. На каменном полу кабинета выложены тонкие дорожки пентаграмм из блестящего металла. Они вплавлены в камни, и сразу видно, что тут не один, а десятки рисунков.

— Пилюлькин Константин Иванович, наш штатный целитель и преподаватель артефакторики по совместительству, — представляет мне целителя Алекс.

Удивляюсь фамилии. Все время, пока сопровождающий говорил о целителе, я считал, что это кличка. Алекс с нескрываемым удовольствием любуется моей вытянутой физиономией. Целитель, правда, не отстает — он тоже доволен шуткой. Видимо, не в первый раз видят такую реакцию студента.

— Ну да, ну да. У нас старая семья целителей, — усмехается Пилюлькин. — А вас как величать, молодой человек?

— Ларион Орлов, — представляюсь.

— А! Это его мы ждали аж позавчера, да? — вспоминает целитель.

Алекс в ответ только кивает.

— Ну хорошо, — говорит Пилюлькин. — Сначала дело, потом политесы. Считай, что познакомились. Алекс, заводи парня в центр, — машет рукой целитель.

Он отворачивается к столу и разбирает завал над одним из шаров, над тем, что побольше.

Делаю пару шагов к центру шестиугольной комнаты.

— Сначала снимай одёжку, — останавливает меня Алекс. — Оставайся в исподнем, только после этого заходи в центр, — инструктирует, кивая на стул у входа. — Если есть амулеты — тоже обязательно сними.

— Понял, — отвечаю и подхожу к маленькому пластиковому стулу в самом углу, чтобы сложить на него вещи.

— Потом вставай в сектор проверки, — добавляет целитель.

— Видишь, где на полу схематические отпечатки ног? — сразу же поясняет Алекс. — Вот туда и вставай. Всё, от тебя больше ничего не требуется.

В ответ только пожимаю плечами.

— Зябко вроде, — замечаю, как только снимаю сапоги и ботинки.

Встаю босыми ногами на каменный пол. Он отдает холодом. Мгновенно промерзаю насквозь. Тело сводит судорогой и передергивает.

— Ничего-ничего, сейчас станет жарко, — усмехается Пилюлькин. — Иди-иди.

Всё-таки в замке гуляют сквозняки, вдобавок пол покрыт сетью линий блестящего металла. Каждое прикосновение к ним обжигает ступни холодом.

— Давай-давай дальше, — усмехается Пилюлькин. — Ничего страшного, это пока безопасно.

Стараюсь идти как можно уверенней, но быстро не получается.

— Так, новенький… — отвлекается целитель и обращается к Алексу. — Ты ему комнату выделил?

— Нет, — говорит парень. — Комнату завтра.

— Ну ладно, как знаешь. А наши ещё не вернулись? — уточняет Пилюлькин.

Алекс мотает головой. Дохожу до центра комнаты и встаю на чётко выделенные участки пола.

— Тогда ладно. Завтра так завтра, — отвечает целитель. — На сегодня ты его ко мне определишь?

— Получается, что так, — безразлично говорит мой провожатый.

Чувствую секундный острый обжигающий холод.

— Нормально, — машет рукой Пилюлькин. — Раненых нет, места все свободны. Резонанс прошёл легко, так что едем дальше.

Холод отступает, камни на полу наливаются теплом, будто их специально подогревают. Сквозняки вокруг тоже не чувствую, будто они и вовсе исчезают.

— Ну вот и ладушки, — говорит целитель. — Стой и не дёргайся, — обращается ко мне. — С магическими проявлениями был знаком?

— Да, — коротко отвечаю.

— Ну вот и славненько. Что у вас происходило? Давай без подробностей, в общих чертах, — просит Пилюлькин и берет из ближайшего шкафа записную книжку.

— Поджёг сарай и пару десятков брёвен, — рассказываю. — Вроде как всё сжёг до пепла.

— Огненный, значит? — спокойно реагирует целитель, перелистывая страницы. — Это хорошо. С огненными проблем меньше всего, легко определяются. Поехали.

Пилюлькин подходит к своему столу и кладёт руку на большую освобожденную сферу. Вижу, как вокруг него появляются сразу несколько десятков пентаграмм. Они зависают примерно в метре от целителя. Пилюлькин оставляет записную книжку на столе и листает в воздухе пентаграммы, видимо, в поисках нужной. Алекс на все происходящее совершенно не реагирует. То ли он уже привык к подобному, то ли просто не видит.

Я пока не успел разобраться, видят ли местные проявления эфира. Сам для себя решил называть магические проявления эфиром. А то название «хмарь», можно сказать, программирует моё отношение к ней. Эфир звучит намного приятнее.

Легким движением руки Пилюлькин перелистывает разные рисунки. Они в своем темпе крутятся вокруг него. Рука целителя зависает в воздухе и выбирает нужную пиктограмму.

Вокруг меня загораются линии. Насколько я могу видеть, точно такие же, как на выбранной пентаграмме. Только быстро понимаю, пентаграмма — не совсем верное определение рисунка. Тут углов больше семи. Подозреваю, что вокруг меня рисуется, скорее, октаграмма или декаграмма. Отсюда плохо видно, но то, что углов больше — это очевидно.

Рисунок под моими ногами наливается легким синевато-фиолетовым цветом. Все еще похоже на тот рисунок, который выбирает Пилюлькин. По углам вспыхивают разноцветные огоньки. Есть у меня лёгкое подозрение, что они соответствуют видам магии. Цвета до боли напоминают стихии, с которыми они ассоциируются напрямую. Вроде того, что синий — переливается водой, оранжево-красный — очень похож на небольшой огонек. Другое дело, что стихий чуть больше чем четыре и даже больше чем пять.

— Так, огонь говоришь? — ещё раз уточняет целитель.

— Да, но у меня по пути произошла одна ситуация, — говорю.

— Так рассказывай, рассказывай, эта шарманка ещё минут десять качаться будет, — машет рукой Пилюлькин, опираясь спиной на стол.

— По дороге сюда я попал под прорыв, — говорю и стараюсь не шевелиться.

— Пу-пу-пу… м-да, — отвечает Пилюлькин. — Так. Какой процент заражения?

— Ноль, — привычно сообщаю.

— Как ноль? Совсем? — Целитель и Алекс переглядываются.

Провожатый пожимает плечами, мол, так и есть.

— Говорит, так сказали в больничке, — говорит Алекс.

— Мы на всякий случай проверим их информацию, — задумчиво произносит целитель. — С другой стороны, всё, что касается заражения, их амулеты чувствуют точнее. Но раз они сказали ноль, — с большим сомнением размышляет Пилюлькин, — значит, ноль. Нет, давай всё-таки глянем. Нельзя так.

Остаюсь стоять на своем месте, сделать-то всё равно ничего не могу.

— Ты продолжай, продолжай, — обращается ко мне целитель. — Рассказывай, как оно было.

— Да как, лежал в больнице, — перечисляю. — Из моей памяти куда-то пропали два дня. Непонятно, где был: то ли в прорыве, то ли в больнице.

— А, может, и там, и там… — со знанием дела кивает врач-целитель.

— Вот, как только пришёл в себя, зашла медсестра, — вкратце пересказываю всё происходящее в больнице. — Вколола мне эту… как её называют… а, прививку для одарённых. Таким их лечат после прорыва. И батальонных бойцов зачистки прививают этим же.

— После прорыва? Грамотно, в принципе. Рискованно, конечно, но грамотно, — подытоживает Пилюлькин. — Я бы то же самое сделал.

Рисунки под ногами продолжаю светиться и переливаться. Периодически прислушиваюсь к своим ощущениям — ничего не происходит. Холода не чувствую, по ступням растекается приятное тепло. Кажется, что стою в тазу с горячей водой.

— Правда, они мне подбирали определённую дозировку, — продолжаю рассказывать.

— Я бы целиковую поставил, — хмыкает Пилюлькин. — Хуже точно не будет. Если ты с половиной умудрился выжить, то и целиковую бы тоже пережил. А так ни бе, ни ме, ни ку-ка-реку. С таким же успехом можно было и без прививки тебя выходить. Ну, ничего, ладно, их решение, они врачи госпиталя, им виднее. Продолжай.

Замечаю некоторую обиду в голосе целителя. Особенно когда разговор заходит о лечении в госпитале. Видно, как он не до конца согласен со всем тем, что происходило. В принципе, когда врачи расходятся во мнениях — это нормально.

— А собственно, что продолжать, дальше-то там ничего интересного не происходило, — говорю как есть. — Когда бился в агонии, чётко чувствовал запахи. У меня изменилась магическая подпись, пришлось снимать её заново. Переоформляли личную зону. Что там ещё? В соседней комнате человек переродился, тоже из заражённых. Всего шесть процентов заражения, но этого хватило. Переродился и попытался напасть. Собственно, больше ничего интересного.