-- Они требуют, чтобы я тебя со Стока выгнал. Тогда, дескать, всё станет, как и раньше.
Если до этого лёгкий выброс адреналина немного помогал мне соображать, то сейчас всплеск был такой, что у меня зачастило сердце. Они хотят лишить меня и детей заработка?! Ну уж нет! Не на ту напали!
Разговор с мэтром был не слишком длинным. Похоже, чего-то подобного он от меня и ждал. Возвращаясь домой, я первый раз за все время обратила внимание на то, что зима идет к концу: у меня промокли ноги, пока я шла по лужам и грязному растоптанному снегу.
Мимо пролетело два с лишним месяца жизни. Я почти ничего не помнила из этих дней, кроме бесконечно вращающейся ручки мясорубки и всё растущей тяжести мешка за плечами.
Я ни разу не вывела Ирвина на прогулку, и все его развлечения сводились к тому, чтобы сбегать по поручению госпожи Ханны до ближайшей лавочки по какому-нибудь поручению.
Я понятия не имею, сколько букв выучил мой брат. Даже Джейд, смешно лепетавшая: «Эл-ля… Эл-ля…» как-то вот не помещалась в моей памяти. А ведь у сестрёнки возраст близится к году, и скоро она пойдёт.
Слава всем богам, что есть госпожа Ханна. Но я вовсе не хочу, чтобы мои дети росли, как трава под забором. Да и я сама превратилась просто в рабочую скотинку, которая экономит время на плетении косы и утреннем умывании. Нет, так жить решительно невозможно!
___________________________ Дорогие мои читатели, я вынуждена уехать на несколько дней. Там практически нет связи, потому даже ноут брать с собой не имеет смысла. Следующая глава будет 5 февраля. Полина Ром.
Глава 35
Самым сложным было найти нужных людей. Еще почти две недели я разрывалась между закупками, торговлей и собеседованиями. Несколько раз на работе ко мне подходили люди, и мужчины, и женщины: слух о том, что я ищу продавца, разлетелся быстро. Меня никто не устраивал. Почти от всех попахивало спиртным, да и руки мыть мало кто старался. Траурная кайма под ногтями – почти верный признак низкооплачиваемых рабочих.
В результате на мое место встала крупная белокурая девица с бюстом такой мощи, что легко могла уронить им какого-нибудь субтильного маляра со Стока. Мила Кошт была почти на голову выше меня и в плечах не уступала хорошему каменотесу. Бутерброд с салом на ее ладони выглядел как элегантное пирожное. Зато и спорить с такой продавщицей не рискнет ни один поддатый поденщик.
Впрочем, девицей она оказалась не только крупной и громогласной, но еще и довольно острой на язычок. Обитатели Стока, те самые, из нижних слоев, кто выбирал еду подешевле, довольно быстро зауважали Милу за то, что двумя-тремя меткими шуточками она могла поставить на место любого нахального забулдыгу.
Переехала девица в город совсем недавно, меньше года назад, мечтая поступить в горничные и накопить на приданое. Однако карьера горничной у нее так и не сложилась – в господские дома предпочитали брать девушек посубтильнее, чтобы не задирать голову, разговаривая с прислугой.
Она устроилась работать в овощную лавочку, но вдова-хозяйка очень быстро смекнула, что при такой продавщице можно не платить возчикам за погрузку-разгрузку. И почти десять месяцев Мила работала за зарплату и обещанную к Рождеству премию.
Однако, взглянув на размеры той самой премии девица отправилась на чердак, где стояла ее топчан, собрала свой дорожный мешок и, под причитания хозяйки и клятвенные обещания через год начать платить больше, отправилась искать себе лучшей доли. Нашла съемную койку у какой-то вдовы, где в комнате жили еще четыре девушки и тратила дни на поиски работы. Вещи оставлять там опасалась и приходилось таскать с собой весь нажитый скарб.
На Сток она заглянула в поисках мета и совсем неудивительно, что вызвала повышенный интерес у местных мужчин: одна ее русая коса в руку толщиной вызывала невольное уважение. Так что понятно, почему на ее вопросы-расспросы отвечали охотно и уважительно. А самое забавное, что она сходу покорила сердце того самого жутковатого и бородатого охранника мэтра Купера, который сопровождал меня до дома. Именно он и подсказал ей, что я ищу продавщицу.
Надо сказать, что увидев девушку первый раз я почувствовала себя не слишком уютно: очень уж она была крупная и статная, но держалась моя будущая служащая достаточно почтительно, а когда я ей предложила не зарплату, а процент от выручки, замерла на некоторое время, размышляя выгодное ей такое или нет. Пытаясь сообразить, она от усердия даже чуть шевелила пухлыми вишневыми губами и хмурила светлые брови, а потом низким бархатистым голосом уточнила:
-- От с каждых трех хлебов один медяк мой?
-- Да. Только не с хлебов, а с бутербродов.
-- Это мне барышня, без разницы – она махнула могучей рукой, отметая мою хилую поправку. – Оно хоть как назови, а главное для меня – три штуки продала – грош в карман положила.
-- Да, так и есть. Три бутерброда продала – медяк к в карман положила.
-- И кажинный день этак будет?
-- Каждый, – подтвердила я. – А в воскресенье – выходной.
– А в выходной чем занимаемся? – уточнила Мила.
– Отдыхаем. А чем еще заниматься? Можешь на рынок сходить, можешь выспаться. Что захочешь, то и станешь делать.
-- А, ежли, например, еще койку? Сколько бы тогда вы платили?
Сперва я, признаться, не слишком поняла вопрос. Мила очень серьезно уточнила:
-- Мне ить койка-то в приличном доме нужна. Чтоб там никакие ханурики по ночам не шумели, чтоб чисто было, ну и где поесть сготовить место надобно. Ежли на постой у вас встать – тогда сколько платить станете?
На некоторое время я зависла. Все же взять наемного работника это одно, а сдавать ему еще и койко-место – совсем другое. Однако от этой девушки веяло не только физической силой и некоторой простоватостью, но и каким-то крепким надежным уютом. Некоторое время я колебалась, а потом предложила:
-- Медяк с пяти бутербродов, еда твоя. Есть комнатка на чердаке. Не слишком большая, но одной тебе места хватит. Посуду я тебе выделю, и готовить сможешь на кухне – плита большая.
-- Посуда, барышня, у меня и своя найдется. – она небрежно повела плечом, за которым на двух широких лямках висел огромных размеров мешок с ее добром. – А комнатку бы спервой посмотреть. А то у прежней хозяйки я набедовалась – иной раз утром встаешь, так прямо из рота пар идет. Больно скупо она топила.
-- Что ж, подходи к вечеру. Я освобожусь и покажу тебе комнату. Правда, там топчан так и не сколочен еще, – честно предупредила я.
-- Сколотить я и сама смогу – первый раз за все время улыбнулась Мила.
Вечером девица появилась у моего прилавка примерно за час до окончания работы. Некоторое время она наблюдала за тем, как я режу хлеб и сколько кладу помазушки, а потом серьезно предложила:
-- Хозяйка, а дай-ка я попробую сама. Выйдет ли у меня этак-то ловко, как у тебя?
В этом был определенный резон и я, сняв фартук, подала его Миле. Тут случился некоторый конфуз, так как эта деталь одежды завязывалась у нее не на могучей талии, а где-то в районе лопаток, и верхняя часть одежки на ней больше напоминала странное подобие лифчика. Девушка чуть виновато улыбнулась и сообщила:
