Сто баллов удачи (СИ) - Го Александр

Несмотря на то что такой меч не мог причинить вред человеку, им всё же можно было блефовать… Да и такое появление, как минимум сможет вразумить каких-нибудь разбойников на большой дороге — хотя здесь уже зависит от того, насколько они шарахаются от подобных магических штук.

Я провёл мечом по дереву — лезвие прошло сквозь ствол. Щит повёл себя так же.

— То есть вот как… — задумчиво произнёс я. — Даже сквозь друг друга проходят.

Они будто были лишены коллизии.

— Но ведь с демонами должно сработать? Правда? — продолжал я рассуждать вслух. — Сталрок обещал.

Когда я вернулся в руины, обнаружил, что внутри стало холодно. Камень обелиска потемнел, стал казаться старше и будто даже покрылся новыми трещинами.

Здесь поселилась естественная пустота, которая неприятно надавила на грудь.

— Сталрок? — позвал я.

Тишина.

Я подошёл ближе, приложил ладонь к камню. Ничего не почувствовал.

— Либо ты ушёл… либо… — пробормотал я. — Но навыки ещё при мне, значит, не сгинул насовсем.

Я опустился на корточки у подножия обелиска. Посмотрел ещё раз на трещины, затем в сторону тёмной комнатушки.

Видимо, не видать мне временного пристанища в руинах. Ну, это и к лучшему.

— И всё же стоит ли считать тебя богом? — тихо произнёс я. — Ты одна из тех сил, что мимикрируют под божество? Как так получилось, что твоя сила зависит от веры? Как вернёшься, дай знать.

Ещё несколько минут я просидел у обелиска, но ничего не произошло.

Пора бы уже идти. Надо найти пропитание и кров.

Вечер наступил быстро, окутал тракт серой дымкой после знойного дня. Каждый шаг отдавался болью в икрах. Взгляд постоянно метался по сторонам, цепляясь за малейшее движение. Я оглядывался назад и всматривался в горизонт впереди.

Стоило показаться на дороге повозке или всаднику, как сердце замирало. Я тут же сходил с тракта. Благо вокруг были дикие заболоченные поля. Здесь, среди высоких зарослей рогоза легко спрятаться.

Два раза мимо проезжали люди в грубой стальной броне, вооружённые копьями — явно не рыцари — не в сверкающих дорогих латах, но и не простые вольные наёмники. Похоже на отряды, что поддерживают порядок в королевских землях или же армию короля из полевых гарнизонов. Они не останавливались, просто шли своим путём, а я, затаившись, ждал, пока топот копыт и скрип повозок не стихнет вдали.

Один раз проехал то ли странствующий торговец, то ли одинокий грузовой перевозчик. Было видно по его повозке: крепкая, крытая брезентом, с высокими бортами, явно предназначенная для перевозки немалого груза на большие расстояния. На борту виднелся поблёкший стяг с неразборчивым символом. Возница, тощий и немного грустный, что-то насвистывал себе под нос.

Спустя где-то час впереди показалось поселение. Дома, сбившиеся кучкой, темнели на фоне бледнеющего неба. Я остановился вглядываясь. Никаких тревожных признаков — ни столбов чёрного дыма, ни суеты. Только тонкие струйки белёсого дыма поднимались над крышами, предвещая лишь мирное тепло очага и, может быть, ужин, если мне будет чем отплатить местным.

Чтобы избежать главного въезда, я снова сошёл с тракта и пошёл через поля. Земля под ногами была мягкой, влажной, хотя настоящие болота начинались на отдалении от тракта.

Остановившись у небольшой канавы, достал из холщовой сумки то немногое, что успел собрать за день в лесочках и на опушках. Нехитрая снедь весны: пучки дикого лука с острым запахом, молоденькие, ещё не жгучие листья крапивы, которые можно съесть сырыми, и пара неизвестных мне корешков, которые я рискнул попробовать — оказались пресными, но съедобными — не горькими и без подозрительного запаха. Пережёвывая эту дикую пищу, почувствовал сильную жажду.

Деревня вечером жила своей неспешной жизнью. Из непрозрачных окон пробивался тусклый свет свечей или лучин, доносились приглушённые звуки: блеяние овец, тихое мычание коровы, иногда — обрывки разговоров. Пахло дымом, навозом и чем-то неуловимо домашним. Я пробирался между дворами, стараясь держаться в тени.

Вскоре я увидел то, что искал — колодец. Сруб, деревянное ведро на толстой верёвке, покачивающееся над тёмным зевом.

Подошёл, опустил ведро. Скрип механизма, который имел железный вал, показался оглушительным в вечерней тишине. Я вытащил полное ведро, сполоснул руки и отпил из ладошки. Вода была ледяной, чистой. Пил долго, жадно, чувствуя, как прохлада разливается по телу, затем смыл дорожную пыль с лица и шеи.

Когда я, наконец, оторвался от ведра, увидел, что в мою сторону неспешно с коромыслом идёт старик. Сухонький, с морщинистым лицом и цепким взглядом из-под седых бровей. Он молча наблюдал за мной.

— Ты кто такой? — спросил он, и голос его был на удивление звонким. — И чего тебе тут надо?

Я не стал долго раздумывать.

— Я паломник, отец, — ответил, стараясь придать голосу смирения. — Совершаю странствие во славу бога.

Старик прищурился.

— Во славу какого именно бога? У нас тут Семерым молятся.

Этот вопрос застал меня врасплох. Я ведь до сих пор не знал, насколько аборигены терпимы к другим верам, тем более которым и недели нет от роду. А есть ли вообще другие веры кроме этих семерых?

— Я странствую в молитве к Сталроку, — выдал я прямо.

На всякий случай, а может, даже наудачу, полез в сумку и вытащил деревянный идол, протянул его старику. — Вот. Мой покровитель.

Старик посмотрел на идола с лёгкой брезгливостью.

— Сталрок, значит… Понаразвели лжебогов по свету… — пробормотал он. — Хотя… Мой прадед ещё помнил забытого бога, а дед говорил мне, что нужно с уважением относиться к чужим верованиям, если они не выступают против нашего. Иначе так войны никогда и не прекратятся… Сталрок твой против наших Семерых не выступает?

— Нет, отец, — поспешно заверил я. — Сталрок самый милосердный бог и, как гласит моя вера самый сильный… Истинный бог. Он посылает нам не только испытания, он вознаграждает, если знать, как просить и что делать.

Старик кивнул, задумчиво глядя куда-то мимо меня.

— Ну… Все так говорят про своих богов. Тебе в нашей деревне что нужно? — как-то не слишком уж и гостеприимно спросил дед.

— Ищу кров на ночь, отец, и может быть, какую работёнку, чтобы заработать на хлеб, — ответил я.

— Кров… Сходи, попытай счастья у деревенского старосты, — сказал старик. — Его дом в деревне самый богатый, мимо не пройдёшь. Может, он знает, где приютиться можно. А работа… Ну, работа есть, да только тебе не по зубам она, я думаю. Мы ради этого дела ждём королевских вояк, да те никак не дойдут.

Я поблагодарил старика и двинулся дальше, искать дом старосты. Самый богатый дом… Я уже видел такой в другой деревне и здесь нашёл его без труда.

Огороженный крепким частоколом — выше и добротнее остальных. Притом что большинство дворов и хлипкого заборчика не имело.

Калитка была широкая, массивная подстать частоколу. Во дворе кто-то возился, кудахтали куры. Я поднял руку и постучал. Шаги изнутри, возня у калитки.

Калитка открылась. В проёме показался мужик с одутловатым, покрасневшим лицом и встревоженным взглядом. От него несло брагой.

— Ты кто такой? — резко спросил он. — Тебе чего надо?

— Ищу кров и работу, добрый человек, — ответил я, стараясь говорить спокойно. — Я паломник, молюсь за вас Сталроку.

Староста посмотрел на меня с недоверием.

— Ага, за нас прям… Насчёт крова тебе к старухам нашим, — махнул он рукой. — Авось кто пустит за помощь по хозяйству. А вот работа… Нет работы. Есть только куча проблем и все на мою голову. Вряд ли ты сможешь мне помочь, паломник.

Это прозвучало весьма надменно со стороны старосты обычной деревеньки. Калитка почти закрылась у меня перед носом, но в последний миг я просунул сапог в проём.

— Какой наглец, а! А ну, убери ногу, сказал же, нет работы.

— И всё же настаиваю. Если я решу ваши проблемы, вы мне справедливо заплатите.

Староста покачал головой и грустно усмехнулся.