Самая старая дева графства Коул (СИ) - Брай Марьяна

Спросите, наверно, откуда у одинокой старушки, живущей в городской квартире, были все эти инструменты? О! Мой балкон, именуемый лоджией, является самой настоящей пещерой Али-Бабы.

Началось все с любопытства к обработке камня. Конечно, не драгоценного, поскольку видела я красоту в самых простецких вещах. Образование я получала по молодой относительно профессии, о которой заговорили лишь в начале двадцатого века. А значит, получив диплом, была востребованным специалистом: ведь у студентов профессия не была на слуху.

Всю свою жизнь я трудилась геммологом. Это специалист, изучающий камни. Нет, не только драгоценные. Геммологи определяют виды, происхождение камней, отличают природные самоцветы от имитации и выращенных аналогов.

Есть еще причины, по которым специалистов в этой области не так уж и много: хотя профессия оплачиваемая, она не пользовалась широкой популярностью. Поэтому, если не понравится что-то, сложно уйти на другое место работы. Ведь ты знаешь только камни. Это кропотливая, часто монотонная работа. Очки обеспечены практически всем после сорока лет. А ответственность может привести к тем же сорока годам, но уже в местах не столь отдалённых. Тем более во времена Советского Союза, когда я и трудилась.

На пенсии я забыла на время о своем деле. Честно говоря, хотелось чего-то совершенно другого. Для внучки научилась печь пироги. А поскольку в моём характере была черта доводить всё до совершенства, пироги мои были украшены колосками из теста. Караваи можно было подавать для приема дорогих гостей самого высшего порядка.

Продавала и эти хлеба. На свадьбы, праздники, да и просто пироги на поминки. Быстро мне это надоело, поскольку, поняв всю технологию, достигнув некоего профессионализма, мне стало просто не интересно.

Не знаю, чем бы я принялась заниматься еще, если бы моя Милочка не показала в интернете серьги. На первый взгляд – поделка, но если присмотреться, эти украшения мне нравились куда больше, чем их старшие важные собратья из драгоценных камней.

Агат, аметист, янтарь – вот камни, узор на которых можно рассматривать часами. Когда Мила показала мне только-только начавшуюся моду на серьги с разными срезами, я отшатнулась: ведь красота, как мы уже привыкли считать, в симметрии.

Но здесь я увидела самую настоящую красоту. Камни не были огранены. В интересный ансамбль из серебряных частей был вставлен спил из аметиста.

Я заинтересовалась этим. Я ведь раньше так близко работала с этим камнем. Но никогда даже мысли не допускала, что захочу что-то сделать своими руками.

Через год из простого любопытства на моём утеплённом теперь балконе выросла мастерская. Где купить инструмент и камни, я знала. И даже справилась с этой задачей по хорошей цене.

Мила занималась рекламой, даже ездила с моими работами на выставки. Мы с ней скоро стали известны если не в мире, то в своей области точно как лучшие производители украшений из природного камня.

Казалось бы, откуда у бабушки вкус? Дело было в том, что я знала как пилить камень, каким образом он откроет свою красоту лучше всего. И знала, с каким металлом он заиграет новыми красками.

И вот сейчас я, Стефания-Луиза и кто-то там еще… встала с первыми лучами солнца для того, чтобы найти здоровенные камни, которыми можно размозжить эти странные кругляши.

Их было предостаточно на том же берег. И один булыжник с плоским верхом, очень кстати омытый водами, наверное во время разлива реки, я выбрала как основу. На него я положила шарик, нашла другой булыжник и шарахнула сверху.

Шарик отлетел в непонятном направлении, но у меня в кармане была еще пара. На этот раз я решила поступить поумнее – положила шарик в платок и только потом ударила опять. Развернула тряпицу, а он цел-целёшенек.

— Нет, дорогой, так дело не пойдёт, давай уже колись. Просто быть не может, чтобы ты имел такую крепость. Я понимаю, ты в детстве хотел стать дробью… Хочу тебя поздравить: ты куда твёрже дроби! – бормотала я себе под нос, рассматривая неподатливый черный крепыш. На нём появились будто бы слабые сколы, но ломаться он не спешил.

Я меняла камни, меняла углы, которыми фигачила по шарику, излохматила платок, но воз был поныне там.

Когда я вернулась домой, там уже вовсю кипела жизнь. Печь топилась. Лео с палкой шел на поле. А в загоне Нора привязывала на шею козе веревку.

— Это зачем? – спросила я.

— Мы с Лео решили привязать ее на улице. Травы там много. А вторая пусть дома сидит. Надеюсь, дождёмся приплода, - Нора поторопилась на выход, а я свела брови и смотрела ей вслед.

— «Мы с Лео»? – тихо повторила я. — Да и к чёрту вас вместе с Лео.

Поняла вдруг, что не нравятся мне эти мои мысли. Хотела откинуть, просто сосредоточиться на своих шариках, но Лео с Норой настойчиво лезли в голову.

— Ты же не возишься с козами, вчера камешки в реке искала, сегодня их долбила несколько часов. Живёшь, как хочешь, а ребята трудятся! Чего тебе опять не так? – спросила я сама себя.

— Ты зачем там стучала всё утро? – Марти, заспанная ещё, вышла на улицу.

— Хотелось, - не очень расположенная к разговору, буркнула я.

— Маму разбудила! Мы сначала подумали, что кто-то стреляет, - добавила девочка.

— Мама так решила?

— Лео! Он забежал к нам в комнату и спросил, где ты. А потом убежал на улицу. И, вернувшись, сказал, что это ты на берегу что-то долбишь камнем, - эта девочка была отличной Птицей Говорун.

— Ну, я больше не стану так делать. Обещаю! – я погладила ее по голове и, вспомнив про станки, стоящие в сарае, пошла туда.

Сначала я тёрла шарик о точильный станок. Зерно на круге было крупновато, да и пальцы страдали куда больше, чем шарик. Но я заметила, что верхний слой с него начал стираться.

Осмотрев станок, поняла, как снять с него шлифовальный камень. Свалила тяжеленную пластину на пол. Присела на принесённый Марти низкий, какой-то детский табурет, положила шарик на круг и аккуратно, словно втирая его в поверхность абразивного камня, принялась стачивать, слой за слоем.

Когда мне открылся совершенно изумительный цвет закатного неба, я охнула. А когда меня позвали завтракать, ответила, что поем позже.

Не знаю, сколько я так точила, но чем дальше, тем больше открывалось слоев. Бордовый неровно, но плавно, в виде звездочки, становился красным, а после розовым.

— Стеф, мы уже пообедали. Что такое ты делаешь? – голос Лео за спиной отрезвил меня, наконец. Я поняла, что спина просто ноет от усталости: сидеть в наклон с широко расставленными коленями – такое себе удовольствие.

— Лео, эти камешки… ну, круглые, которыми мы играем… вы их распиливали? – спросила я, зажав в руке результат моего многочасового труда.

— Нет. Кому это надо? Они мелкие совсем. Как ты сегодня утром на берегу, пытались разбить, спорили даже на некоторую сумму. Но так и не смогли.

— Смотри. Ты видел такое? Есть такие камни? Добывают? – я разжала кулак, и он присел на корточки рядом со мной, взял камень, не полностью еще стертый до половины, но уже ставший плоским с одной стороны.

— Ого! Нет, никогда не видел. Там такие цвета внутри, Стеф! – смотрел он на срез с огромным удивлением.

— Ты можешь найти мне точильный камень с зерном поменьше? И еще сделать кое-что… я могу нарисовать, - попросила я.

— Точильный камень? Да сколько угодно. Сделаем все, что ты нарисуешь, только идём за стол! – не дожидаясь, когда я сама решу подняться, он подал руку и дёрнул так, что мы чуть не свалились прямо на пол.

Глава 40

Нора как-то уж очень быстро пошла на поправку. С первого дня она хоть и плохо, но ходила, даже мыла со мной кухню и комнату. Правда, часто отдыхала и делала в основном сидячую работу.

Через неделю, если бы не пожелтевшие синяки на лице, можно было бы сказать, что она совершенно здорова. Взяла на себя заботу о новорожденных козлятах, сама утром рано выводила старшую козу на выпас, но то и дело просила Лео помочь ей.