Горный цветок (СИ) - Шах Ольга

Я равнодушно пожала плечами – ну не могла же я ему сказать, что к этой еде мне, судя по всему, никогда не привыкнуть – даже от одного вида мутило, не то, что от запаха! Маркас тут же решил, что мне стоит пойти отдохнуть, потому что я выгляжу неважно. И, невзирая на мои увещевания о том, что я выгляжу точно так же, как и обычно, и на уверения брата, что я абсолютно здорова и меня можно использовать вместо вола на крестьянских наделах, распрощался с гостями и отвёл в наши комнаты.

Хотя, если быть совсем откровенной, я действительно, часто уставала – по ползая по горам, то суетясь и приглядывая за тем, как двигается ремонт дома. Но впервые у меня появился человек, который заботится обо мне, пододвигает моё кресло ближе к огню, да и вообще… так, думаю, что пора сбрасывать с себя эту приятную расслабленность. Я решила, как только супруг заснёт, сразу же отправиться в библиотеку на поиски записок, писем, да хоть засушенных роз, чего угодно, что могло бы быть мною идентифицировано как любовная записка. Что-то мне подсказывало, что я слишком долго сижу в тёплом коконе заботы и комфорта и совершенно напрасно засовываю голову в песок, как страус, избегая проблем.

Маркас попросил Ранни принести нам в покои хлеба и холодного мяса с кухни, раз уж так вышло, что мы оба остались голодными – у меня не было большого аппетита, а Маркас вовсю занимался тем, что договаривался о поставках строительных материалов и квалифицированных работников для всех желающих.

Отпустив кормилицу, супруг решил поухаживать за мной, как за маленькой, сооружая гигантские бутерброды и наливая ягодного взвару. Он то и дело со значением посматривал на меня. Очевидно, стал что-то подозревать, думая, что я многое скрываю от него. Конечно же, в своё время я обязательно донесу до его сведения, в части касающейся, понятно… но пока мне сказать было нечего, вот я и сидела, медленно пережёвывая, погружённая в свои мысли, изредка что-то мычала, намекая тем самым, что я внимательно его слушаю. И почти с облегчением услышала от Маркаса:

- Милая, мне кажется, ты действительно, очень устала. Думаю, что тебе лучше прилечь и отдохнуть… ремонт дома закончен, да и и все твои строительные работы, слава Великому, до весны заморожены, а это значит, что ты можешь больше отдыхать или же заниматься чем-то, более подходящим для леди Хейвуд. Нет, я всегда поддержу все твои начинания и даже смогу извлечь определённую выгоду, но всё же…

Я хихикнула, забираясь под одеяло и пробормотала:

- Более подходящим делом, говоришь? Звучит на редкость тоскливо, согласен? Возможно, потом, когда мне будет уже за семьдесят, я непременно воспользуюсь твоим предложением и даже освою несколько техник вышивки... или буду рисовать картины... – я немного поёрзала, вспоминая, чем их рисуют, гуашью, что ли… но супруг не оценил моего юмора и взирал на меня, словно я ему в душу плюнула. - И не нужно смотреть на меня с укоряющим видом пожилой девы, которую ущипнул за попу конюх. Хорошо, хорошо, можешь сообщить мне, чем предпочитает заниматься твоя матушка? Глядишь, у меня ещё есть шанс стать приличной столичной женщиной?

- Не знаю, что тебе сказать, Камилла, - невесело усмехнулся Маркас. – Никогда не разговаривал с леди Эмилией так долго, чтобы выспросить о её хобби. Но, полагаю, что они находятся где-то в плоскости сплетен, мелких козней своим заклятым подругам и способности восхищаться проделками своей маленькой собачки.

Я села на кровати и уставилась в спину мужа. Нет, он никогда мне не говорил о матери… хотя я никогда и не спрашивала, если уж быть честной… неужели, леди никогда не интересовалась судьбой своих детей? Маркас дёрнулся, словно услышав мой вопрос, и спокойно сказал:

- Нет, никогда не интересовалась. Мы с Тони всегда жили с отцом, а мать предпочитала быть при дворе, у неё есть комнаты в королевском дворце. Отец же появлялся там только тогда, когда это было необходимо по протоколу, и его всегда тяготила эта обязанность. Так что леди Эмилию сложно назвать образцовой матерью… помню, как в детстве обижался на неё за это, но Тони всегда говорил, что я слишком строг к ней и что нужно просто дать ей шанс проявить себя, показать, какая она на самом деле… возможно, что это и так… а сейчас спи, ты на самом деле выглядишь утомлённой.

Я послушно закрыла глаза и расслабилась, размышляя о том, что я сейчас услышала. Дыхание Маркаса давно выровнялось, он крепко спал, а я всё не решалась покинуть нагретое место возле его подмышки. Однако, отругав себя за слабохарактерность, заставила осторожно выползти, нашарить в темноте халат и какие-то войлочные чуни, заменяющие домашние тапки, подошла к двери и аккуратно выглянула из комнаты. Судя по всему, большая часть гостей уже разбрелась по своим комнатам и только особые стойкие продолжали напиваться и вели задушевные застольные беседы на тему: «Ты меня уважаешь?».

Сняла со стены подсвечник с тремя свечами и отправилась в библиотеку. Мне кажется, что я примерно знаю, с чего мне начинать поиски. Камилла должна была не сомневаться в том, что записки её возлюбленного не обнаружат ненароком, а это значит, что они могут находится только в таком месте, которое, кроме неё, никого бы не заинтересовал. К примеру, любовный роман. Нет, не такой, как продают у нас в переходах в мягкой обложке. Где непременно должны были быть изображены томная красавица и горячий красавец-мужчина со следами порока на лице. Ничего такого тут не было, конечно. Всё очень прилично, но надпись «дамский роман» всё же присутствовала. Именно такие я и заметила в своё время в папенькиной библиотеке. Какой-то шум дальше по коридору заставил меня испуганно вжаться в стену, словно я совершаю что-то противоправное, а не просто возжаждала почитать что-то на досуге.

Да нет, просто показалось. Спокойно закрыла за собою дверь в библиотеку и подтащила небольшую лестницу для того, чтобы начать с верхней полки. Насколько я помнила из опыта прошлой жизни, преступники предпочитают прятать улики выше уровня глаз. Думают, что кто-то полениться лезть наверх? Возможно, что-то иррациональное. Я вытащила первую книгу и пролистала её. Ничего. То есть, никакого постороннего листка не выпало, да и вклеено тоже не было. Ничего, отрицательный результат – это тоже результат.

Повезло мне на третьей по счёту книге. В середине какого-то нудного трактата, в котором было сказано про бедную камеристку, мечтающую о благородном лорде, были вставлены листки, явно, не имеющие отношения к этому опусу. Ну, что я говорила? Немного опыта и, конечно же, дедукции, помогло мне отыскать эти записки. Я тут же их выдрала без особого огорчения заметив, что кое-где они были повреждены. Ничего, мне только прочесть… рыдать над ними тёмными длинными ночами я была не намерена…

Для начала, это были не какие-то там любовные записульки, вовсе нет, это настоящие любовные поэмы, где автор в самых куртуазных выражениях признаётся в любви к Камилле, называя её самым прелестным цветком в этих горах и утверждая, что только мысли о её благосклонном взгляде заставляют его сердце биться. Так, это всё здорово, конечно… но как же имя пылкого возлюбленного? «Пылкое сердце»? Нет, он это серьёзно? Оказывается, более чем. Так вот, Пылкое сердце в каждом своём опусе утверждал, что он «старый солдат, не знающий слов любви…», но при всём при этом не настаивал на очной встрече. Ага, ему и так было нормально… судя по всему, Камилла не подозревала, от кого эти письма, которые она столь бережно хранила. Так, вот это, последнее… где он убеждал девчонку, что он просто умрёт, если она выйдет замуж за другого и предложил ей сбежать из дома с ним. И встретиться в Мёртвом ущелье. Ночью, понятное дело, так же гораздо романтичнее, да и рыцарские доспехи на мужественной фигуре Пылкого Сердца будут загадочнее мерцать в лунном свете…

Судя по всему, именно там он и сбросил девочку вниз… Если мы возвращаемся к мыслям про Сигурда, то он мог подобраться к ней незаметно и столкнуть. Но ему было необходимо быть уверенным в том, что я не поняла, кто это был, поэтому он и вертелся рядом…