Самая старая дева графства Коул (СИ) - Брай Марьяна

В тот момент, когда я, по мнению этих леди, предстала пред ними почти голой, в голове моей пронеслось вихрем: «Это — самые главные сплетницы, самые отвратительные женщины в Берлистоне! В их компанию входит и Диана. Но… есть один нюанс: эти крысы на самом деле не подруги. За спиной друг у друга они готовы сплетничать о другой с превеликим удовольствием.».

А я только что дала им великолепную, самую нажористую пищу для слухов. Нет, не для слухов даже! Для скандала! В котором будет тонуть, как в болоте, моя сноха, леди Диана Верде, дочь богатого промышленника, вышедшая замуж за моего брата, отпрыска семьи с одной десятой долей королевской крови ради приставки к своему имени. Чтобы называться леди.

Лизи, выскочившая как черт из табакерки на визг Дианы, подтолкнула меня назад и буквально бегом, подталкивая в спину, вернула в комнату.

— Леди, о! Что вы натворили?! Неужели вы и правда делаете это назло леди Диане? – почти плакала Лизи, стаскивая с меня халат.

— Какого черта ты делаешь? – не поддавалась я, снова натягивая рукава. - Я просто хотела в туалет!

— Но ведь, - Лизи подняла на меня глаза, а потом, убрав руки от моего халата, подошла к кровати и пальцем указала на шнурок возле неё. - Дёрните, и я приду. Что с вами? Вы как будто впервые видите меня, - испуг на лице девушки был неподдельным.

— Что ты уставилась? Я хочу в туалет! – уже громко заявила я.

Когда Лизи открыла двери, из коридора донесся плач Дианы. Он нёсся по коридору, отражался от тупика с окном и потом бумерангом летел обратно. Или же она просто выла на одной ноте.

Лизи вернулась через минуту с той самой керамической вазой объемом литров в пять, поставила на пол возле кровати и уставилась на меня.

— Чего смотришь? Иди! – уже с трудом сдерживаясь, пропищала я.

— Куда? – снова словно услышав от меня какую-то дичь, прошептала Лизи.

— Куда-нибудь! – прошипела я, плюнув на неё вконец и присев на горшок, больше похожий на произведение искусства.

За моей спиной послышалось движение, и через секунду девушка предстала передо мной с кувшином и полотенцем.

— Я сама. Поставь тут, - уверенно и уже со злостью сказала я.

— Да что с вами, право слово? Может, и правда стоит показаться доктору, а не противиться, чтобы не случилось того же, что произошло с вашей матерью, - Лизи выбежала из комнаты.

Я доделала все дела, открыла высокий белый шкаф с резными дверцами. Руки как будто действовали сами, и им не требовалось какого-то управления.

Я выхватила бежевое, легкое, как облачко, платье с пышным воротничком и коричневым широким поясом, бросила его на стул, а потом… подошла к кровати, упала навзничь и заплакала.

Слёзы эти были по матери, о которой упомянула служанка. О леди Верде, некогда блиставшей в обществе, об одной из самых красивых, самых добрых женщин графства. О том, что жизнь Стефании после ее смерти стала невыносимой, бессмысленной и до ужаса непредсказуемой.

Мать Стефании и Даниэля была помещена в лечебницу после того, как, пережив нервный срыв, она перестала появляться на людях, разговаривать с мужем, а потом объявила об измене супруга во всеуслышание. Вернее, даже после того как попросила у короля развода.

Я услышала, как Лизи вошла, забрала горшок и, тихо прикрыв дверь, вышла. Боясь спугнуть вывалившуюся на меня складную, ровную, будто рассказ, информацию, я цеплялась за каждое открывающееся для меня воспоминание этой девушки.

Темноволосая Луиза Тереза умерла в сорок лет в лечебнице. Стефании было семнадцать. Имея на тот момент несколько претендентов на ее руку, она знала, что ей завидуют, даже несмотря на то, что девушка потеряла мать. Отец и после смерти жены продолжил встречаться с новой своей пассией, но погиб вместе с той в путешествии. Хотя свою поездку он представлял как деловую. Но люди шушукались.

Говорить ему в глаза, а тем более винить в смерти жены, не собирался никто. Потому что его пост, его деньги, его связи с самим герцогом Коул имели одну прекрасную, обеляющую всё способность.

Семья Стефании была одной из самых известных в графстве. Как мать, так и отец имели близкое родство с обеими ветвями семейств, принадлежавших короне. Когда-то их свадьба, а потом и рождение детей стали главными новостями в королевстве. Породниться с семьей Верде мечтал каждый, кто смел об этом мечтать.

Но карточный домик рассыпался, когда мать по воле мужа, видимо испугавшегося поднимающейся волны слухов, была помещена в лечебницу. А люди быстро заклеймили ее сумасшедшей. Потому что обвинять этого «святого» человека, да и вообще перечить мужу, заявлять о нем, как об изменнике, набраться наглости и просить развода, было чем-то из рук вон выходящим!

Слезы продолжали катиться по лицу, когда Лизи в очередной раз заглянула в комнату:

— Я принесла туфли и… нужно причесать вас, леди…

— Хорошо. Потом я погуляю, - уведомила я служанку, вытерла слезы и встала.

Присев в мягкое кресло перед столиком с большим зеркалом, куда указала Лизи, я пыталась опять заострить свое внимание на воспоминаниях, но они снова стали путаными, словно выхваченными из разного времени и из разных мест.

Смочив руками вьющиеся волосы, девушка прочесала их мягкой щеткой из щетины, потом, прижав локоны на макушке, остальные Лизи убрала в нетугую косу и, завернув ее на затылке, закрепила шпильками.

Несколько смутив меня, заставила снять сорочку, помогла надеть светлую, доходящую до колена рубашку, широкие панталоны, которые обмотала на талии привязанными к ним длинными шнурками и завязала. После этого перешла к платью, которое я достала из шкафа.

Умело и быстро девушка застегнула на спине мелкие пуговицы, потом, красиво распределив широкий пояс по талии, завязала его сзади бантом.

Усадив меня снова в кресло, задрала подол и принялась натягивать жёсткие, совсем не тянущиеся чулки с завязками. Наконец взяла оставленные возле порога шелковые закрытые туфли на плоской подошве с кнопками, надела, застегнула и попросила встать.

Я наблюдала за происходящим, понимая, что напоминает мне всё это сборы ребенка в детский сад.

И когда она вновь задрала мне юбку, чтобы подтянуть чулки и завязать каждый на бедре, я с трудом сдержала улыбку.

— Идем! – заявила я, устав уже от этого долгого ритуала и мечтая увидеть место, в котором мне, по все видимости, предстояло жить.

— Шляпа, леди Стефания! – снова голосом удивлённой учительницы, которой на недавно выученный урок отвечают неправильно, чуть не взвизгнула Лизи.

Для этого вновь пришлось присесть, дождаться, когда на голову водрузится коричневая в цвет пояса шляпа, укрепится шпильками над ушами и довольная физиономия Лизи выразит-таки полное удовлетворение.

Наконец мы вышли из комнаты. Вспоминая, сколько на мне верёвочек, я боялась думать о том, что мне придётся делать, если я снова захочу в туалет.

Глава 5

Сад вокруг дома был небольшим, но ухоженным и настолько красивым, что у меня перехватило дыхание. Ровно подстриженные кусты вдоль дорожек, хорошо продуманные цветники без проплешин или растений, которые здесь казались бы лишними. А несколько уютных беседок, увитых плетистыми розами, вмещали мягкие плетеные диванчики с яркими покрывалами и подушками.

Дом оказался одноэтажным и, судя по периметру, который мы обошли с Лизи, квадратным. Он походил на дорогое шале, увиденное мною как-то в журнале, коими наполнена любая парикмахерская и, наверное, салон красоты.

За домом я обнаружила уютную террасу, заставленную цветами в горшках, среди которых была замечена и герань. Да, та самая пеларгония, которую я ненавидела в юности, но полюбила всем сердцем после выхода на пенсию.

— Не стоит, м-мм, это вотчина леди Дианы, и… мне кажется, пока лучше не попадаться ей на глаза, - прошептала Лизи, как только заметила, что я свернула с дорожки и направилась к цветам.

Прежде чем ей ответить, я прислушалась к себе и не нашла в своих мыслях ничего, кроме отвращения к этому месту. Хотя понимала, что вижу его впервые, и оно мне нравится.