Фаберже 1 (СИ) - Хай Алекс

— Василий Фридрихович в спальне Лидии Павловны, — ответил Рыкин. — Лекарь приехал на ежедневные процедуры.

Я кивнул и, прихватив чемоданчик с яйцом, направился дальше в жилую часть апартаментов. Коридоры здесь были уже, обстановка домашней, но даже тут чувствовался налёт запустения — некоторые картины сняли со стен. Должно быть, продали.

У двери материнской спальни я остановился, собираясь с духом. А затем тихо приоткрыл дверь и заглянул в просторную комнату. У большой кровати с балдахином склонились две фигуры — мужчина средних лет и пожилой человек в тёмном сюртуке, явно лекарь.

На кровати лежала женщина, и при виде её у меня сжалось сердце. Лидия Павловна когда-то была красавицей — зелёные глаза, светло-русые волосы, тонкие черты лица. Сейчас это была бледная тень прежней себя. Кожа натянулась на скулах, руки стали почти прозрачными, а в глазах угасала жизнь.

Мёртвый камень делал своё дело медленно, но верно. Насколько же он был мощным, если одного контакта хватило, чтобы навсегда поразить не самого слабого мага? У матери Александра был шестой ранг.

— Саша? — слабо произнесла женщина, заметив меня в дверях. На лице появилась слабая улыбка. — Сынок, ты вернулся…

Мужчина у кровати — мой «отец», а на деле правнук Василий Фридрихович — резко обернулся. Лет пятидесяти, широкоплечий и всё ещё высокий, хотя и сутулился от груза забот. От рода Фаберже он унаследовал тёмные волосы, правда, уже с заметной сединой, голубые глаза и несколько шрамов на руках. Это наши профессиональные раны, следы многолетней работы с опасными артефактами. Плата за ремесло.

Грандмастер, маг восьмого ранга, владеющий всеми четырьмя стихиями. Один ранг до абсолютной вершины табели магов…

Но сейчас в его глазах читалось такое отчаяние, что я невольно сжал кулаки. Этот человек был сломлен.

— Александр, — сказал он хрипло, — слава Богу, ты успел.

Лекарь тем временем продолжал работу — держал руки над телом матери, передавая ей стихийную энергию. Процедура, которая могла поддержать жизнь, но не вылечить. Временная мера, не более того.

— Как ты, матушка? — спросил я, подходя к кровати.

— Держится, — ответил за неё отец, но его голос дрожал. — Лекарь говорит… говорит, что у нас ещё есть время. Ты очень вовремя вернулся.

Согласен.

Да, времени было мало. И не только у Лидии Павловны — у всей семьи. Два месяца до окончательного разорения, и каждый день женщина слабела всё больше.

— Саша, — прошептала Лидия Павловна, протягивая ко мне руку, — покажи, что привёз из Швейцарии. Отец сказал, ты смог выкупить фамильную реликвию. Я так хочу на неё посмотреть…

Лекарь как раз закончил, собрал свои инструменты в потёртую кожаную сумку и направился к двери. Тактично решил не мешать семейному воссоединению.

— До свидания, Василий Фридрихович. Завтра в то же время, — сказал он устало. — И помните — никаких потрясений. Лидии Павловне нужен полный покой.

Отец проводил его до двери, а затем вернулся к кровати жены. Мать почти задремала, её дыхание было поверхностным и прерывистым. Но когда он вернулся, женщина распахнула глаза.

— Саша, — тихо позвал отец, — Всё прошло нормально?

Я едва заметно усмехнулся, но решил уберечь правнука от страшной правды. Да и всё равно не поверят.

— Пришлось повоевать с представителем Ротшильдов за нашу реликвию, но в итоге он сдался. Я вовремя подсуетился.

— Хорошо, хорошо… Ну, показывай же!

Я поставил чемоданчик на прикроватный столик и аккуратно открыл замки. Внутри в специальном футляре из бархата, лежало моё последнее творение — яйцо, которое я создал полтора века назад как венец своего мастерства.

Даже сейчас, глядя на него чужими глазами, я не мог сдержать гордости. Платина, золото и серебро переплетались в сложном орнаменте, образуя поверхность, которая казалась живой. Алмазы, изумруды, александриты, рубины и сапфиры были закреплены с такой точностью, что создавали единую магическую матрицу. Каждый элемент служил определённой цели, каждая линия имела смысл.

Это была не просто ювелирная работа — это была магическая симфония, воплощённая в металле и камне.

— Господи, — выдохнул отец, склоняясь над артефактом. — Прадед действительно был гением. Я не смогу создать и наполовину столь же прекрасную вещь. Я видел это яйцо в детстве, пока отец его не продал. И уже забыл, насколько оно великолепно…

Лидия Павловна повернула голову. Увидев яйцо, она широко раскрыла глаза.

— Как красиво, — прошептала она. — Чувствуете? Оно… словно живое.

В некоторой степени так и было. Артефакт действительно излучал жизненную силу — слабую, но стабильную. Полтора века моего заключения не лишили его силы, но заметно истощили.

— Саша, — отец положил руку мне на плечо, — передай яйцо матери. Может быть, древние самоцветы помогут и напитают её.

Я осторожно взял артефакт в руки. Металл был тёплым, а камни мягко пульсировали, откликаясь на моё прикосновение. Странно было держать собственное произведение, зная, что совсем недавно моя душа была заключена именно в этой оболочке.

— Мама, — сказал я, протягивая яйцо к её рукам, — попробуй подержать его. Ничего не делай, просто чувствуй. Самоцветы отреагируют на твои стихии и сами настроятся.

Женщина протянула тонкую руку, но в последний момент отдёрнула. Сомневалась.

— Вы уверены, что стоит? Всё же этот артефакт делал ваш предок, а он был известным затейником. Мы ведь не знаем, какие функции и программы он заложил в это яйцо…

Я мягко улыбнулся.

— Не бойся. Уверен, вреда он никому не причинит.

Лидия Павловна улыбнулась и слабыми пальцами обхватила артефакт.

В тот же момент камни на яйце ярко вспыхнули.

Глава 3

Вспышка получилась слишком яркой. Так быть не должно.

Я мгновенно понял — защитная система активировалась, восприняв прикосновение как потенциальную угрозу, ведь мать Александра не была Фаберже по крови. Если не вмешаться немедленно, артефакт мог серьёзно навредить ослабленному организму матери.

Нужно действовать!

Пока отец восхищённо смотрел на вспыхнувшие камни, я незаметно коснулся края артефакта и мысленно перенастроил матрицу. Защитные узоры переключились в режим отдачи, агрессивные трансформировались в целебные. Работа ювелирной точности, которую мог выполнить только создатель артефакта.

Резкий свет сменился мягким тёплым сиянием.

— О боже, — выдохнула мать, закрывая глаза, — как будто солнце согревает изнутри. Я так давно не чувствовала лучей солнца…

Отец наклонился к ней с тревогой:

— Лида, тебе не больно?

— Нет, Васенька, наоборот. Впервые за месяцы я чувствую себя… живой. Нет этого могильного холода, который всё время был внутри…

Я внимательно наблюдал за происходящим, оценивая эффективность. Артефакт медленно подпитывал ослабленный организм, восстанавливая баланс магической энергии. Но даже при оптимальной настройке его возможности были ограничены — слишком мало силы, слишком общая направленность.

Яйцо было создано как фамильный талисман и защитник рода, а не как специализированное целебное средство. Оно могло поддержать, замедлить разрушение, дать передышку — но не исцелить полностью от воздействия «мёртвого камня».

Василий этого не знал. И всё равно с яйцом лучше, чем без него.

— Мама, — сказал я, осторожно поправляя положение артефакта в её руках, — попробуй просто расслабиться. Пусть он работает сам.

Пока родители сосредоточились на чуде исцеления, я тайком внёс ещё несколько корректировок в настройки. Переключил режим с разового воздействия на постоянную поддержку, установил защиту от перегрузки, оптимизировал расход энергии.

Артефакт отзывался на мою волю почти мгновенно, потому что был моим созданием. С чужими вести себя столь вольно мне пока не позволял ранг.

Работа требовала деликатности — малейшая ошибка могла превратить целебный артефакт в смертоносное оружие. Но годы практики давали о себе знать. Даже в чужом теле мои руки помнили каждый штрих, каждый узор.