Эволюционер из трущоб. Том 16 (СИ) - Панарин Антон

— Добро пожаловать в Англию, дорогой брат, — хором произнесли заражённые, и от этого многоголосия в ушах запищало. — Чай уже заварен, правда, придётся приправить его твоей кровью, упрямый глупец.

Они двинулись вперёд единой массой, сокращая расстояние и готовясь разорвать меня на части или схватить? Чёрт знает, что у них на уме. Гвардейцы выставили вперёд штыки, монстры на четырёх лапах припали к земле, готовясь к прыжку, а летающие твари начали пикировать сверху, растопырив когтистые лапы.

Надо признать, картина была впечатляющей, Король Червей явно не пожалел сил на организацию этой встречи. Но он забыл об одной маленькой детали.

— Снежана, — равнодушно произнёс я, призывая ледяную королеву.

Воздух вокруг меня мгновенно похолодел, температура упала на тридцать градусов за считаные секунды, а выдыхаемый пар превратился в ледяные кристаллы. Рядом со мной материализовалась Снежана, прекрасная ледяная дева с волосами цвета инея и глазами, холодными, как арктические льды. Она с грустью посмотрела на орду заражённых, окруживших нас со всех сторон, и тихо вздохнула, щёлкнув пальцами.

Земля под ногами заражённых покрылась ледяной коркой, которая быстро расползалась во все стороны, захватывая всё новые территории. Лёд поднимался всё выше, оплетая ноги тварей, их тела, руки, головы, превращая живую плоть в застывшие статуи. Заражённые пытались вырваться, рычали, визжали, размахивали оружием, но ничего не помогало. Лёд был безжалостен и неумолим, он сковывал движения, проникал в поры кожи, замораживал кровь в венах.

Через минуту орда превратилась в ледяной сад, усеянный сотнями застывших фигур в самых разных позах. Один гвардеец застыл с занесённым для удара штыком, другой стоял на одной ноге, пытаясь вырваться из ледяного плена. Чудовища на четырёх лапах обледенели в прыжке, и разбились на части, ударившись о землю. Летающие твари превратились в ледяные скульптуры, а после осыпались на брусчатку грудами звенящих осколков.

Я медленно прошёлся между ледяными статуями, рассматривая застывшие лица заражённых. Снежана плыла рядом, не касаясь земли ногами, и с каждым её движением температура падала всё ниже. Я остановился перед одним из гвардейцев, чьи глаза всё ещё светились красным сквозь толщу льда, и хищно улыбнулся, глядя прямо в эти глаза.

— Неужели ты думал, что я сам буду бороться против всего этого стада? — спросил я, обращаясь к Королю Червей, который наблюдал за происходящим глазами заражённого. — Нет уж, спасибо. У меня есть друзья, которые с радостью помогут разобраться с твоими марионетками. Меня интересуешь только ты, «братишка».

Красный свет в глазах гвардейца замерцал, затрепетал, словно Король Червей пытался что-то ответить, но не мог пробиться сквозь ледяную преграду. Я усмехнулся, развернулся и направился прочь.

— Пора заканчивать историю глиста-переростка, а пока…

Я вытащил автомат из-за спины и передёрнул затвор, услышав глухой лязг. Отсоединил магазин, так и есть… Патронов не осталось.

— Весело! — хмыкнул я, швырнув пустой магазин в ближайшую ледяную статую.

Магазин со звоном отскочил от льда и упал в снег, а я стоял и смотрел вдаль. Без патронов я не мог телепортироваться, а значит, придётся добираться до Лондона каким-то другим способом. Пешком? Сто километров по заснеженным дорогам, постоянно сражаясь с полчищами зараженных? Нет, это займёт слишком много времени.

Нужен транспорт. Любой транспорт, который довезёт меня до Лондона за разумное время. Я огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь подходящего, и мой взгляд упал на покосившуюся табличку с надписью «Железнодорожный вокзал Дандженесс». Идеально! Особенно если там сохранился рабочий локомотив.

Я побежал в указанном направлении, перепрыгивая через сугробы и обходя замёрзшие лужи. Станция оказалась небольшим одноэтажным зданием из красного кирпича, наполовину занесённым снегом. Рельсы уходили вдаль, теряясь за горизонтом, а на одном из путей стоял локомотив. Старый, потрёпанный, покрытый ржавчиной и снегом, но на удивление целый.

Я с интересом заглянул в кабину и тут же утонул в носталгии. Совсем недавно мы с ребятами удирали из Екатеринбурга на таком же. Нет, конечно же, локомотив выглядел по-другому, но суть была той же. Внутри темно, пахло машинным маслом и сыростью, но приборная панель выглядела относительно целой. Рычаги, кнопки, манометры, какие-то тумблеры. Всё это представляло собой хаотичный набор непонятных мне устройств. Но я уже катался на локомотиве, значит, и с этим разберусь.

Методично изучив приборную панель, я нажимал на кнопки, дёргал за рычаги и переключал тумблеры. Первые десять минут ничего не происходило, локомотив стоял на рельсах мёртвым грузом, игнорируя мои попытки его оживить. Но потом я наткнулся на большой красный рычаг, потянул его на себя, и локомотив вздрогнул всем корпусом.

Приборная панель ожила, загорелась десятками лампочек, стрелки манометров дёрнулись и начали подниматься вверх. Где-то в недрах машины заворчал двигатель, откашлялся, как старик с хроническим бронхитом, и заработал ровно и гулко. Я расплылся в довольной улыбке, чувствуя себя настоящим гением инженерной мысли.

— Я сказал «Поехали» и махнул на юг, — улыбнулся я сам себе, изучая оставшиеся рычаги.

После пяти минут экспериментов нашёл рычаг управления скоростью и двинул его вперёд. Локомотив вздрогнул, колёса провернулись с протяжным скрипом, и машина медленно тронулась с места, набирая скорость. Рельсы вели на северо-восток, в сторону Эшфорта, который находился примерно на полпути к Лондону. Идеально, просто идеально.

Я устроился поудобнее в кресле машиниста и стал наблюдать, как за окном проплывают заснеженные пейзажи мёртвой Англии.

Глава 17

Калининград. Глубокая ночь.

Елизавета Максимовна спала, прижавшись к тёплому боку мужа, укрывшись толстым одеялом. Станислав Карлович одной рукой обнимал жену, а вторую пристроил под подушку, где лежал заряженный пистолет; давняя привычка со времён службы в спецназе. В колыбели, стоящей у кровати, сопела маленькая Алиса и изредка ворочалась под тёплым одеяльцем.

Семейную идиллию нарушил громкий стук в дверь. Настойчивый и требовательный, словно кто-то снаружи бил кулаком по дубовому полотну, не желая ждать ни секунды. Гаврилов мгновенно проснулся и инстинктивно взвёл курок. Елизавета вздрогнула от резкого звука и испуганно посмотрела на мужа, не понимая, что происходит в столь поздний час.

— Стас? — прошептала она, сжимая руку мужа и чувствуя, как от непонятной тревоги учащается сердцебиение.

— Всё в порядке, Лиза. Сейчас разберусь, — успокоил её Гаврилов, вставая с кровати.

Но не успел он сделать и шага к двери, как из колыбели донёсся плач Алисы. Елизавета мгновенно вскочила с кровати, подбежала и взяла дочку на руки.

— Тише, тише, солнышко моё. Всё хорошо, мама рядом, — шептала Елизавета, укачивая Алису и целуя её в макушку.

— Сволочи. Опять Алиску полночи будем укладывать, — прорычал Гаврилов. — Клянусь, если это из-за какой-то ерунды, то я в ответ тоже постучу, только не по двери, а по чьей-то тупой морде.

Гаврилов распахнул дверь, готовый как отчитать наглеца, так и пристрелить его.

— Кто там, мать вашу? — рявкнул Гаврилов.

Перед ним стоял гвардеец в потрёпанном мундире, покрытом тёмными пятнами, которые при свете лампы, горевшей в коридоре, подозрительно напоминали кровь. Лицо гвардейца было бледным, почти мертвенным, с нездоровым восковым оттенком, губы растянуты в широкой неестественной улыбке, которая совершенно не затрагивала глаза. А глаза… С его глазами тоже было что-то не так, но что?

— Чего тебе? — спросил Гаврилов, выглядывая в коридор.

Гвардеец протянул руку, в которой держал небольшую деревянную шкатулку, перевязанную красной ленточкой, словно праздничный подарок на день рождения. Он улыбнулся ещё шире, обнажив желтоватые зубы.

— Я принёс подарок. От Михаила Константиновича, — произнёс гвардеец неестественно весёлым голосом. — Он просил передать это лично в руки Елизавете Максимовне, как только сам отправится в Европу. Это очень важно для безопасности Елизаветы Максимовны, а также Алисы.