Архонт росский (СИ) - Мазин Александр Владимирович

Несколько лет назад араб даже попытался удрать на свою историческую родину.

Неудачно.

Поймали и судили.

Приговор сената: четыре месяца домашнего ареста. Лев по-прежнему любил своего евнуха.

А год назад Самонас даже стал крестным сына и наследника императора Константина. Всё. Выше подниматься некуда.

Вот с таким выдающимся деятелем и надеялся в итоге пересечься Сергей. Договориться с ним означало — договориться с императором.

Но первая ступенька все же Евагрий.

Встреча произошла вне дворца, но неподалеку. В любом случае в полномочиях проэдра можно было не сомневаться.

Евагрий и при первой встрече показался Сергею человеком неглупым. Теперь Сергей в этом убедился. К счастью или к сожалению — трудно сказать. Потому что переиграть высокопоставленного ромея в первом же раунде не получилось.

Евагрий спокойно выслушал все аргументы Сергея, а потом высказал свои. И не аргументы, а требования. Первое: россы должны немедленно прекратить бесчинства — не убивать, не грабить, не разрушать. Второе: переговоры должен вести лично катархонт Олег. Третье…

Довести ультиматум до финала Сергей не дал. Позволить собеседнику поставить себя в позицию побежденного? Вот еще!

— Почитаемый, я целиком на стороне мира и спокойствия! — перебил, а вернее, оборвал он властную речь проэдра. — Но одними словами не укротить ярость десятков тысяч воинов, которых вы сами сравниваете с полчищами гуннов!

Евагрий выдохнул воздух, набранный для продолжения речи. Молча. Выражение одутловатого лица изменилось. С негодующего на задумчивое.

Посыл дошел. И гласил он: «Мы оба знаем, что кроме слов у тебя ничего нет. Может, перейдем к делу?»

— И что же их остановит? — спросил проэдр спокойно.

Так начался второй раунд переговоров.

— Не что, а кто. Катархонт Олег, его личное войско и те союзники, которым предложения империи покажутся более интересными, чем резня.

Еще один прозрачный намек: заинтересуй нас, драгоценный, и мы подобреем.

Проэдр, несомненно, понял, но нашел еще одну лазейку:

— Хочешь сказать, в вашем войске нет единства?

— Когда речь идет о мирном разрешении — нет. Ты же знаешь, почитаемый, мои соратники — варвары. Их языческие души не просветлены, их желания просты и далеки от желаний просвещенной цивилизации… — Сергей сделал паузу и чуть улыбнулся, поскольку отлично знал, что желания язычников не отличаются от желания большинства граждан и неграждан империи, и проэдру это прекрасно известно. — Несомненно, общение с Великим Римом способно смягчить и просветить даже варваров, но, пока этого не случилось, единственное, что объединяет архонтов, пришедших под неприступные стены Феодосия, это война. И добыча.

— Судя по твоей речи, ты не разделяешь намерений своих соплеменников, княжич Сергий? Чего хочешь ты сам?

Взятку предлагаешь? Ну, ты сам напросился.

— Я люблю воевать, — сказал Сергей. — Теми клинками, которые я из уважения к тебе оставил снаружи, я добился многого. Но я никогда не путал время войны и время мира, время разрушения и время созидания. Пока я гостил у благородного Николая, — жест в сторону патрикия, замершего статуей справа от начальства, — у меня была возможность изучить труды благословленного Господом василевса Льва. Не буду отрицать: я впечатлен. Я понял, что мир может быть более щедрым к человеку, чем война. И от всей души желаю донести это знание до всех россов. Однако это непростой путь. И успех его во многом зависит от щедрости Великого Рима. Как все угодные Господу деяния порождают еще большую благость, так и темные сердца язычников, несомненно, смягчатся, если узрят не только величие Рима, но и его щедрость.

Красиво сказал. Но если свести к сути: «изложите ваши финансовые предложения».

Но Евагрий вновь ушел в сторону:

— Ты христианин? Кто тебя крестил, юноша?

— Увы, — вздохнул Сергей. — Этого человека уже нет в живых. Как нет в этом мире и моей родни. Ныне своим отцом я называю могущественного архонта северных земель Стемида, катархонт Олег стал моим родичем по браку, а слова мои имеют вес среди наших вождей.

— И твоя молодость этому не мешает? — поинтересовался Евагрий.

Сергей улыбнулся:

— Я умею быть убедительным. И наш с тобой разговор — тому доказательство.

— Пожалуй, — согласился евнух. — Так с чего же ты посоветуешь начать просвещение твоих соплеменников?

— С насущного! — не задумываясь заявил Сергей. — Прежде всего, как ты очень верно сказал, следует прекратить бессмысленное кровопролитие и разрушение. Но тому есть препятствие, неодолимое без твоего содействия.

— Слушаю тебя, — проэдр насторожился. И не зря.

— Препятствие в том, почитаемый, что воины должны есть каждый день! — сказал Сергей. — И если они перестанут добывать себе питание, что они будут есть? Спрашиваю со всем уважением, — Сергей приложил руку к сердцу, вернее, к посеребренным колечкам брони. — И прости, если повторяю то, что тебе и без того прекрасно известно, но это скифы. Хоть они и сражаются не хуже стратиотов (Евагрий скептически хмыкнул, но Сергей хмык проигнорировал), но они язычники. Варвары. Они повинуются вождям до тех пор, если те обеспечивают их необходимым… Или выбирают новых вождей.

Проэдр задумчиво потер подбородок, потом взял металлический стилос и постучал по колокольчику на столе.

Спустя полминуты в комнату влетел секретарь. Плюхнулся на стул, выхватил из бронзового стаканчика перо и замер, преданно глядя на начальство.

— О какой численности идет речь? — спросил проэдр у Сергея.

Ну наконец-то. Пошел конструктивный разговор.

— Примерно сто банд[8] пеших и вчетверо меньше конных.

Наверняка ромеи уже успели прикинуть численность противника и это перестало быть военной тайной.

Секретарь принялся считать: передвигать стилосом камешки на дощечке. Дело небыстрое, и проэдр результата ждать не стал.

— Провиант будет, — заявил он. — Скажи, а сколько захочет твой катархонт за то, чтобы отдать часть своих воинов внаем?

— Это обсуждаемо, — согласился Сергей. — Зависит от того, какова будет плата наемникам, сколько получит сам катархонт… И что получу я… За содействие.

Не то чтобы Сергею было важно урвать именно от этого куска, но он должен был показать свою личную заинтересованность. Империя время от времени платит тем, кого считает полезными. И постоянно — тем, кого считает своими. Данное правило имеет и обратную силу. Константинополь полагает своими тех, кому платит.

— И сколько номисм ты хочешь, княжич Сергий Вартислеус, которого люди называют хёвдингом Вартом?

Подготовился, значит. Что ж, ожидаемо. И хороший признак. О тех, с кем не собираются взаимодействовать, справки не наводят.

— Я достаточно богат, чтобы не нуждаться в подачках, — высокомерно уронил Сергей, демонстрируя легкую обиду. — Если ты сам этого не заметил, — Сергей тронул золотую цепь на груди, — то благородный Николай это подтвердит. Я не прошу золота. Я прошу большего! — Сергей сделал паузу, дав возможность собеседникам оценить, задуматься и отреагировать.

Отреагировал только писец: замер с открытым ртом. Проэдр и патрикий даже бровью не повели.

— Золото — это важно, — сказал Сергей. — Золото — необходимо. Но есть в империи то, что намного важнее золота.

— И что же это? — спокойно осведомился Евагрий.

— Сама империя! — выпалил Сергей, улыбнувшись во все тридцать два зуба. — Мне нравится здесь! Мне нравится цивилизация! И земля здешняя тоже. Я бы хотел получить немного этой земли. Небольшое поместье с усадьбой, красивый дом, пусть и небольшой, но с теплыми мозаичными полами и фонтаном во дворе… Нет, нет! — Сергей поднял руки, открытыми ладонями к собеседнику, заметив, как нахмурился Евагрий. — Я хочу это не за помощь в нынешних переговорах! И я не собираюсь жить здесь постоянно! Я понимаю, где могу принести наибольшую пользу Риму и василевсу. Но время от времени мне бы хотелось прикоснуться к величию империи, услышать пение хора в Святой Софии… Живя среди язычников, непросто сохранить понимание истинных ценностей, и на землях франков я не найду того, чего жаждет моя душа, — Сергей развел руками, изображая извинение.