Хозяйка старой пасеки (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

Я промолчала, не зная, что сказать в ответ на эту внезапную откровенность, но Стрельцову, кажется, не нужны были мои слова.

— Я искренне люблю кузину и желаю, чтобы ее жизнь была безоблачной. Но если, не приведи господь… — Он осенил себя священным знамением. — Лучше уметь справляться с неподобающими барышне делами, чем идти в компаньонки… И это далеко не худшая судьба в таком случае.

Стрельцов посмотрел мне в глаза.

— Ваш мир рухнул, но вы не сломались. Я уверен, теперь, взяв жизнь в свои руки, вы справитесь с хозяйством и сумеете обеспечить себя. Варвара… Вчера я хотел увезти ее отсюда, немедленно. А сегодня увидел, как она ловит рыбу. Она выглядела счастливой. Я очень хочу, чтобы ее жизнь была безоблачной, — повторил он. — Но, как известно, человек предполагает, а Господь располагает.

Он помолчал, не отводя взгляда.

— У меня было время обдумать наш вчерашний спор. Я по-прежнему считаю, что не следовало посвящать ее в некоторые… неважно. Но вы были правы, говоря об оранжерейном цветке. Тетушка меня проклянет, однако, мне кажется, нужно приоткрыть теплицу.

— Спасибо за доверие, — только и смогла ответить я.

— Не стоит. — Он едва заметно улыбнулся. — Все мы учимся становиться чуть лучше, чем были вчера.

19.3

Какое-то время мы шли рядом молча, и молчание это было уютным — не пустота, которую мучительно хочется заполнить, а покой, наполненный щебетом птиц и шелестом листьев. Полкан трусил перед нами, что-то вынюхивая.

— Удивительно, как изменился пес всего за один вечер, — сказал Стрельцов.

В самом деле, от вчерашнего тощего и облезлого создания не осталось и следа. Конечно, он не набрал за один день здоровый вес, но это успешно скрывала лоснящаяся шерсть и распушившиеся штаны. Хвост, вчера боязливо поджатый, сегодня закрутился крутым бубликом, да и во всех повадках пса появилось какое-то спокойное достоинство, которое бывает у существ, уверенных, что и завтра будет кров и пища и никто не обидит.

— Кто бы ни был его хозяином до меня, я ему Полкана не верну. Довести шикарного пса до такого состояния, когда всего-то и надо — немного заботы и любви.

Полкан стремительно дернулся вперед, клацнув зубами. Обернулся, будто понимая, что говорят о нем. Из пасти свисал мышиный хвостик, который тут же исчез.

— Немного заботы и любви… — задумчиво повторил Стрельцов. — Это куда больше, чем вы думаете: многие люди проживают всю жизнь, так и не получив того, что вы так просто подарили бродячему псу за какой-то вечер.

Он встряхнулся, будто отгоняя какие-то мысли, и добавил преувеличенно бодрым тоном:

— Вон уже и пруд виден. Не выдавайте меня Вареньке.

— Буду старательно защищать ее от строгого кузена, — так же преувеличенно бодро улыбнулась я, прибавляя шагу.

Увидев нас, девушка приподнялась, будто желая крикнуть, но, опомнившись, плюхнулась обратно, энергично замахала рукой. Сотский же подскочил, вытянувшись во фрунт, но так и не выпустив из руки удочку, на которой билась крупная рыбина.

— Да держи же ее, упустишь! — не выдержав, воскликнула Варенька. Тут же закрыла себе ладошкой рот, будто ребенок, а потом попыталась схватить рыбину.

Стрельцов улыбнулся.

— Графиня права. Я никуда не денусь, а подлещик сорвется.

Со вздохом облегчения мужик отмер, ловко изловил рыбу и сунул ее в ведро, где уже бились с полдюжины других.

— Половина моя! — задрала нос Варенька.

Стрельцов посмотрел на нее с ироничной улыбкой, и она неуверенно добавила:

— Ну… на самом деле я только одну поймала, но мы договорились.

— Знаю я твое «договорились», — покачал головой исправник. — Всю душу, поди, из бедняги вынула.

— И вовсе нет! — возмутилась она.

— Побаловалась — и хватит. Рыбалка — забава для простолюдинов, а ты барышня.

Варенька надулась, глядя на него исподлобья. Стрельцов быстро посмотрел на меня. «Подыграй», — поняла я.

— Вы слишком суровы, ваше сиятельство. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

— Варвара не дитя, а барышня на выданье.

— И ничего не на выданье! И вообще, батюшка сказал, что я не выйду в свет, пока не передумаю, а я не передумаю, вот!

— Варвара, твои личные дела — не предмет для обсуждения при посторонних.

А вот сейчас, кажется, Стрельцов всерьез рассердился.

Варенька глянула на сотского, который даже съежился, так хотел стать незаметным, и заявила:

— Глаша не посторонняя! И вообще…

— В самом деле, Кирилл Аркадьевич, — вмешалась я. — Вы, наверное, правы в том, что рыбалка не слишком подобает барышне статуса Варвары Николаевны. Но, с другой стороны, в деревне и в своем кругу позволительно куда больше, чем в столице. Так почему бы вам обоим не воспользоваться возможностями, которые дает провинциальная жизнь?

— Не уверен, что… — Он покачал головой. — Впрочем, Иван Михайлович говорил, что свежий воздух и прогулки ускорят выздоровление. Так и быть — но только под присмотром. — Исправник сурово посмотрел на сотского.

Тот закивал:

— Пригляжу в лучшем виде, ваше сиятельство! Сколько велите здесь быть?

— До обеда, не больше.

— Полкан, пригляди за ними, — приказала я. Повернулась к Стрельцову.

— Вы обещали помочь мне с разбором документов.

— Разумеется, — кивнул тот.

— Но сперва вы позавтракаете, — добавила я, когда мы отошли достаточно далеко от пруда.

— Я и так злоупотребляю вашим гостеприимством. Еще и сотского вам навязал. Признаться, когда я приехал, не имел представления… — Он не договорил. Я поняла и так.

— Насколько плачевны мои дела? — прямо спросила я.

— Я не хотел вас обидеть.

— Вы не обидели. К тому же я не считаю их плачевными. Временные трудности, не более. Теперь, когда я сама себе хозяйка, справлюсь. Если вы, конечно, не отдадите меня под суд.

— Топором вы орудуете ловко, но это даже не косвенная улика, — усмехнулся он.

Я поспешила сменить тему.

— К слову, не знаете ли вы, куда можно пристроить невостребованный гроб? Точнее, два.

Стрельцов открыл рот. Закрыл.

— Должен признать, за время моей службы мне задавали много вопросов, но такие… Даже не знаю, кому бы понадобилось столь экзотическое имущество.

По его тону совершенно невозможно было понять, одобряет он меня или осуждает.

— Тетушке же понадобилось. Вы сами видели ее коллекцию.

Исправник кивнул.

— К старости многие становятся чудаковаты. Но вряд ли вы найдете покупателей. Разве что церковь может принять гроб как пожертвование для малоимущих. Да и то… Крестьяне сколачивают гробы сами, а дворяне в нашем уезде не настолько бедны.

Что ж, значит, разберу на доски и пущу на ульи. Пчелы не суеверны, а потому нечего добру пропадать.

20.1

Я думала, Прасковья давно ушла, сменившись, но она поджидала меня около черного крыльца.

— Тебя покормили? — спросила я, запоздало вспомнив, что не дала Герасиму инструкций на этот счет.

— Да, благодарствую. — Она поклонилась. — Барыня, дозвольте спросить.

— Говори.

— В доме-то у вас, я смотрю, господ много, а работников один дворник. Ежели вы не против, я бы дочку младшую прислала. За змейку в день.

— Еще я детей не эксплу… не нанимала! — возмутилась я.

— Да какой же она ребенок? Четырнадцать минуло. Как барышня, ваша гостья — старшенькие мои к этим годам давно в людях работали. Вы не думайте, барыня, Стешка не белоручка какая, сызмальства при доме и при скотине. И постирает вам, и дом вымоет, и сготовит, ежели прикажете. Правда, не по-господски, но она смекалистая, глядишь, и научится, если будет кому учить.

Я заколебалась. С одной стороны, женщина права: сейчас на одного с сошкой семеро с ложкой. Марья Алексеевна, конечно, не чуралась черной работы, однако ее чересчур много в таком запущенном доме. И все же подросток…

Открывшаяся дверь сбила меня с мысли. Прасковья поклонилась Марье Алексеевне.