Он вновь обвел мутным взглядом рассыпанные по столу листки.
Он ей еще покажет. Он не простит ей того унижения, которое она заставила его испытать.
Она будет принадлежать ему. Добровольно или... насильно. Но будет.
Шумно выдохнув, Мартин резко встал из-за стола, быстро подошел к буфету и распахнул дверцу. На полке соблазнительно поблёскивала пузатая бутылка из толстого зеленого стекла.
Рука парня потянулась к ней. Звонкий щелчок пробки, которая полетела в дальний угол - и рот заполнился жгучей, пряной жидкостью. Почти мгновенно тело принялось наполняться приятным, будоражащим теплом.
Мартин довольно усмехнулся. Потом сделал еще один глоток. Потом еще один. Потом залпом допил остатки и швырнул пустую бутылку вслед за пробкой в угол. Та шмякнулась о стену и с оглушительным звоном разлетелась на сотни изумрудных осколков.
В голове взвился целый вихрь бешеной радости. Перед глазами на мгновение вспыхнул радужный фейерверк... но почти тут же погас. Глаза стали видеть ясно. Вот только кровь превратилась в бурлящую, горную реку. Пьянящую, одуряющую, наполняющую какой-то безумной радостью предвкушения и осознанием собственной силы. Абсолютной, непоколебимой.
Губы Мартина тронула зловещая улыбка. Он замер, словно прислушиваясь к своим ощущениям, а потом рвано выдохнул и, схватив плащ, решительным шагом направился к выходу.
Сегодня вечером она будет моей...
Глава 46
Яркие, ослепительные лучи полуденного солнца лились, подобно сверкающему водопаду, через окно кухни, погружая уютную комнату в мерцающую, магическую дымку.
Именно эта атмосфера мне был сейчас необходима! Ведь я творила... волшебство.
Выставив за дверь всех, включая Пушка, я некоторое время сидела за столом, закрыв глаза и подставив лицо теплым лучикам. А в голове медленно, как в ретроспективе, создавалась картинка того, что мне предстояло приготовить.
Перед моим внутренним взором, сияя и мерцая золотистыми искорками, вырисовывался аккуратный рядок румяных, усыпанным сахарной пудрой печенюшек с ярко-бордовой сердцевинкой. А по кухне поплыл иллюзорный аромат ванили и чего-то кисленького, ягодного.
Вот, что необходимо моей девочке! Линцерское печенье!
Почему именно оно? Этого я не смогла бы объяснить даже самой себе. Но Карла всё это время побуждала меня доверять своей интуиции:
Твоё подсознание знает гораздо больше, чем ты себе можешь представить! Доверься ему!
Эти слова не раз повторялись в ее записях. И постепенно я научилась доверять себе. С булочками ведь сработало?
Итак. Линцерское печенье...
Сама я впервые попробовала его, еще будучи ребенком. Там, в прошлой жизни. И это была любовь с первого укуса и на всю жизнь.
Может, потому что это была первая необычная сладость, которую мне, бедной сиротке из детдома, довелось узнать? Или у меня просто была слишком бурная фантазия? Как бы там ни было, но я до сих пор помню тот трепет, который я испытала, когда впервые увидела эту усыпанную пудрой, красоту. Похожую на припорошенную снежком новогоднюю ёлочку с бордовыми шарами. А потом этот тихий хруст при надкусывании, похожий на чьи-то робкие шаги по снегу... и вот мой рот уже наполняется потрясающей пряной сладостью, сквозь которую пробивается искрящаяся на языке ягодная кислинка.
Странное дело, но этот трепет я испытывала всякий раз, когда пекла его. Даже уже будучи взрослой.
Я решительно поднялась из-за стола и подошла к холодильному шкафу, где хранились яйца и масло.
Вслед за ними на свет появились сахар, корица и грецкие орехи, которые Бельт как-то притащил из леса и которым мы до сих пор не могли найти применение. А еще я с благоговением достала из маленькой, жестяной шкатулки палочку настоящей ванили... Скай привез ее из столицы после того, как я ненароком обмолвилась, что, к сожалению, в нашей деревне продается лишь ванильный сахар, а это не совсем то. Уже через два дня вожделенная палочка, бережно завернутая в промасленную бумагу, лежала у меня на кухонном столе. Я не знаю, сколько он заплатил за эту роскошь, но, верно, немало.
При мысли о Скае по коже пробежали теплые искорки, а внутри потеплело, словно по венам начал растекаться золотисто-солнечный, сладкий мед. Губы сами собой растянулись в счастливой улыбке. Почему-то сейчас, как никогда, я была уверена в том, что он меня любит и очень скоро приедет...
Всё еще улыбаясь, я взялась за дело. Растерла орехи, смешала все ингредиенты, мысленно представляя, как крепнут ножки моей девочки, как ее мышцы наливаются силой, как косточки становятся ровными, здоровыми. Как она впервые встает... как делает первые шаги... как бежит по заснеженной дорожке сада...
Крепкие ножки бегут по дорожке
Счастьем сияют зеленые глазки
Игры с друзьями, снежки и скакалка
Всё это правда. Это не сказки!
Я сама не заметила, как шепотом проговорила строчки, неожиданно сверкнувшие в голове. А правая ладонь сама собой провела над готовым тестом три раза по часовой стрелке, осыпав его букетом крошечных искорок: золотистых, серебристых и голубых.
Несколько секунд я, точно завороженная, смотрела, как они впитываются в янтарно-золотистый шар. А потом, словно очнувшись от волшебного сна, счастливо выдохнула.
Повернулась в сторону окна, откуда доносился радостный детский гомон, улыбнулась. Я знала, что у меня всё получится.
Припорошив тесто мукой, я бережно завернула его в льняное полотенце и ласково погладила белую, чуть шероховатую поверхность.
Пусть тесто отдохнёт немножко, а я пока займусь начинкой. А через час начнём таинство создания печенюшек.
И, радостно напевая незамысловатое, но волшебное четверостишие-заклинание, я открыла буфет и принялась медленно перебирать баночки с джемом.
Моя девочка должна получить самый, самый лучший...
Глава 47
- Мартин! Мартин! Открой немедленно!
Скай замолотил кулаками по тяжелой, массивной двери.
- Да демон тебя забери, открой же! Нам надо поговорить!
Еще один удар кулаком, чуть не разбивший костяшки в кровь - и Скай бессильно привалился лбом к прохладному, темно-бурому дереву. Прислушался.
По ту сторону царила гробовая тишина.
Где же он?
В груди Ская всколыхнулась волна тревоги. Перед тем, как прийти сюда, он оббегал все окрестности в попытке найти бывшего приятеля. Но того нигде не было - ни на тренировочном поле, ни в конюшне, ни во дворце. И, главное, его никто не видел. Скай опросил всех слуг. И все, как один, уверяли, что с утра не видела Мартина.
- Мартин! - Скай предпринял еще одну попытку. - Открой. Давай просто спокойно всё обсудим?
Ответом было молчание.
Да пошел ты!
Вспыхнувшая внутри ярость ослепила, заставив Ская забыть всякую осторожность. Отойдя на несколько шагов, он разогнался и со всего маха впечатал ногу в дверь. Раздался душевынимающий треск, за которым последовал натужный скрежет металла.
"Ага", - со злорадством продумал Скай. - "Так тебя! Еще раз!"
Нога снова впечаталась в дверь. Потом в третий раз. Он колотил эту несчастную дверь так яростно, так неистово, словно это она была виновата во всех проблемах. И, как бы ему ни страшно было в этом признаться, в своем воображении он бил не мертвое дерево, а... Мартина.
Наконец, после десятого удара, несчастная дверь не выдержала, и, издав последний отчаянный вопль, распахнулась. Скай с разгона буквально влетел внутрь и, зацепившись ногой за ножку стула, грохнулся на пол.
- Бездна! - хрипло ругнулся он, потирая ушибленный локоть.
Острая боль несколько отрезвила. Скай резко выдохнул и с трудом поднялся на ноги. Пощупал колени, помахал руками.
Вроде, больше ничего не пострадало. Всё целое.
Он окинул комнату медленным взглядом.
Какой же тут бардак!
