Das ist Grey (всё началось с иго-го) (СИ) - "Qrasik"

На Земле я такого вроде бы не встречал… Хотя, кто знает? Может, и существовало, просто как-то не попадалось на глаза. Но одно дело — рыба, и совсем другое — смешивать её с жареными яйцами.

Ладно, не мне судить.

Подхватив корзинку со снедью, я бодро зашагал обратно к инквизиторам, уже без лишних формальностей направляясь к нужной камере. По моему жесту решётку отперли, и я вошёл внутрь, стараясь выглядеть если не дружелюбно, то хотя бы не слишком пугающе.

Камера была рассчитана на пони, так что я без особых проблем устроился поудобнее и поставил корзинку перед собой.

Девица смотрела на меня с непониманием. Ну а я снял с корзинки крышку и медленно подтолкнул её к ней.

Девица — а это была именно девица, а не женщина средних лет, как мне показалось сначала из-за её измождённого вида и некоторой потасканности — снова принялась что-то завывать.

Но на этот раз я уже не вслушивался.

За последние пару минут, пока стоял перед камерой и не входил, я успел наслушаться её ремарок на английском и больше не питал особого пиетета перед собеседницей.

Знаете, доброта и всепрощение как-то резко улетучиваются, когда кто-то, глядя на тебя, рассуждает о величине твоего мужского достоинства и приходит к выводу:

— Видали и побольше, авось этот не порвёт.

Впрочем, дальнейшие её размышления меня слегка угомонили.

Псовия, мягко говоря, не располагала к вежливому обращению со скотом, а для тамошних пёселей, человек — функциональный аналог барашка. И они не церемонились с ней так же, как и с другими «скотами». Об этом говорили и её спокойные, даже отстранённые мысли о зоофилии, и отсутствие пары пальцев на левой руке. Судя по всему откусили за недостаточное рвение при подчинении.

Я вздохнул. И вот с этим мне теперь разбираться? Но, раз надо, значит надо.

Я ухмыльнулся, изящно перекинув хвост через бок, и с самым что ни на есть благородным выражением морды произнёс:

— Если для вашего вида так важно совокупляться с собеседниками, то я, так и быть, готов выполнить этот элемент вашей дикарской культуры. Но, видит ветер, мне не хотелось бы, чтобы потом пошли слухи, словно я совокупляюсь с иными биологическими видами… Хотя, если ради разнообразия и новых впечатлений, то почему бы и нет.

Реакция была просто бесценной.

— Ч-чё?! — девица уставилась на меня квадратными глазами, явно пытаясь осознать услышанное, а когда осознала сжала ноги и вжалась в стену камеры.

Я довольно кивнул. И не потому, что мстительный, а потому что память теперь идеальная.

Часть 25 (премьер-министр)

=* Кэти Белл, девушка с Земли *=

В воздухе витал слабый запах побелки и старого камня, а где-то вдалеке, на часовой башне, смотритель передвинул стрелки, что отсчитывали длинные часы и минуты этого странного мира.

Девица, даже не пытаясь юлить или запутывать собеседника красивыми фразами, а вывалила всё как на духу. Ответная, пошлая шутка жеребца настроила её на конструктивный лад, а упоминание близости с принцессой, которую Грей, для понимания англичанки, перевел как «королеву», и вообще расставило всё по своим местам.

Девушка осознала, что к ней пришел кто-то очень важный, возможно сам король или, что вероятнее, премьер-министр. До неё дошло, что её выкупили «у дикарей», но у лошадок есть к людям счеты и в её отношении есть два варианта:

Либо она сотрудничает и, чем черт не шутит, ей позволят жить. И не в статусе скота, а человеком, пускай и где-нибудь на отшибе и при пригляде компетентных органов. Судьба не сказать что завидная, но, по сравнению с тем, что было до этого… подобна личному раю. Тихая размеренная жизнь без потрясений.

Либо она может продолжить хамить, и лошадки, если и не сами, то при помощи тех странных существ, которые напоминали антропоморфных собак, опять отправят её в пучину страданий и издевательств. В конце концов, если они её не то выкупили, не то выкрали, кто им мешает продать, нежелающую сотрудничать землянку, кому-нибудь ещё?

Дед девушки рассказывал ей, что мода на содержание людей в зоопарках закончилась перед второй мировой. И если сами люди таким занимались, то, что мешает сделать это лошадкам?

Девушка представила себе что-то вроде сельской ярмарки, где она будет сидеть в клетке, вокруг которой будут бегать жеребята с мороженым в копытцах. Кто-то попытается подкормить её конфетой, но наверняка найдутся и задиры, которые попробуют ткнуть в неё веточкой или швырнуть огрызком яблока. По крайней мере, однажды в зоопарке, сама девушка именно так и поступила, кинув огрызком в зверя, что сидел в клетке.

Довольно вкусная и обильная еда, которую принёс пони, попросилась наружу от накатившего ужаса, и стоило больших усилий, чтобы удержать её в себе. Почему-то, судьба зверя в зоопарке напугала девушку сильнее, чем неиллюзорная опасность попадания на обеденный стол псов в виде первого блюда.

— Прошу вас говорить более внятно как… хм… например как диктор английского радио, — вежливо попросил серый пони, но его взгляд был безразличный, словно он смотрел уже на труп. — Я понимаю, что это невозможно, но попытайтесь. Как вы понимаете, у меня было мало практики в этом языке, мне просто не с кем разговаривать.

О да, девушка осознала двойной смысл этой фразы. Видимо был кто-то, кто решил пойти по второму пути и… и всё… Премьер-министру пони больше не с кем разговаривать.

Так что внятная английская речь, только сухая констатация фактов, изложенная чётко и строго. С дополнениями и уточнениями по первой просьбе…

— Вижу, вы утомились, — прервал беседу пони. — Не вижу смысла мучить вас, беседу мы можем продолжить и завтра.

Жеребец, местный премьер-министр, вышел из камеры и, закрыв замок, неспешно пошел по коридору, а девушка нервно сглотнула, ведь вежливая, с виду, фраза, могла быть и не вежливостью вовсе, а обыденной констатацией факта от существа для которого английский это не родной язык.

— Я вижу, что вы готовы сотрудничать, продолжайте так и впредь и вас не будут пытать, — мысленно перефразировала девушка, после чего тихонечко всхлипнула и провалилась в блаженное забытье.

=*=

Я медленно потянулся, разминая шею, и лишь затем прикрыл глаза, давая мыслям устаканиться.

Что ж… интересный разговор получился.

Выходя из камеры, я с удивлением обнаружил, что инквизиторы-пони, видимо, решили, что их работа на сегодня окончена, и ушли, оставив мне маленький, но крайне важный подарок — ключ, торчащий в замочной скважине.

Пришлось самому закрыть замок. Щелчок запорного механизма раздался особенно громко, словно подчеркивая финал этой сцены. Я проверил решётку, убедившись, что та заперта, после чего неспешно двинулся в сторону выхода, позволяя себе в полной мере осмыслить услышанное.

12 августа 1977 года. Именно в этот день эта девушка, по её же словам, возвращалась со встречи с друзьями-хиппи, немного под кайфом, поэтому её попадание в иной мир сначала казалось ей всего лишь странным наркотическим трипом.

И черт бы с ней, ей-богу, я же не отец её, чтобы осуждать. Да и, если честно, мало меня волнует её моральный облик. Но вот что меня действительно выбило из колеи, так это одно небольшое, но ужасающие своей нелепостью несоответствие. Между её попаданием и моим прошло больше пятидесяти лет.

Как так вообще?

Я непроизвольно замедлил шаг, бросив взгляд в узкое окно-бойницу, через которое лился тусклый свет заходящего светила.

Я ведь не просто так принял эту мысль так спокойно, да? Я уже давно привык к странностям этого мира. Говорящие пони, магия, общество, которое работает по совершенно иным, в целом, милым законам. Но «это» — это что-то совершенно иное.

Значит ли это, что между мной и этой девицей были и другие? Или же другой вопрос — насколько время «здесь» соответствует времени «там».

С такими мыслями я и толкнул дверь, ведущую из «застенков». Толкнул, сделал шаг и замер.

Передо мной стояла небольшая группа знакомых инквизиторов, но без привычных форменных попон. На них красовались только шапочки из местного аналога газеты, а в копытах и даже зубах — метёлочки, тряпки и ведра с водой. Смотрелось это настолько абсурдно, что на мгновение я даже задумался: может, я тоже слишком устал, и у меня начались галлюцинации?