Das ist Grey (всё началось с иго-го) (СИ) - "Qrasik"

По спине пробежала волна мурашек. Ну, бывает, однажды просыпаешься в новом мире в теле пони, а потом выясняется, что тебя активно добивается принцесса с суровыми взглядами на международную политику. Жизнь, конечно, та ещё авантюра…

— Я ведь от тебя не отделаюсь? — вздохнул, прекрасно зная ответ.

— Не-а, — кивнула Патина, ухмыляясь так, будто я только что спросил, мокрая ли вода.

— Если Фрейя будет против, выгоню тебя взашей, — посулил я, отступая в этом вопросе. Ну а что? Если моей первой жене не понравится вся эта идея, пусть принцесса ищет себе другого жеребца для «иго-го».

— Не будет, — хмыкнула черная кобыла. — Иначе, зачем бы она просила меня достать матрас для нас троих?

Я моргнул.

— Уже сговариваетесь за спиной жеребца? — фыркнул я, покачав головой. — Табун — это тебе не королевство, тут все на доверии держится и на его главе.

— Да властвуй, я же не против, — безразлично отмахнулась принцесса. — Можешь даже и корону мою себе забрать. Мне за эти столетия давно стоило взять отпуск… хм… по беременности.

Я издал какой-то невнятный звук, от неожиданности запнувшись копытом о выбоину в тропе.

— Что, уже?!

— К сожалению, нет, — с легким разочарованием вздохнула Патина, но по глазам было видно, что она эту ситуацию планирует исправить.

Ну и дела…

В молчании мы достигли ворот, а затем, не сговариваясь, прибавили ходу. Легкий галоп, свежий вечерний воздух, последние теплые лучи солнца — казалось бы, ничего особенного, но после утомительного дня это бодрило не хуже крепкого кофе. Да и стоило успеть воспользоваться остатками дневного света: как бы ни были кони устойчивее двуногих, а на полном ходу встретить камень копытом — перспектива так себе.

Когда же солнце окончательно спряталось за горизонтом, звезды разлились по небу холодным серебром, и темень окутала дорогу, мы, по здравому размышлению, перешли на шаг. Всё-таки геройствовать и ломать ноги — разные вещи.

Тишину нарушил голос принцессы.

— Муж мой… — обратилась ко мне Патина, явно смакуя старинное, чуть архаичное обращение.

Я слегка напрягся. Не то чтобы у нас были натянутые отношения, но…

— Ты поражаешь меня своей инфернальной способностью смеяться над очень страшными вещами.

Я покосился на нее с нескрываемым любопытством.

— Да? И когда это я так отличился?

Патина задумалась, отводя взгляд в сторону, словно перетряхивая в голове недавний разговор.

— Возможно, я выразилась недостаточно точно, — поправилась она, чуть склонив голову. — Меня поразило другое: ты восхитился моим решением. Оно тебя не смутило, не напугало, не вызвало ни тени сомнения… А ведь мы говорили о том, как защитить пони от поедания.

Я хмыкнул.

— А что тут такого? Хорошее решение — чего ему не восхищаться?

Принцесса фыркнула.

— Большинство бы содрогнулись.

Я усмехнулся и чуть подался вперед, лукаво сощурив глаза.

— А я не большинство, милая моя супруга.

Она на секунду пристально взглянула на меня, словно оценивая, насколько далеко зашли наши отношения.

— К слову о страшных вещах… — протянул я, решив, что это как раз удачный момент ткнуть принцессу носом в суровую жуть. Не всё же ей меня подстёбывать. — Твои слова напомнили мне одно местечко, где я побывал. И знаешь, что интересно? Некоторые ужасы, пережитые там, могут принести пользу и здесь.

Она напряглась. Слегка, почти незаметно, но я-то уже привык к ней, к её мимике и жестам.

— О чём именно ты говоришь? — голос ровный, но в глазах зародилось то самое подозрение, которое обычно возникает перед тем, как ты осознаешь: «А не совершаю ли я сейчас ошибку?»

Я сделал вид, что не заметил.

— Я размышлял о технологии людей, которую они называли консервированием, — начал я учёным тоном, специально нарочито, чтобы поддразнить её. — Представь: после того, как с пони отделяли мясо…

Патина вздрогнула, и я с трудом удержался, чтобы не улыбнуться.

— …они аккуратно упаковывали его в небольшие металлические банки и подвергали их обработке. В результате готовый к употреблению продукт мог храниться не менее года, а то и двух лет.

Я сделал паузу, давая информации осесть в её голове. Принцесса, между прочим, была крепким орешком, но сейчас её безупречная маска дала трещину. Взгляд — настороженный, с оттенком… страха? Ну, надо же, а я думал, она бесстрашная оторва.

— Я вот тут подумал… — продолжил я будничным тоном, будто обсуждал сбор урожая. — Мы, конечно, не едим мясо животных. Но рыба — это ведь тоже мясо.

Она моргнула.

— А значит, её тоже можно законсервировать. Представь: с одной стороны, это позволит нам растянуть сезон заготовки и транспортировки рыбы. С другой — даст возможность накапливать стратегические запасы.

Тишина.

Патина смотрела на меня так, словно впервые видела. Долго. Очень долго. Кажется, даже зажегся где-то внутри крохотный костёр внутреннего конфликта. Наконец, спустя добрые две минуты, она осторожно спросила:

— Тебя… не смущает, что эта самая… консервация… использовалась для плоти пони?

Я хмыкнул.

— А тебя не смущает общение с твоими агентами в Псовии?

Шах и мат.

В уголке её губ дрогнула едва заметная усмешка.

— Ты омерзителен, — констатировала она. — Но до ужаса рационален.

— Спасибо, стараюсь, — поклонился я, не теряя самодовольной ухмылки.

— Ты поэтому так долго общался с этой человеческой самкой? — в голосе Патины скользнула нотка… ревности? Нет, скорее, того же самого исследовательского интереса, с которым она смотрела на меня всё это время.

Я аж фыркнул.

— О, нет! Нет-нет, — покачал я головой, делая большие честные глаза. — Меня интересовал технологический прогресс в целом.

Принцесса прищурилась, будто пытаясь поймать меня на лжи.

— Эта самка знает что-то полезное?

Я слегка качнул головой.

— И да, и нет. По нашим меркам, она как молоденькая кобылка, что ещё живёт в табуне родителей, но уже жаждет большего и, само собой, набивает свои собственные шишки.

Патина задумчиво хмыкнула, а потом, словно подытоживая, процитировала из местного философского трактата:

— Наблюдая за падающей каплей, можно догадаться, что есть сила, которая заставляет её падать.

Я чуть улыбнулся.

— Именно. Обыденные для неё вещи могут оказаться удивительно востребованными открытиями у нас. Например, полёт. Я бы не отказался полетать, как птица.

Принцесса на мгновение растерялась, будто не знала, смеяться ей или принять мой энтузиазм всерьёз.

— Ну… — протянула она, явно неуверенно. — Я могу изобразить что-то вроде очень высокого и медленного прыжка. Если залезешь ко мне на спину, сможешь испытать что-то вроде полёта. Ну, почти.

Я чуть не поперхнулся воздухом.

— За предложение спасибо, но нет, — отмахнулся я, всё-таки не сдержав смешок. — Я говорил об ином. Само знание о том, что люди умеют летать, уже достаточно, чтобы понять: это возможно. Значит, есть путь, по которому уже кто-то прошёл.

Принцесса кивнула, принимая довод, но было видно — ей ещё нужно переварить это.

— Ты всё ещё думаешь о способах быстрой связи?

Я приосанился, вскинув голову с видом аристократа, пойманного за не самой благородной забавой.

— Ваше высочество, — перешёл я на высокий слог. — Вы ведь не расстроитесь, если порывы этого пони окажутся предельно низменными и эгоистичными в этом вопросе?

Она чуть наклонила голову, задумавшись.

— Не могу связать между собой полёт и низменные порывы.

— Мне просто хочется насладиться полётом, — протянул я, мечтательно глядя в небо. — И когда я говорю «полёт», то не имею в виду сброс моего бренного тела с высокого обрыва или запуск в небо при помощи катапульты.

Я весело рассмеялся, но, кажется, Патина уже представляла оба варианта в красках.

— Осознаю, что умение летать, можно использовать для полезных дел в королевстве, но изначально моя мечта сугубо личная.

Принцесса задумчиво всмотрелась в мои глаза, словно проверяя, нет ли там подвоха. Потом криво улыбнулась и, к моему удивлению, прижалась ко мне.