Совок 14 (СИ) - Агарев Вадим

А вот я, в отличие от граждан этой категории, думаю совершенно иначе. Я считаю, что грамотно внедриться в профессиональную среду матёрых уголовников и не быть ими расшифрованным, это будет пошибче ньютоновского бинома. Остаться нерасшифрованным в первые же минуты, и более того, в часы, это есть величайшее искусство. И самая настоящая доблесть. Это совсем не та смерть, которая на миру красна и задорна. Когда ты в необъятной массе себе подобных, вприпрыжку бежишь на позиции проклятых укробЕ́ндеровцев, это одно. Особенно, если ты делаешь это, вопя священные слова «За Родину, за Бутину! За братьев Вротенбергов!». Тут тебе обязательно будет всеобщий почет и уважение. Особенно от сограждан с наиболее высоким интеллектом. Порой еще и бонус в виде протеза от бескорыстных волонтёров, по тихой грусти собравшие себе пожертвований на новый «Порш». А, если кому повезёт, то, совсем не исключено, что «Лада-Калина» осиротевшей жене достанется. Но это неточно и только при самом херовом исходе…

И совсем другое, когда ты в одиночку, внедряешься в преступное криминальное сообщество. Пусть даже с учетом того обстоятельства, что где-то там, в невидимой отсюда дали, за тобой стоит твоё родное силовое ведомство. Которое, лишь относительно твоё и лишь относительно родное. Как всегда…

А в нашем непосредственном и скользком случае всё будет не так. У нас всё будет диаметрально по-другому. И Нагаев, и я, мы будем играть в футбол для самих себя. Да, тоже на минном поле, но сугубо самостийно. На правах свободных художников. Мы с Вовой будем ничьи и закон поэтому, будет не на нашей стороне. Это очень мягко говоря… При таких раскладах государство против бандитов за нас не впишется. Наоборот, при нашем провале, сожрать нас будут горазды и «черные», и «красные». И в первом, и во втором случае итог для нас с Вовой будет плачевным. Особенно для меня. Но, если для меня всё будет справедливо и поделом, то при чем здесь Нагаев⁈

— И вот, что еще, Володь… — отчаянно, хоть и вполне осознанно решился я на заведомо неправильный, и безусловно преждевременный шаг, — Сегодня вечером ты получишь от меня десять тысяч рублей авансом. А завтра, сразу после завершения мероприятия, ты можешь начинать присматривать себе машину! Я оплачу любую модель сразу же, как только ты подберёшь интересный тебе вариант. Повторяю, любую тачку и сразу! Обещаю тебе это твёрдо, даже, если ты захочешь «Волгу»!

Не дождавшись от друга никакой реакции, кроме оторопевшего взгляда, я продолжил выдавать ему мудрые советы. В конце-то концов, разве не в стране Советов мы все живём?

— Но ты знаешь, Вов, я бы тебе настоятельно рекомендовал особо не выделяться. Ты остановись на «Москвиче» или на «Жигулях»! Лично я бы на твоём месте выбрал вазовскую «тройку» или «шестёрку». Они лучше. Ты мне поверь, дружище, тебе сейчас не стоит дразнить гусей «Волгой»! Я так думаю, что тебе твою обкомовскую квартиру в вашем Советском РОВД еще не до конца успели простить…

Вся беда моего друга Вовы заключается в том, что в силу своей первородной юности он всё еще верит в идеалы. И в светлый образ несудимого соотечественника, олицетворяющего лучшего в мире человека. Советского, разумеется. Он просто мало еще на этом обжигался. Он не знает, что нет другого такого существа, которое было бы завистливее нашего нищего и вечно полуголодного «гомо советикуса». И еще он не знает, что постулат «Хрен с ним, пусть лучше у меня коровы не будет, лишь бы у соседа сдохла!», есть ни что иное, как самый настоящий и самый главный гимн СССР. А совсем не тот, который звучит по утрам из репродуктора. Который время от времени и каждый раз очень удачно, перелицовывает наш Сергей Михалков. Родной брательник которого, между прочим, тоже сочинял не менее удачные гимны. Но, правда, не для советской Родины, а для своей дивизии «СС». В которой он честно служил во время Великой отечественной. Служил не к ночи упомянутому Адольфу Михалычу Шикльгруберу. И служил, отнюдь, не по поручению советской разведки. В самом конце войны он, само собой, осознал свою ошибку. И переметнулся обратно, к победителям. Но был ими почему-то не понят и оттого попал в ведомственный пансионат «Лефортово». И ведь расстреляли бы этого сукина сына Мишу Михалкова, если бы не его знаменитый брат-гимнописец. Который, не теряя драгоценных секунд, без промедления обратился со слёзной челобитной к самому главному советскому грузину. За пощадой. Вернее, за помиловкой для брата-предателя из славных войск «SS». Благо, что у них с вождём были почти приятельские отношения и прямая телефонная связь. Она-то, эта прямая связь и спасла от позорной верёвки мерзавца Михалкова. Доблестного эсэсовского карателя советского народа на оккупированных территориях СССР.

Н-да, очень хорошая семейка, эти Михалковы. В кого ни плюнь, все они сплошь талантливые гимнописцы и не менее талантливые режиссеры. Ну и, само собой, профессиональные патриоты, куда ж нынче без этого…

— Да я и без «Жигулей» согласен! — прервав мои инсинуации, вслух нахмурился Нагаев.

Но усы его теперь выглядели гораздо эрективнее, нежели еще минуту назад. Мне даже показалось, что в глазах друга появился отблеск от лако-красочного покрытия новенькой «шестёрки».

— Я и так согласен! Да и откуда ты столько денег возьмёшь? Десять штук и «Жигуль» шестой модели⁈ — без каких-либо претензий на логику и последовательность, задал он самый неудобный для меня вопрос.

Да, забегаю я вперёд и это нехорошо. Это против всех правил. Но вместе с этим я краем разума в этот миг отметил, что с моделью автомобиля Вова уже определился. Данное обстоятельство меня сильно порадовало. Собственно, именно ради этого его оптимизма, простирающегося в самое ближайшее будущее, я и шагнул на рельсы поперёд паровоза. Не парового, но правового. Как там, в кино про МУР и жуликов говорил рафинированный виртуоз-пианист Конкин, и он же опер-фронтовик Володя Шарапов? «Эта сберкнижка мне душу согреет, когда я с вами в тот подвал полезу!»? Нет-нет, всё верно я сделал! Душа Вовы Нагаева тоже должна чем-то согреваться! При очень близком и самом непосредственном общении с бандитствующими вояками. Поскольку это близкое общение и будет подвалом вовиной души.

А деньги бандитские, которые уже давно жгут мне ляжку, всё равно нужно куда-то тратить. Полагаю, что лучше их тратить именно так. Это, на мой взгляд и есть самый достойный способ их распыла. Не в церковь же их, служителям Пятого управления КГБ СССР нести… Они и сами, без моих спонсорских взносов чуть позже нехило поднимутся. Нарушая прямые заповеди распятого Христа. Накосят многие миллиарды вечно-зелёных долларов на беспошлинном импорте табака и китайского «Рояля». Чтобы паства не скучала и травилась вдоволь. И никакие небесные молнии их за это потом не сожгут. Н-да…

В Октябрьский я вернулся меньше, чем через час. Не успел разложить бумажки на своём рабочем столе, как дверь без стука распахнулась и в её проёме появились двое из ларца. Странно, а ведь я, подъезжая к райотделу, внимательно оглядывал прилегающее пространство. Но ни этих хлопцев, ни их машины, я, как ни приглядывался, так и не заметил. А ведь они сто процентов, в это самое время пасли вход в контору и ждали, когда я появлюсь.

— Здорово, старлей! — поприветствовал меня старший их тройки, если учитывать и их водилу, — Не больно ты за службу свою переживаешь! Как ни зайдём, тебя всё нет!

— А я не бухгалтером в совхозе работаю, чтобы на месте штаны просиживать! — огрызнулся я, решив, что разыгрывать из себя испуганного ботаника мне сейчас нет смысла, — Служба у меня беспокойная и в кабинете я не сижу! Вы не отсвечивайте в коридоре, в кабинет заходите и дверь закрывайте, у меня начальница строгая!

— Это которая напротив сидит? — вступил в разговор второй соискатель водовозовских сокровищ, — Путаешь ты что-то, старлей! — хмыкнул он, плотно прикрывая изнутри дверь кабинета, — Мы с ней еще утром познакомились, баба она вежливая, не скандальная! Всё нам про тебя объяснила и рассказала! — глумливо осклабился он.