Совок 14 (СИ) - Агарев Вадим

Шутки шутками, а тянуть с этим рапортом мне сейчас никак нельзя! Более того, я даже помимо обязательной даты проставлю в нём точное время сдачи данного документа в приёмную майора Данилина. Исключительно для удобства бдительных товарищей из прокуратуры и Инспекции по личному составу областного УВД. Я даже почему-то уверен, что бдительным товарищам из данных структур уже завтра поручат проведение служебной проверки по факту моего мздоимства. И да, в том, что эта проверка будет, я ни секунды не сомневаюсь. Уж, если так синхронно и сразу в четырёх «хатах» по «низам» прошло, что следак взял со своих подследственных деньги, то без внимания эта вопиющая новость не останется. Опять же, через пару часов мои клиенты своим визгливым цыганским хором возопят о моей процессуально-финансовой непорядочности! А они обязательно возопят! Ну никак не смогут эти твари удержаться от присущей им склонности к громким скандалам. Так что служебная проверка в отношении орденоносного выскочки Корнеева обязательно будет! Невзирая на его прежние заслуги и поощрения от Родины.

До Октябрьского мы добирались втроём. С Розой мы разместились на заднем сиденье. По пути я, как мог, успокаивал симпатичную цыганку, так коварно опрокинутую ейным глупым мужем. От барышни я узнал, что конспирация в таборе была поставлена из рук вон плохо. Так получилось, что даже эта, не стратегического уровня барышня, была в курсе моей коррупционной ангажированности. Но, в отличие от своего неуравновешенного супруга, претензий она мне предъявлять не решилась. Однако, на другие сопутствующие семейные траты Роза мне всё же пожаловалась. Оказалось, что несостоявшаяся свобода четверых спекулянтов обошлась им много дороже, чем в тысячу рублей за каждого. Якобы переданные следователю Корнееву.

Она поведала, что не менее предприимчивые адвокаты только под меня взяли с ромал по штуке. А прокурор, со слов богом избранных проныр, обошелся зубчаниновцам еще плюсом по полтора косаря с каждого сидящего носа. Итого, соплеменникам пришлось заплатить по две с половиной тысячи рублей за каждую особь смуглых родичей, томящихся на шконках.

— А ты, душа моя, в этой жизни не верь никому, кроме меня! Ни нашим ментам-прокурорам, ни, тем более, своим цыганам! Ты только мне верь, я один такой честный! — оглаживая округлую коленку, негромко и проникновенно советовал я отвергнутой спекулянтом супруге, — И знай, что денег мне за свободу твоего мужа никто не передавал! Про прокурора я тебе ничего говорить не стану, потому что доподлинно про это не знаю. А со мной на эту тему даже разговоров никто не заводил, это точно! Ты там обязательно скажи своим, чтобы они тех адвокатов за вымя, как следует, потеребили! Чтобы эти жулики курносые все те деньги, которые под меня себе взяли, вам назад возвернули!

Роза слушала меня внимательно и моей дружественной русской руке, успешно налаживающей интернациональную связь с её цыганским бедром, не препятствовала.

Но к моему глубочайшему сожалению, дорога от тюрьмы до Октябрьского райотдела оказалась до обидного недолгой. Проявить гуманизм в полной мере и утешить расстроенную барышню должным образом возможности мне не представилось.

Подавив печальный вздох, я выбрался из машины. Стас повёз цыганку домой, а я, томимый подлой клеветой и только что свершившейся разлукой, побрёл ко входу в здание РОВД.

Быстро набив через копирку текст рапорта, я покинул свой кабинет и бодрым аллюром порысил в группу учета. Мой инстинкт самосохранения, словно резанный поросёнок надрывался и вопил, настоятельно требуя хоть какой-то подстраховки.

— А зачем тебе это нужно? И так никуда не денется твоя бумажка! — нехорошо сузила глаза Антонина, когда я повторно попросил сделать отметку на втором экземпляре рапорта, — Или ты так намекаешь, что я эту твою писульку в урну выброшу? Ты, что, Корнеев, ты совсем уже охамел⁈

— Помолчи, Антонина! — оторвавшись от регистрации карточек в журнале, заступилась за меня античная женщина с эталонной грудью и нижним филеем, — Дай-ка сюда! — протянула она руку за моей кляузой.

Моментально охолонувшая Тонечка величаво, но без промедления поднялась из-за своего стола. Неприязненно покосившись на меня, она подошла к Валентине и вложила в её длань составленный мной документ.

Мой рапорт старшая инспектриса группы учета прочла очень внимательно. Несколько раз подняв на меня свои, в очень хорошем смысле этого слова, коровьи глаза. В которых я, уже не в первый раз усмотрел её уважительный к себе интерес.

— Всё правильно он говорит, проставь там дату и время! — указав авторучкой на висящие над дверью настенные часы, велела она Тонечке, — И в журнале внутренних входящих сделай отметку!

Забрав мой рапорт взад, вздорная девица бегло его прочитала. И уже другими, менее злыми глазами оглядела мою, оболганную корыстными иудеями, фигуру.

— Надо же! А ты точно, этих денег не брал? — подозрительно прищурившись, всё же не удержалась от оскорбительного вопроса Антонина.

— Я сроду по вторникам взятки не беру! — гордо задрал я подбородок в ответ на дурацкую бестактность моей, когда-то несостоявшейся, невесты, — Тем более, от зубчаниновских цыган и, в особенности, такую мелочь! Для меня, Тоня, четыре тысячи рублей, это унизительно и обидно!

Подмигнув повеселевшей после моих слов Валентине Викторовне, я не стал дожидаться неизбежных потоков хулы и остракизма от Антонины. Торопливо покинув группу учета и выйдя в коридор, я направил стопы к своей начальнице. За те дни, пока я отсутствовал в райотделе, я уже успел порядком соскучиться по своему непосредственному руководству. И по её несгораемому и несдвигаемому с места шкафу.

После недавних тактильных исследований коленок Розы, мои душа и плоть всё еще не обрели покоя. И по этой причине в моей голове как-то сам собой сложился план доверительной беседы с Лидой. Очень доверительной и откровенной. И обязательно за закрытой на замок дверью…

Но везение моё, после того, как я выпустил из своих цепких рук цыганку, видимо, иссякло. Нет, когда я вошел, Лидия Андреевна мне, конечно же, обрадовалась. Но на моё несчастье, в кабинете она была не одна. Кроме неё, с чашкой кофе в одной руке и с сигаретой в другой, у окна стояла Ира Алдарова.

Заметив на соседнем столе тарелку с горкой лидиных пирожков, я тут же отринул цыганскую грусть. Беспечность души вновь вернулась ко мне и я принял решение дожидаться возвращения Гриненко в кабинете Зуевой. Сходу придвинувшись к пирогам и попросив свою начальницу налить мне чаю. Если сейф не потолкаю, так хотя бы пополдничаю…

— Зазнался ты, Серёжа! — в ответ на моё приветствие укорила меня первая данилинская замша, — Как получил орден так сразу же и пропал! Носа своего не кажешь в родном подразделении… Скажи честно, Корнеев, ты, что, ты нас насовсем бросил? Выходит, это правда, что ты в Москву перебираешься?

Услышав эти слова, Лида замерла с опасно парящим чайником в руках. От её пронзительного взгляда, которым она впилась мне в глаза, я сразу забыл не только о её пирогах. Но и о недоисследованных коленках проказницы Розы.

— Зачем ты такие обидные слова говоришь, Ира⁈ Ведь ты же женщина не только большого ума, но и других величайших достоинств! — с сожалением оглядел я уже подхваченный со стола пирожок и положил его назад на тарелку, — Зачем ты, Ира, такие жестокие глупости вслух произносишь? — осуждающе покачал я головой, — Разве могу я вас с Лидией Андреевной бросить ради какой-то там Москвы⁈ — расстроенно склонил я голову набок.

Алдарова в ответ на мои слова и мимику скептически хмыкнула и затянулась своей цигаркой. А разморозившаяся Лида, наоборот, счастливо заулыбалась и продолжила хлопотать на предмет чая и прочего котлового довольствия.

— А тебя тут с утра двое каких-то мужиков искали! — что-то вспомнив, обернулась ко мне Зуева, — Сказали, что к четырнадцати часам опять будут. Так и сказали — к четырнадцати! Мне показалось, что они чем-то на военных похожи.

Я принял из рук Лиды стакан с чаем и тяжко вздохнув, потянулся к сахарнице.