Совок 14 (СИ) - Агарев Вадим

— Нет, Архипыч! — решительно замотал я головой, с трудом прогоняя соблазн из вспотевшего от романтической похоти разума, — Я вообще-то, чтоб ты знал, морально устойчивый! Я комсомолец и на женщин только по большой и стерильно чистой любви внимание обращаю! А еще у меня невеста есть! — не подумав, вывалил я всё то, что первым пришло в голову, — И я официально тебе заявляю, что эта красивая мамзель для очной ставки сюда доставлена! Так что ни к чему мне твои чистые простыни! И унитаз твой мне тоже не понадобится! — не смог удержаться я от вздоха, полного печали и разочарований. Вызванных несбыточностью хрустальных мечт.

— Ну-ну! — видимо, не шибко поверил в мою версию с мифической невестой «кум», — Дело твоё, конечно, раз ты такой идейный комсомолец… Хозяин, как говорится, он на то и барин-феодал! А я всё-таки не поленюсь, старлей, я, пожалуй, с тобой до сто двадцатой прогуляюсь, посмотрю на твою очницу. Так ли она хороша, как говорят… — «кум» бодро вскочил со своего стула и с хрустом потянулся.

— Ну, чего ты расселся, вставай, пошли, Корнеев, ты же сам мне про очную ставку пять минут назад талдычил!

Без какого-либо сожаления отставив в сторону стакан с чаем, я послушно поднялся. Затягивать своё сегодняшнее пребывание на тюрьме было не в моих интересах тоже. Цыгане цыганами, но мне еще предстояло как следует подготовиться к завтрашней судьбоносной встрече с дуболомами. Алчущими неправедно нажитых богатств алкомафии.

Пройдя по гулким коридорам СИЗО, мы с капитаном Суриным спустились на первый этаж корпуса. Нику еще не привели, но его супружница и Гриненко уже были на месте.

— Слышь, старлей, а ты еще не передумал насчет отдельного номера? — спросил у меня Сурин, не спуская восторженных глаз с Розы. Скромно стоявшей подле Стаса на продоле, — Ты, если что, Корнеев, ты обязательно дай мне знать, я у себя в кабинете буду! Точно тебе говорю, хата чистая и простыни белые!

Неохотно оторвавшись от созерцания прекрасного, старший опер Сурин, посмотрел на меня, как на неисправимого извращенца. Который попав в женское отделение бани, с тупым упрямством любуется лишь трещинами на потолке. Но отнюдь не тем, чем следует восхищаться нормальному мужчине.

— Договорились! — мужественно ответил я совратителю в зелёном обмундировании, — Будь уверен, если вдруг возжелаю оскоромиться, — скосил я глаза на цыганку, — То сразу же тебе об этом сообщу!

Мимо меня к допросной камере провели худосочного Нику. Цыган выглядел торжественно и глаз с жены не спускал. Рожа у него против прежнего обыкновения от хронической неумытости не лоснилась. И даже была чисто выбрита. Приглядевшись, я отметил, что трусельный коммивояжер придерживает на своих худых чреслах явно чужие штаны. Сильно заношенные и даже с нитяной бахромой на ветхих брючинах.

— Вот, что, Нику! Сначала мы с тобой с глазу на глаз переговорим, а потом уже вы с Розой пообщаетесь! — объявил я цыгану. — Давай, заходи, чего встал⁈ — подтолкнул я его к приоткрытой двери в камеру для деловых свиданий с адвокатами и следователями. — А ты пока свободен! — отпустил я конвойного контролёра, — Мы тут сами разберёмся, ты минут через сорок подходи, не раньше!

Гриненко я оставил на продоле сторожить Розу. Слишком уж не соответствовала она своим ангельским естеством тутошним декорациям. Вроде бы и ничего обтягивающего на ней сегодня не было надето, но все её соблазнительные выпуклости почему-то настырно бросались в глаза. Что сзади, что спереди. И до такой степени, что я не поручился бы не то что за арестантов, а даже за персонал СИЗО! Сейчас я бы даже аттестованным инспекторшам из местной спецчасти красотку Розу посторожить не доверил. Только Стасу. Да и то, только пока он сам на себя в зеркало смотреть избегает. По причине случившихся разногласий с пчелами…

— Ну? Чего молчишь, лишенец⁈ — строго нахмурился я, — Рассказывай уже, почему ты рыло выбрил и почему на тебе эта рванина? — ткнул я указательным пальцем в бичевские портки, — Не твои это штаны. Насколько помню, у тебя со всеми бродягами в хате всё ровно было? Я же специально у «кума» на этот счет узнавал! А ну-ка, давай, колись, кто это тебя так ошкурил? Говори, Нику, кто у тебя твои штаны отжал?

Подследственный Радченко, собираясь с мыслями, сосредоточенно хлопал длинными, как у херувима ресницами и тупо молчал. У меня сделалось такое мнение, что откровенничать он со мной сегодня ни фига не намерен.

— Эй, рома, ты решил со мной в молчанку, что ли поиграть? — недовольно повысил я голос. — Я так понимаю, тебе просто так скучно клопов в камере давить и ты решил со своим следователем поссориться? — я с удовлетворением отметил заметавшуюся в глазах цыгана панику. — Ну так я не против, Нику, коли хочешь ты поскандалить со мной, что ж, давай поругаемся! Только имей в виду, придурок, со мной ругаться, это, как с пьяным медведем целоваться. Удовольствия почти никакого, зато неприятностей хапнешь полные карманы!

Сомневаюсь, что этот предприимчивый цыган за всю свою никчемную жизнь прочел хотя бы малую треть Букваря. Но, судя по отразившемуся на его физиономии ужасу, воображение его работало неплохо.

— Нет, начальник, не хочу я с тобой ругаться! — замотал головой Радченко, — Матерью тебе клянусь, не хочу! Я дружить с тобой хочу!

— Тогда поведай мне, дружок, какого хера ты со своими подельниками мою репутацию взялся расшатывать? Вы зачем, суки, моё честное имя дерьмом мажете? — стараясь не сорваться на крик, злобно зашипел я на съёжившегося спекулянта, — А ну, отвечай, паскуда! И помни еще, гадёныш, что через четыре минуты начнётся время твоей свиданки с Розой. Это я к тому говорю, что ты сейчас сам себя временем наказываешь. Розу твою я по-любому через тридцать четыре минуты из этой камеры заберу, а тебя назад на шконку отправлю!

Кадык на тощей шее цыгана дёрнулся, а его суетливые глаза померкли и утратили прежний блеск.

— Не тяни кота, быстро рассказывай, для чего вы языками чешете, что я от вас какие-то деньги получил? — скорчив злобное лицо, зашипел я.

— А разве не получил? — обескуражено вылупил на меня свои карие глаза Нику, — И почему «какие-то»⁈ Ты не сердись, начальник, но тебе же четыре косаря на днях заслали! Это очень хорошие деньги, начальник! — доверительно заверил меня жулик.

Я с огромным трудом сдержал матерный стон, а заодно и правый кулак от приветственного жеста в область цыганского уха. Во избежание и для страховки я даже откинулся на спинку привинченного к полу стула.

— Начальник, время! — тактичный Нику обеспокоенно пощелкал пальцем по пустому запястью левой руки, — там Розочка в коридоре соскучилась, начальник! И я тоже…

— Не суетись, сейчас запущу я твою Розочку! — загнав раздражение вглубь своего сознания, пообещал я Нике, — Ответишь мне на пару вопросов и я её сразу же к тебе заведу!

— Говори, от кого ты узнал, что для меня деньги необходимо собрать? Кто с тебя тысячу для меня запросил? — стараясь не упустить ни одной гримасы на физиономии цыгана, впился я в его лицо глазами, — И второй вопрос, за что вы мне эти деньги передали?

Радченко удивлённо и даже как-то обиженно опустил уголки рта.

— Как это, «за что»⁈ — повёл он подбородком в сторону, но не сводя своих пронзительных глаз с моего лица, — Знамо дело, за что! За то, что мы сегодня домой отсюда уйдём! Ты чего, начальник⁈ С тобой же наши адвокаты обо всём договорились!

Глава 20

На душе сразу же стало легче. Буд-то бы с неё свалился гранитный булыжник величиной с жопу старшего следователя Шишко. Хитрый, но туповатый по причине пьяного зачатия Нику, вряд ли был способен на такое реалистичное притворство. На то, которое я сейчас наблюдаю в его исполнении. Да, наверное, так оно и есть. Это не хитроумная и многоходовая комбинация каких-то неизвестных мне недругов. По всему судя, всё обстоит гораздо проще и пошлее. Алчные стряпчие барыжной шайки рассудили здраво, прагматично и почти безупречно. Таки да, в профессионализме им не откажешь. Чтобы развалить дело, они изначально выстроили своим дойным цыганам железобетонную версию защиты. И теперь, вальяжно опираясь на куцее десятисуточное задержание своих клиентов, адвокаты не испытывали никаких сомнений относительно их скорой свободы. Маловероятно, что когда-нибудь я узнаю точно, заплатили ли они кировскому прокурору Ивлеву за его импотентский арест своих доверителей или тот просто идиот-перестраховщик. Но факт задержания на десять суток уже сам по себе давал понимание о позиции прокуратуры района в этом деле. А с учетом сопливой личности юнца-следователя Корнеева, на которого слили эту помойку, тем более, глупо было бы о чем-то беспокоиться. Особенно при полном отсутствии у малоопытного следака времени на процессуальные манёвры. Итак, исход данного уголовного дела для сынов израилевых был абсолютно ясен. И при таких вводных не взять бабла со скучающих на киче конокрадов было бы нерациональным и неправильным. Уверен, что по авторитетному мнению потомственных юристов, защищающих четырёх ромал, это было бы преступлением против адвокатской этики.