Червь 3 (СИ) - Лагутин Антон

Ну что тут скажешь? Охранник нас не обманывал. Мы все ждём победы. Разместившись в тени забора, мы все ждали победы. Мы пили воду и мечтали, что в скором времени наши охрипшие от оров глотки смочит что-то гораздо крепче. Мечтали, как все мы дружно отпразднуем победу. Зальём пойлом весь пол таверны, сожрём всю еду, оттрахаем всех шлюх, а нам еще за это скажут: спасибо!

Пожалуйста! Это моя работа. Ничего сложного, бля.

Все вместе.

Все вместе мы ждали победы.

Альфа сидит рядом. Мы вместе смотрим на огромное поле, раскинувшееся у наших ног. Пока люди скучали, волки отрывались на всю катушку. Зеленая травка шелестела не только от порывов теплого ветерка. Вся стая, все двадцать голов резвились в поле. Разбившись на пары, они бегали друг за другом, прыгали друг на друга. Нежились в траве. Ловили бабочек. Кто-то резко вскидывал морду в воздух, и мы видели, как бедная полевая мышка подлетала в воздух. Пасть тут же захлопывалась, обрывая пронзительный писк грызуна навсегда.

Я спрашиваю у Альфы:

— Они радуются жизни? Ты им внушил это чувство?

— Если ты хочешь знать: боятся они или нет, то я отвечу тебе, что нет. Они не боятся. Они наслаждаются жизнью каждый день. У нас это внутри — это наши инстинкты. Моя стая прекрасно понимает, чем они жертвуют. Но на этом жизнь не заканчивается. Мы не вы. Мы другие. Только твой народ может прекратить размножаться, когда попадает в трудную ситуацию. Мы продолжаем род не взирая на обстоятельства. Так мы побеждаем смерть. Так мы становимся сильнее. Мы не боимся ничего. Это наша природа. Наша природа — защищать нашу землю. Защищать стаю. Теперь ты понимаешь, почему мы согласились вам помочь?

Отхлебнув прохладной воды из кожаного бурдюка, я киваю со всем пониманием.

Когда моя спина заныла, а жопа окончательно онемела, вернулся Борис. И не один. Еще до того, как он пересёк ворота, мы услышали скрип деревянных колёс и музыку. Играла губная гармонь. Сидя на повозке, запряжённой одной кобылой, Борис и Дэр проехали ворота, вырулив прямиком на дорогу.

— Разбираем запасы, — командует Борис, спрыгивая с повозки. Ботинки глухо ударяются о землю, поднимая лёгкое облако пыли. — Дальше идём на своих двоих.

Дэр упирается двумя руками в борт повозки. Его лицо искажается болью, но он мужественно её переносит. Сжав губы, он спрыгивает. Ноги подкашиваются, он практически валится на землю. Но он устоял. Вовремя схватился за повозку, да и Борис успел подхватить его под руку.

— Зачем ты слез? — спрашивает Борис.

— Что бы я сидел, когда все стоят! Я иду с вами!

— Дэр, — в голосе Бориса только злость, — ты остаёшься! Мы всё обсудили.

— Нет!

— Нет? Дэр, ты уверен?

— ДА!

— Хорошо… — Борис выпускает его руку, отходит в сторону.

Дэра потряхивает. Он смотрит на отряд, готовый выдвинуться в любой момент. Он хочет пойти с нами. Он хочет присоединится. Он никак не может пропустить предстоящую битву. Держась двумя руками за повозку, он идёт за Борисом. Хмуриться от боли. Губы плотно сжаты. Ковыляет, с трудом перебирая ногами. Но раны, оставленные волчьими зубами, еще не скоро заживут. Он делает шаг.

— МММММ, — стонет Дэр.

И валиться на дорогу, подняв облако пыли.

— РАЗБИРАЕМ ЗАПАСЫ! — опять кричит Борис. — ДАЛЬШЕ ИДЁМ НА СВОИХ ДВОИХ!

В рядах новичков еле заметно засквозил ветерок непонимания. Пару салаг вышли вперёд, подошли к Дэру. Хотели его поднять на ноги, но Борис их резко остановил.

— Вы понесёте его с собой?

Салаги переглянулись. Опустили Дэра обратно на землю, облокотив спиной к колесу повозки.

— РАЗБИРАЕМ ЗАПАСЫ!

И тут же весь отряд с гипертрофированным энтузиазмом бросились к повозке. Руки молниеносно хватали кожаные рюкзаки. Надевали их на спины.

Пока вокруг все суетились, Борис помог Дэру встать на ноги, забраться обратно в повозку. Они что-то обсудили, после чего пожали друг-другу руки. Дэр еще долго не выпускал ладонь Бориса, но всё же сдался. У мужика глаза на мокром месте, сидит рыдает, а Борис громко говорит нам всем:

— Внутри рюкзаков вы найдёте самое необходимое для нашего похода.

Мне нравится, что Борис всё происходящее называет «Поход». На душе как-то сразу полегчало. Он не называет это войной, или сражением. Мы идём в поход. Лёгкая прогулка по лесу.

Повозка быстро опустела, а отряд заметно потяжелел. Помимо рюкзаков, у каждого воина поперёк груди разместился широкий ремень с подсумками. Внутри подсумков — колбы с жидкостью для разжижения кожи «Труперсов». Подсумки были очень плотными — захочешь — не раздавишь содержимое.

Когда все были собраны, я еще раз заглядываю в повозку. Она опустела. Конечно, это хорошо, но одной ОЧЕНЬ важной детали я не вижу. Я подхожу к Борису и невзначай спрашиваю:

— А где еда для волков?

— Инга, как ты себе это представляешь? Мне стадо овец за собой вести?

Он прав.

Борис говорит:

— Мы семь дней их кормили на убой. Просто так, — тут он подхватывает меня под руку, отводит в сторонку, так, чтобы никто не слышал наш разговор.

Он говорит:

— Инга, знаешь как у нас говорят: сытый зверь — это уже не зверь. А мне нужны звери! Голодные и злые!

Пробую вырвать руку, но он крепко сжал пальцы.

Он говорит:

— Когда мы вернёмся, о стае никто не забудет. Волки будут сыты. Я обещаю!

— Ты хоть представляешь, что будет в лесу, ночью, когда мы окажемся в окружении голодных волков?

— Не переживай, еда будет. В рюкзаках не только спальники и вода. Теперь, Инга, всё в твоих руках. Веди нас.

Рука Борис быстро выпустила мой локоть, затем взмыла в воздух и под хрипловатые команды, заставила всех готовиться.

Альфу я заверил, что они будут питаться вместе со всеми. Мы не рынок, прилавки которого трещат от жратвы. Волк всё понимал. И скорее всего догадался, что с сытостью пора распрощаться. А та борьба, которая не дай бог возникнет в наших головах, должна будет направлена против одного врага — нашего общего!

Я говорю Альфе:

— Мы готовы выдвигаться.

Волк отвечает:

— Мы всегда готовы.

— Мне нужно знать направление.

Волк смотрит на лес. Если пройти через поле, пройти весь лес насквозь, можно лицезреть горы. Маршрут был построен, осталось только тронуться. Тронуться умом.

— Смерть, — говорит Альфа. — Смерть — наше направление. Мы пойдём туда, где живёт смерть.

— И где живёт эта смерть?

— Везде.

Как же я ненавижу эти ебучие каламбуры! Наверное, моё лицо, исказившееся недовольной гримасой, выдало меня с потрохами. Альфа, заглянул глубоко мне в душу, пошарил там, а потом сказал:

— Но мы будем искать особенную смерть.

Испещрённая глубокими шрамами морда снова обратилась на густой зелёный лес, за которым возвышались высоченные горы, забравшись на которые можно было достать рукой до облаков.

Засмотревшись на столь дивный пейзаж, я на секунду теряю бдительность, за что был тут же наказан. У самого моего уха громко завыл Альфа. Пиздец! Я чуть со свистом не вылетел из горячих кишок на землю! Офигев от происходящего, я отскакиваю в сторону, и вот надо было так свезти. Плечом врезаюсь в Бориса. Громкий вой волной бежит по полю, заставляя каждого волка задрать морду и присоединиться к всеобщему вою.

Альфа встаёт. Мягкой походкой идёт вперёд, в сторону леса. Попадающие на его пути волки расходятся, впуская своего вожака в свои ряды. Пропуская вожака вперёд.

Борис встаёт возле меня.

— Этот огромный лес мы называем «Хоули смок». Пройдя сквозь тысячи деревьев, минуя глубокие болота, пробравшись через непроходимые кустарники малины, ежевики и черники мы выйдем к подножью горы, под названием «Число зверя».

Какие знакомы названия. И они явно не от мира сего.

— «Хоули смок»? — переспрашиваю я. — Святой дым?

— Нет. Ёлки-палки, проще говоря.

Название леса и горы крутятся на языке знакомой мелодией, текстом песни…

Хоули смок, хоули смок…

Не могу вспомнить, откуда это⁈