Хозяйка расцветающего поместья (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

— Пойдемте к столу, — пригласила я.

В гостиную уже принесли закуски и напитки, расставив их, за неимением буфета, на подоконники. Прислуживать гостям взялась я сама.

— Интересно. — Свекровь наколола на вилку кусочек плотвички. — Пахнет дымом, но не резко, как от копченостей, а нежно и вроде бы даже сладко.

— Все дело в технологии, — пояснила я, разливая вино. Свекровь удивленно глянула на меня, и я поправилась: — Подборе дерева. Здесь ольха и вишневые ветки. И для этого способа копчения нужно, чтобы щепа не горела, а медленно тлела в коптильной камере.

— Виктор говорил, что ты хочешь показать какой-то хитрый способ копчения, который не портит продукты, но, признаться, я не думала, что разница будет настолько…

Я улыбнулась: услышать это было приятно.

— Если хотите, посмотрите сами, как и что делать.

— Только чтобы рецепт не ушел из семьи, — добавил Виктор. — Настя собирается получить привилегию.

Я поставила на стол кувшин с вином, взялась за морс. Муж придержал мою руку.

— Налей и себе вина. Святоборское белое, урожай позапрошлого года.

— О, это редкость! — оживилась свекровь. — Настенька, ты обязательно должна попробовать.

— В другой раз, маменька. От хмельного меня клонит в сон, а впереди еще целый день забот.

Я до сих пор не была уверена, оправданны ли мои подозрения, но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

Свекровь пристально посмотрела на меня, словно собираясь что-то сказать, но промолчала. По лицу Виктора пробежала тень, будто я не оценила его подарок. Я сделала вид, будто не заметила ни того, ни другого. Муж, быстро справившись с собой, улыбнулся.

— В самом деле, не последняя бутылка. Мне удалось перекупить небольшую партию для особых случаев.

Я накрыла его ладонь своей, погладив.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, считая этот случай особым. Мы ведь собираемся всей семьей не в первый и не в последний раз. И, конечно, будет еще немало поводов попробовать это замечательное вино.

— Но в первый раз мне приходится признать, что проиграл пари собственной жене. — Он легонько сжал мои пальцы.

— Пари? — приподняла брови свекровь.

— Я утверждал, что копченое не может быть вкусным и что даже скормить свежее мясо собакам было бы лучше, чем портить его дымом.

— И я совершенно с тобой согласна, — кивнула княгиня. — Твердое, сухое, горькое. Про рыбу и говорить нечего. Но… — Она наколола на вилку еще один кусочек. — Но это совсем другое. И эта рыба вроде бы не похожа на то, что мы пробовали первым.

— Плотва была горячего копчения. Это окунь, холодного. — Я начала объяснять разницу между тем и другим.

— Значит, говоришь, горячего будет лежать недолго, а холодное можно хранить и несколько месяцев, не пересыпая золой? — уточнила свекровь. — Да, на этом можно сделать неплохие деньги как раз сейчас, летом.

— Я думала об этом, — призналась я. — Но пока ничего не решила.

— Если решишь, я в деле.

Виктор рассмеялся.

— Спелись, дамы. Кажется, поставщикам императорского двора скоро придется потесниться.

Глава 32

Дегустация определенно удалась: за рыбой я посылала еще раз. Да и остальным блюдам хватило внимания гостей.

— Стыдно сказать, но я объелась, — вздохнула княгиня, когда пришла пора вставать из-за стола.

— Не думаю, что один раз может вам повредить, — улыбнулась я. — Пойдемте, я провожу вас отдохнуть после обеда.

Я провела Елизавету Дмитриевну в гостевую комнату, где все было уже готово для отдыха. Накрахмаленные подушки под кружевными накидками пахли лавандой, на прикроватном столике ждал графин с водой, рядом с умывальником стоял кувшин кипятка, а шторы были прикрыты ровно настолько, чтобы создать приятный полумрак.

— Как все изменилось, — повторила княгиня, опускаясь в кресло. — Настенька, прости за прямоту, но, когда я была у вас в прошлый раз, просто руки чесались заняться домом, только негоже было лезть не в свое дело. А сейчас мне впору у тебя учиться. Травничеству. Да и ведению хозяйства тоже.

— Вы преувеличиваете, маменька. Я только начинаю осваиваться, и мне очень пригодились бы ваши советы. Как обращаться со слугами, как успевать за всем уследить.

— Если бы я сама знала, как за всем уследить, Дубровка и Сиреневое были бы куда краше, — мелодично рассмеялась свекровь.

— Сиреневое? — переспросила я и тут же прикусила язык. Не стоит напоминать о моих провалах в памяти.

— Мое поместье. Последние годы я совсем его запустила, хоть тамошняя экономка и золото, а Егор любезно приглядывает за полевыми работами и скотом. Но все же нанятые руки есть нанятые руки, без души работают. С хозяйским глазом было бы лучше. — Она задумчиво добавила: — Наверное, я переберусь туда на это лето, благо здоровье теперь позволяет. До Сиреневого полдня пути, туда-сюда каждый день не поездишь. Отдохну там душой. А вы с Виктором отлично справитесь и с Ольховкой, и с Дубровкой, земли-то рядом.

— Вам спокойно будет жить одной? — встревожилась я.

— Что ты, я не буду одна. В Сиреневом куда веселее, чем в Дубровке. Мое имение совсем крошечное, поэтому до всех соседей рукой подать. Наконец-то я перестану быть затворницей и сама смогу ездить в гости и принимать гостей.

Меня кольнуло виной за те недели, которые Виктор провел в моем доме, а потом мы вместе прожили в городе. Впрочем, его мать не оставалась одна без присмотра: в имении есть слуги, которые и позаботятся о барыне, и защитят, если нужно, и за доктором пошлют, даром что без того доктора любая болезнь быстрее пройдет.

— Я не устану молиться за тебя, вернувшую мне здоровье, — продолжала свекровь.

Я смутилась:

— Человек лечит, исцеляет бог. К тому же…

— Да, я помню, как ты говорила, будто ревматизм нельзя вылечить, можно только подлечить. Но я все равно радуюсь каждому новому дню.

Я смутилась еще сильнее, впервые не зная, что сказать. Поняв это, княгиня сменила тему.

— Ты не против будешь показать мне хозяйство ближе к вечеру?

— Конечно, маменька. Позовите меня, когда понадоблюсь. А пока отдыхайте.

Когда я открыла дверь, чтобы выйти, под ногами проскользнул Мотя. Я встревоженно посмотрела на него: неужели свекрови еще нужно лечение? Кот мрякнул, неведомо как давая понять: он тут только убедиться, что все в порядке, и прыгнул свекрови на колени.

— Ах ты подлиза, — проворковала она, и кот громко заурчал. — Только мне рыбку не носи, твоя хозяйка запретила мне чересчур много соленого. Побаловались немного, и хватит.

Я вернулась на кухню — но там прекрасно справлялись без меня. Над тазом с посудой склонилась судомойка, кухарка начала подготовку к ужину. Разве что Марью стоило чем-нибудь занять, чтобы не стояла у нее над душой, призывая расстараться как следует.

— Кому свекровь — свекровище, а наша — свекровушка, и дай бог, чтобы и дальше так было. Так что ты уж не подведи.

— Я у них десять лет в доме работала, вот такой девчонкой пришла, — огрызнулась, наконец не выдержав, кухарка. — И уж знаю, как старой барыне угодить.

Пришлось пресечь едва не начавшуюся свару, попросив Марью найти для свекрови шаль: весенний воздух обманчив. Нянька, конечно, сразу же меня раскусила: едва мы вышли за дверь, взяла меня под руку.

— Прости меня, старую, касаточка. Очень уж я переживаю. Угодила ты свекровке, ой как угодила… Сердце радуется глядя, тьфу-тьфу, как бы не сглазить.

— Я ей не угождала, просто позаботилась немного.

— Как ни назови, а все едино — ласкова она с тобой стала, а то ведь как глянет, так кровь в жилах стынет. Да и ты возможности подкусить не упускала, право слово, жили как кошка с собакой… У нее норов, у тебя норов, а барин, бедный, как между молотом и наковальней.

Как же быстро «аспид» превратился в «бедного барина». Пожалуй, не стоит напоминать Марье, как она пыталась ему дорожку лапником выстелить. Равно как и спрашивать, откуда она знает, как Настенька жила со свекровью, если сама оставалась в этом доме.