Двадцать два несчастья 2 (СИ) - Сугралинов Данияр

— Так что, Сереженька, я за тобой завтра заеду! — промурлыкала она.

Нежным движением она смахнула невидимую пылинку у меня с рукава, послала мне воздушный поцелуй и оставила разбираться с разъяренной Дианой.

— Сереженька, значит? — Глаза ее сузились в две узкие щелочки. — Заедет она за тобой, да? И куда это вы намылились, если не секрет?

Вот это мне Алиса Олеговна подложила капитальную свинью. А сама умотала, зараза. Не удивляюсь теперь, что ее муж так скоропостижно сбежал к другой бабе.

Невольно я аж восхитился таким коварством.

Во дает!

Конечно, Диана на фоне Алисы Олеговны выглядела простенько. Но на ее стороне была молодость, которая, как известно, украшает лучше всех костюмов от «Гуччи» и комплектов из сусального золота с непальскими топазами.

И вот что мне сейчас отвечать?

Сказать, что едем в ресторан? Не думаю, что это хорошая идея. Врать? Диана — хорошая девушка и явно не заслужила такого отношения. Не отвечать? Опять обидится, опять игнорить будет.

И я сказал:

— Кошмар, Диана! Мы еще не поженились, а ты мне уже допросы устраиваешь. Что с тобой дальше будет? Страшно подумать!

Глаза у нее из узких злых щелочек превратились в огромные изумленные чайные блюдца. Нет, пожалуй, в ошеломленные столовые тарелки. Или нет, в ошарашенно-потрясенные тазы.

И мысли ее моментально переключились. Я почти физически ощутил, как там что-то щелкнуло и шестеренки закрутились, обрабатывая информацию.

Нужно было срочно спасать ситуацию, и я торопливо сказал:

— Диана, а пошли вон туда? Там ведь мы с тобой еще не посмотрели самую интересную картину Леонарда Парового. Вон ту, с зубастыми чайками и ржавой лейкой.

Я увлек ее в дальнюю часть зала, пока она в мыслях выбирала платье и фату и придумывала имена всем нашим будущим троим детям.

— Это ж его знаменитое полотно «Трепет мимозы»!

Она пробормотала это, застыв на секунду, и, как зомби, поплелась за мной.

Кажется, она даже не поняла, что я ей сейчас сказал. Правда, минут через пять отмерла и попыталась-таки прицепиться ко мне с расспросами, которые я аккуратно и грамотно перевел на обсуждение «Трепета мимозы». Диана поняла, что момент упущен, чем я ловко воспользовался и теперь вполне успешно отделывался шутками.

Остаток времени Диана держалась отстраненно и сухо, изредка бросая на меня задумчивые взгляды.

Когда осмотр шедевров Леонарда Парового был окончен, я вызвался проводить Диану домой. Она начала возражать, но я вызвал такси, и ей пришлось ехать.

В машине она отвернулась и отстраненно смотрела в окно. Я сперва пытался что-то рассказывать, но потом понял, что это бесполезно, и умолк.

А когда мы подъехали к ее дому, вышел из такси, открыв ей дверь.

Диана выпорхнула из машины и сказала, не глядя в глаза:

— Спасибо за интересный вечер. Пока!

Она попыталась убежать в подъезд.

Я развернул ее, крепко прижав к себе, и поцеловал.

Она охнула от неожиданности, упершись ладонями мне в грудь, но уже через мгновение ее пальцы вцепились в ворот моей куртки, притягивая ближе. От нее пахло чем-то цветочным, теплым, головокружительным. Губы были мягкие и горячие, и когда она приоткрыла их, впуская меня глубже, у меня потемнело в глазах.

Я прижал ее к себе так, что почувствовал, как бешено колотится ее сердце — или мое, уже не разобрать. Пальцы девушки скользнули мне в волосы на затылке, и я забыл, где мы находимся, забыл про такси, про Алису Олеговну, про все на свете.

И если бы скотина таксист не начал бибикать, не знаю, чем бы все это закончилось.

Диана вырвалась и убежала. Но, кажется, она тоже улыбалась.

Так что вроде как помирились, а вместе с тем и не помирились.

Черт его знает.

А вот с Алисой Олеговной нужно поговорить.

Хотя зачем тянуть? Прямо в такси я вытащил телефон, нашел ее номер и написал сообщение: «Алиса Олеговна! Я не совсем понимаю, что это было? Ваше поведение неприемлемо. В связи с чем поездка в ресторан отменяется. Всего доброго. На этом, надеюсь, наше общение закончено».

Да, резко. Да, слишком уж жестко. Но таким дамочкам только дай руку.

Попросив таксиста высадить меня у магазина «Зоотовары», я направился внутрь. Надо было купить Валере шампунь. Пришло время его отмыть. Лишай побежден, так что сегодня нам предстоят спа-процедуры. И что-то я уже сейчас начинаю подозревать, что Валере этот процесс не придется по душе. Скандал и вопли обеспечены.

В общем, я торопливо шел домой через тот парк, где мы с Танюхой бегали. На улице явно похолодало, начал накрапывать мерзкий дождик. Свинцовое небо, казалось, вот-вот упадет на затылок и заберется под куртку холодным мерзким щупальцем. Я натянул воротник повыше, вжал голову в плечи и стремительным шагом пытался побыстрее дойти. Дома тепло и сухо.

Я шел, так задумавшись о том, как буду проворачивать аферу с мытьем Валеры, что чуть не споткнулся от неожиданности, когда обнаружил на том пятачке, где Танюха любила устраивать передышки, сидящего, скрючившись на лавочке, человека.

Дежавю?

Опять Алиса Олеговна?

Я подошел поближе и удивился еще больше, потому что на лавочке сидел… Брыжжак.

Причем, как мне показалось, он был пьяный в хлам. И сейчас сидел, покачиваясь и нимало не заботясь о том, что холодные капли дождя попадают на его лицо, а у него расстегнута куртка, под которую затекает дождь.

— Эй, — позвал я, — ты что здесь сидишь?

Он поднял голову, посмотрев на меня мутными глазами. Совсем никакущий.

— Ты меня слышишь, Брыжжак? — рявкнул громче.

Он помотал головой, мол, слышу.

— Ты чего здесь сидишь? Промокнешь, холодно, заболеешь!

— Домой попасть не могу, — еле ворочая языком, сказал он.

— Так! А ну пошли!

Я схватил его за шиворот, вздернув на ноги.

Он что-то проворчал нечленораздельно, но я не прислушивался. Прямо так и поволок домой. Силушки богатырской у Сереги было не то чтобы ого-го, но она начинала просыпаться, и какого-то тщедушного Брыжжака дотащить до подъезда мне было несложно. Точнее, я его даже не столько тащил, сколько пинал до самого дома, поддерживая в вертикальном положении за воротник.

А вот внутри образовалась проблема с тем, что надо как-то подниматься по лестнице, потому что лифт, как выяснилось, не работал, а у Брыжжака заплетались ноги. Если по ровной местности он еще шел более-менее, то сейчас начались реальные проблемы.

И тем не менее я все-таки за шиворот попер его на третий этаж, где он проживал.

Лампочка на первом давно перегорела, и я тащил Брыжжака практически на ощупь, ориентируясь по слабому свету из щели под чьей-то дверью.

На втором Брыжжак зацепился ногой за выщербленную ступеньку и едва не утянул меня за собой. Я выругался сквозь зубы, перехватив его покрепче, и почувствовал, как от его куртки несет перегаром вперемешку с вонючим потом.

На третьем я прислонил его в угол и, отдуваясь, велел:

— Давай ключ!

Потная рубашка прилипла к спине, и я остро мечтал поскорее уже завести его домой и идти к себе. Хочу в душ!

— Н-нету, — сказал Брыжжак, который уже слегка пришел в себя и уже не был таким закумаренным.

— И как дверь открыть?

— М-мать. — Он пробормотал это, махнув рукой и попытавшись пояснить: — Т-там!

Когда я нажал на кнопку звонка, за дверью послышалось какое-то шуршание, шаги.

Я прислушался. За дверью явно кто-то был: скрипнула половица, потом раздалось шарканье тапочек. Глазок на мгновение потемнел, словно к нему прильнули, а затем снова посветлел.

— Эй! — Я постучал костяшками. — Откройте, это сосед снизу!

Тишина. Только где-то капала вода — наверное, кран на кухне. Я снова позвонил, на этот раз долго и настойчиво, вдавив кнопку секунд на десять. Звонок надрывался за дверью противным дребезжащим звуком.

— Открывайте! — сказал я. — Я сына вашего привел.

За дверью зашуршали, но никакой реакции не было. Я опять начал звонить.

— Вы меня слышите? — возмущенно повысил я голос. — Это я, сосед снизу, привел вашего сына. Он пьяный. Пустите его, ему надо раздеться и лечь спать. На улице холодно!