О бедном мажоре замолвите слово 3 (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

Проспал я до позднего вечера. И, наверное, если бы не разбудили, и до утра бы дрых. Как-то вся эта нервотрепка последних дней на мне сильно сказалась, хотя, вроде бы, никакой особой беготни и суеты не было.

Но раздался звонок внутреннего телефона и консьерж клиники сообщил, что меня желает видеть дама. В одиннадцатом часу вечера, на минуточку. Не думал, что я такой популярный.

— Что еще за дама? — хриплым со сна голосом осведомился я.

— Госпожа Воронина, — доложил звонивший.

Анике-то тут что делать в этот час? Что-то стряслось?

— Проси, — буркнул я.

Быстренько метнулся в ванную комнату, сполоснул лицо, пригладил водой взлохмаченные со сна волосы, натянул штаны и халат, и встретил напарницу уже в почти приличном виде.

— Что стряслось? — спросил сразу, как открыл дверь.

— Мне кажется, что в этом и есть твоя настоящая проблема, Шувалов, — хмыкнула Воронина, проходя мимо меня внутрь. — К нему девушка приехала, а он — что случилось? Нельзя жить в таком постоянном напряжении, Михаил.

Было в ее поведении что-то странное. Я не сразу понял, мозг со сна еще притормаживал. Какой-то кураж, обычно ей несвойственный.

— Ага, — изогнул я губы в усмешке. — Ты мне про это расскажи!

Закрыл дверь, прошелся до холодильника и достал оттуда бутылку воды.

— Будешь? — протянул одну в сторону гостьи. — Ничего крепче, прости, у меня нет. Больница же.

— Давай, — Аника приняла воду, уселась в кресло.

А я, впервые за время, как сюда заехал, подумал о том, что трехкомнатный номер, в котором есть не только спальня, но и гостиная — это чертовски удобно. Пришли к тебе гости, а ты им не сбитую постель демонстрируешь, и разбросанные носки, а вполне чинное пространство. Где можно сесть и поговорить.

Взяв себе вторую бутылку, я расположился напротив. Обратив внимание на то, что одета Воронина тоже не вполне обычно. То есть, я ее уже всякую успел повидать: в деловой паре, в изодранном и опаленном костюме, в вечернем платье для приемов. Но обычно Аника предпочитала удобную и неброскую одежду. Как правило — брючный костюм. А сегодня пришла в платье. Я это заметил, когда она села и легкий плащ распахнулся, демонстрируя стройные ножки до самого колена. А когда она еще и ногу на ногу закинула.

Хм-м… И туфли на высоком каблуке. Как интересно!

— Так в чем же причина твоего неожиданного визита? — спросил я, уводя взгляд прочь от отражения электрического света на гладких лодыжках. Просто, чтобы хоть что-то сказать. Но уже догадываясь об ответе на вопрос.

Однако, Воронина меня удивила. Она немного замешкалась. Сперва-то держалась раскованно, мне даже показалось, что она немного выпила. Но сейчас изменилась. Снова стала понемногу уходить в ту раковину, где жила постоянно. И сказала совсем не то, что собиралась.

— Анастасия, — вымолвила она, глядя почему-то немного в сторону. — Эта курица распустила язык.

Я немного не этого ответа ждал. Анастасия Ильинична? Она-то тут причем? И что значит — распустила язык?

— Она с детства такая, — продолжила Аника. — Совсем не думает о том, что говорит. Пришло в голову — сказала.

— И-и? — к чему это, я все еще не понял. То есть, понял, что мне озвучена, так сказать, официальная причина. Пусть и не вполне пока понятная.

— К ней сегодня пришли подруги, — пояснила напарница. — И она в разговоре тебя очень хвалила. Мол, такой замечательный молодой человек, так умеет решать сложные и деликатные вопросы. Без упоминания архивов, естественно, но…

— Но? — стало, однако, не до конца.

— Это ее клуб сплетниц, — выдала Аника. — Уже завтра информация о тебе, как о великом сыщике, который способен найти иголку в стоге сена, и не будет задавать ненужных вопросов, разлетиться по всей Ялте. Ну, а потом по всему полуострову. Вот, решила тебе сказать. Чтобы ты не оказался не готовым к свалившейся на тебя славе.

— Вот как…

— И извиниться за сестру, — добавила Воронина, спохватившись. — Это моя вина.

Я фыркнул.

— Ты-то при чем? Тоже нашла причину, чтобы переживать. Ну, посудачат, пообсуждают. Мне тут неделя еще осталась, как-нибудь выдержу, — и осторожно добавил. — Но ты ведь не для этого пришла, верно?

Мы с ней прошли вместе не слишком большой путь. Но за это недолгое время смогли испытать друг друга всем, чем только можно — и огнем, и водой. Неудивительно, что стали более близкими, чем просто коллеги. Друзьями, наверное, если такое применительно к отношениям между мужчиной и женщиной.

Это я к тому, что чувствовал я ее неплохо. А когда она вскинула глаза, впервые, пожалуй, с момент прихода, посмотрев на меня прямо, я прочитал в ее взгляде все. Настоящий коктейль эмоций, главным ингредиентом в котором был страх.

Который, честно говоря, сперва не понял.

Нельзя сказать, что прожив прошлую жизнь я научился в женщинах разбираться. По моему, это вообще нереально сделать. Будешь думать, что все уже про них узнал, а они как выкинут какой-нибудь номер, что тебе только и останется глупо открывать и закрывать рот.

Но кое-что понял, все же. Например, что девушки не наряжаются так, чтобы сообщить об утечке информации. И не приходят на ночь глядя в апартаменты к одинокому и молодому холостяку. Даже если им много больше лет, чем двадцать пять.

А еще, что они не боятся так того, что случится потом. То есть, немного опасаются, конечно — каким он окажется и как воспримет? Но так, фоном. Однако тот страх, что я видел в глазах у Ворониной был совершенно другого свойства. Более глубокого. Может быть из-за того, что она прожила на свете уже семь десятков лет, постоянно прячась и культивируя одиночества, и теперь не могла все это в один момент отбросить.

«Она пришла, чтобы остаться, Дрозд. Что ты тупишь-то? — поднялась на дыбы часть меня, которой казалось, что все предельно понятно. — Просто боится, что я соглашусь. Точнее, того, что будет после моего согласия».

Как бы, да, но — нет. Аника — не охотница Стелла, которая звезды на фюзеляже рисует. С ней «секс по дружбе» не прокатит. И уж точно она это делает не из благодарности за помощь с архивами — я достаточно ее понял, чтобы быть уверенным в этом.

«Она пришла попрощаться, — сделала вывод более холодная и склонная к анализу половина. Та, что и делала меня хорошим сыщиком. — Не надо изображать мужскую тупизну во всей красе — мы ее знаем, умеем и практикуем. Тут дело в другом».

Закрыв вопрос с наследством отца, Аника Воронина решила и очередную главу своей долгой жизни завершить. В стиле начала прошлого века — мило, и как ей казалось, логично. Близость, прощание навсегда, смена имени и рода деятельности — в этом была вся старшая графиня Воронцова. Которая сейчас смотрела на меня прямо, и страха в ее глазах становилось все меньше и меньше. А вот решимости, наоборот, прибавлялось.

— Ты же все понимаешь, — с улыбкой произнесла она, поднимаясь.

Но я ее опередил. Встал, оказался рядом, положил руки на плечи и сказал.

— Будешь бегать — везде опоздаешь.

— Что? — захлопала она ресницами, не понимая.

— Ты когда в столицу собиралась? — ломаем шаблон, Дрозд, ломаем!

— Завтра, — машинально ответила она.

— Мне чуть меньше недели осталось лечиться. Встретимся в отделе, да?

И уставился на нее, всем своим видом показывая, что другого ответа не приму. Там много чего между нами без всяких слов промелькнуло. На более глубоком уровне, который никакими словами не выразишь. И она все поняла.

Нерешительно кивнула.

— Встретимся в отделе.

Резко повернулась, и стуча каблучками, вышла.

Глава 24

Лечение закончилось. Самому не верилось, что это, наконец, произошло. По внутренним ощущениям, все эти ежеутренние процедуры, визиты к врачам, лечебный сон и медитация с бережной прокачкой маны по энергоканалам, длились целую вечность. Настолько, что я уже стал понемногу забывать, что в жизни есть что-то, кроме этого. А, ну и прогулок перед сном. Натурально, как только закончилась история с архивами Воронцовых, как я стал себе казаться пенсионером на лечении в каком-нибудь советском санатории. Только не простом, а для элиты и партноменклатуры. И не сказать, что мне это не нравилось.