Генезис. Книга I (СИ) - Туманов Влад

В последнюю секунду перед падением я увидел, что и Кулаков тоже начал наклоняться вперёд. Жаль только, что я так и не понял, кто из нас упал первым. Впрочем, для себя я всё равно вышел из этой дуэли победителем. Ведь отключился я позже, пускай и падать начал раньше.

Открыв глаза, не сразу понял, где оказался. Голова гудела от перенапряжения. Это чувство я уже давно не испытывал, но с точностью смог его определить. Это истощение. Оно самое. Последний раз я доводил себя до него ещё будучи совсем юным Звероловом, когда только начинал свой путь. Многие ситуации, в которые я попадал, заставляли меня цепляться за жизнь обеими руками и держаться, пока руки сами не отцепятся. Каждый раз я каким-то чудом выживал, но от истощения после страдал так, что желание снова попадать впросак пропадало моментально. Возможно, именно из-за этого я привык так много тренироваться. Ведь лучше всегда перебдеть, чем недобдеть. Так ещё пьяница Джим говорил, и тут он абсолютно точно угодил в точку.

Место, в котором я очнулся, оказалось больничной палатой. Понял я это по белёному потолку с магическими светильниками под ним и мягкой перине, уложенной на твёрдое, пружинистое дно койки. Где-то на отголосках сознания пробежала мысль, явно принадлежавшая частичке Сергея, жившей во мне. «Что-то всегда остаётся неизменным». Интересно, к чему это он?

Попытавшись встать, понял, что едва ли могу пошевелиться. Всё тело ломит, но я его чувствую, и это уже хорошо. Значит, не инвалид и буду жить.

Заметив мои телодвижения, ко мне подошла медсестра приятной наружности. Пухлые губки, большие карие глаза и красивый носик, дополняющий её миловидный образ. Но халатик на ней сидел не по размеру, и понять, что кроется под ним, было трудно. Даже с моим опытом.

— Прошу, не двигайтесь! — судорожно проговорила она и положила руки мне на плечи, утапливая меня в перину. — Вам положено лежать!

— Я полон сил! — сказал и широко улыбнулся, но прокатившаяся по лицу гримаса боли меня подставила.

— Вижу я! — она сурово окинула меня взглядом и покрутила головой. — Отдыхайте, Мышецкий! Вы с товарищем минимум сутки будете в себя приходить!

— С товарищем? — я нахмурился. — Вы про Трубецкого?

— Нет же! — она кивнула на соседнюю койку, промятую почти до пола. — Про Кулакова! У нас тут несколько палат заполнены вашими состоявшимися оппонентами! Ой, как же хорошо, что всё это, наконец, закончится! Две недели, что ни смена, то целые сутки на ногах! И все что-то просят!..

Горько вздохнув, она снова окинула меня взглядом.

— Можете не переживать. Жить будете, — она взглянула на Кулакова, который только притворялся спящим. — Оба! Всё, я пошла. У меня таких, как Вы, ещё вагон и маленькая тележка.

Крутанувшись, она ушла из палаты, оставив нас с Кулаковым вдвоём. Что удивительно, в этой палате и в самом деле больше никого не было. Мест нет, или решили меня в общую с остальными не класть? О, а вот и мой «враг» очнулся. Тоже посмотрел вслед этой красотке, оценивая её сзади. Да, что всегда и везде остаётся неизменным — это мужская натура.

— Тема её задницы явно не раскрыта! — раздосадовано произнёс он.

— Очнулся? — я усмехнулся и упал затылком на мягкую подушку. — Зачем притворялся? Боялся, что она тебе уколы будет ставить? Так она и спящему поставит.

— Не шути, Мышецкий, мы с тобой ещё не друзья, — сухо ответил Михаил и повторил за мной, улёгшись на подушку, но почему-то продолжил. — Просто не люблю медсестёр. Плохой у меня с ними опыт. Я против их медицины.

Правду говорят, что после драки, как после выпивки, тянет на разговор. И в этом мире это правило тоже работает. Видимо, все мы — мужики во всех мирах одинаковые.

— Против медицины? Ты что, из тех самых? — взглянул на здоровяка.

— Из каких?

— Ну из этих, — я покрутил пальцем у виска. — Из конченных?

— Нет, — Кулаков отвёл взгляд. — У меня свои медицинские практики. А этих я не признаю, потому что методы у них не такие действенные, какие у меня.

— Понятно, значит фанатик.

Михаил ничего не ответил. Замолчал так, будто обиделся на мои слова. Но я молчать не мог, и его молчание меня в корне не устраивало. Грызла меня одна мысля, на которую я хотел найти ответ.

— Слушай, а кто из нас в итоге победил? Ты или я?

— Не знаю, никто не видел окончания дуэли, — он посмотрел на меня вопросительным взглядом. — Я и вовсе не помню, что случилось. Ты помнишь?

— Я смутно припоминаю, но из того, что всплывает, сложно понять. Вроде ты первым отключился, но на ногах держался дольше моего. Я позже отключился, но первым упал. И чёрт его знает, как это рассудить…

— Удивляешь ты меня, Мышецкий. Я же сказал, что ничего не помню. Почему просто не сказал, что победил? Я ведь уже говорил, что победа мне не важна, а тебе явно пригодятся лишние очки.

— Не хочу врать, — откровенно. — Соври сейчас и присвой себе такую победу, я себя сам уважать перестану. Да и как ни крути, а это было весело. Однако и проигрывать я тоже не хочу. Я, знаешь ли, рассчитываю на компенсацию от «Лунного когтя». У меня и планы на эти деньги были.

Кулаков посмотрел на меня изучающим взглядом.

— В таком случае, как насчёт ничьей? — он улыбнулся. — И не проиграл, и не победил. Компенсацию всё равно получишь, и совесть чиста будет, а Лунатиков наказывать — это дело правое! Такое я уважаю!

— А так разве можно?

— Шутишь? — Кулаков попытался встать на эмоциях, но его тоже ломило, и он улёгся обратно. — Конечно, можно! Надо только сообщить об этом кому-нибудь, чтобы внесли изменения. Иначе эти значки не всегда правильный вердикт выносят.

— Ничья, значит… — я задумался, но думать долго не пришлось. — Ну, раз ничья, значит ничья!

Улыбнувшись тому, как легко всё решилось и, облегчённо выдохнув, ведь произошедшее сегодня — это самое настоящее чудо, я уже хотел ещё немного поспать, запуская регенерацию, как Кулаков задал вопрос, который меня немного смутил.

— Слушай, Мышецкий, — он кашлянул. — Трубецкой этот, который в коме, он — твой друг?

— Он самый, а что? — напрягся.

— Да нет, ничего, — он отмахнулся и улыбнулся, изобразив доброжелательность. — Ты отдыхай, просто интересно стало.

Не сказать, что Михаил вызывает у меня какую-то тревогу, но этот его вопрос заставил меня слегка в нём сомневаться. Кто знает, что на уме у этого амбала. Правда, сейчас мне всё равно нужно отдыхать и восстанавливаться. Думаю, через пару часов приду в норму, если ничего не поменяется.

Закрыв глаза, я не успел ни о чём подумать, как уснул.

Москва

Главный штаб ассоциации Истребителей

Больше двух недель произошло с инцидента, о котором ни разу не упомянули в СМИ. Инцидента, который потряс всё мировое сообщество Истребителей, заставив шевелиться всех. Даже тех, кто до этого и не думал этого делать.

Произошедшее в фиолетовом портале на территории гильдии «Оазис» с семью её членами выходило за рамки всеобщего понимания. Портал закрыт, артефакты собраны, не украдены, разлома нет, прорывов не наблюдалось, но есть семь… Точнее, шесть трупов и один живой труп, который и слова вымолвить не может, кроме: «Чудовище».

— Сколько уже раз он это произнёс? — сухо спросил глава ассоциации, стоя за односторонним зеркалом, наблюдая за сошедшим с ума Истребителем. — Кто-нибудь считает?

— Мирон Львович, Вы шутите? — помощник заместителя главы с удивлением посмотрел на своего прямого начальника, пятидесятилетнего седого старика, от которого пёрло невероятной мощью.

Скосив взгляд на юного парнишку, сына любовницы своего непутёвого заместителя, Мирон Львович горестно вздохнул.

— Господи, конечно же, я шучу! Он что-нибудь ещё говорил?

— Никак нет! — парень вытянулся по струнке и посмотрел в отчёт, прикреплённый к планшету. — Кроме слова: «Чудовище», Игорь Потёмкин, именно так его зовут, не сказал ни слова. Мы пытались приглашать его жену, но он её не узнаёт.

— Что с его памятью? Удалось достать оттуда хоть крупицу воспоминаний?