Тьма. Том 8 (СИ) - Сухов Лео

— Не скажу ничего, пока… — попытался торговаться Трофим, но вместо деловых переговоров опять сбился на кашель.

— Слушай, сударь, а вот это уже невежливо!.. — крикнул Бубен. — Тебе жалко, что ли, добрым людям сказать? Ну почти добрым…

Собрав волю и выдержку в кулак, Трофим завопил из последних сил. Жаль, под конец ещё и петуха дал, отчего совсем несолидно вышло, не по-деловому:

— Снимите меня!.. Пожалуйста!..

— Чего? — не понял Бубен.

— Да спусти его вниз! Он слезть не может! — наконец-то догадался водитель вездехода.

А в следующий момент Трофим почувствовал, как камень уходит у него из-под ног, а рюкзак — из-под задницы. Вот только он бы не был охотником из Серых земель, если бы позволил себе вернуться домой без добычи…

Дёрнувшись, Трофим понял, что удерживает его сам воздух, причём где-то в районе живота. После чего извернулся, свесившись вниз головой — и вцепился руками в рюкзак с добытыми мехами.

Жаль, обратное положение принять не получилось. Как он ни пытался извернуться, но так и висел вниз головой, плавно опускаясь к земле по воздуху.

Ещё и двое двусердых были заняты: о чём-то переговаривались. И обратили внимание на затруднительное положение Трофима, лишь когда он ткнулся в землю головой, но продолжал при этом опускаться, до хруста извернув шею набок.

— Да что ты такой нелепый-то, человече? — сочувственно возмутился Бубен, первым заметивший неурядицу, и помог охотнику перевернуться.

— Спасибо… — прохрипел Трофим и поспешно сообщил: — Поворот на Стопервый был версту назад. Вы, видно, вешки сожгли, вот и пропустили его…

— Вешки! Понимаешь, Бубен! Вешки это были! А не «зачем какие-то идиоты в снег палки навтыкали»! — почти без издёвки хмыкнул водитель, снова зачем-то одёрнув манжеты у куртки.

— Да мне-то откуда знать? — почти не смутившись, отозвался тот. — Если бы не приказали, я бы восточнее Урал-камня вообще не появлялся…

— Если бы ты воздержаннее был! — наставительно поправил водитель, а затем его, кажется, осенило, и он посмотрел на Трофима: — Слушай, сударь! А может, покажешь нам, где был нужный поворот? Тебе-то самому куда надо?

— Так покажу, отчего не показать!.. — ещё больше обрадовался Трофим. — А мне бы в город, вы его как раз должны были недавно проезжать! Я всего вёрст пятнадцать не дошёл обратно…

— Садись! Довезём! — неожиданно щедро предложил Бубен.

— А стоит ли нам задерживаться? — удивился водитель. — Парень местный, хоть и невезучий. Авось не пропадёт.

— Надо! Надо, Виталий Андреич! — отозвался Бубен. — Я же не бочка бездонная навроде Иванова… За последние две сотни вёрст всю теньку слил. Вон, сколько зверья попалил тут… Надо бы теперь восстановиться.

— А ты бы, Бубен, лучше работал точечно! А не по площадям! — ехидно заметил водитель.

— Щаз сам на капот пойдёшь и покажешь, как надо! — огрызнулся Бубен, а затем переключился на Трофима: — Давай, нелепый человече, залазь в машину! Довезём до дому тебя, а то вдруг пропадёшь…

И, гордо игнорируя обидную оценку, Трофим поспешил к двери в вездеход. Конечно, он и бы и сам домой дошёл… Тем более, два странных двусердых пожгли столько, что никакое зверьё ещё день и близко не подойдёт. Но всё же лучше на машине вернуться. А то ноги от нервов подгибаются, да и руки до сих пор, как в судорогах, трясутся.

Спустя минуту вездеход помчался назад, урча мотором не хуже огромного кота, дорвавшегося до хозяйской рыбы.

— Ненавижу Серые земли, — пробормотал Ливелий, поёжившись. — Ненавижу эти северную страну… А их Серые земли ненавижу вдвойне…

— Неожиданное заявление! — позволил себе улыбку Базилеус. — Чем Серые земли-то тебе, нобилисим, не угодили?

— Башка у меня болит, когда сюда захожу… — признался Ливелий. — Ещё с училища, когда практику проходили в наших Серых землях, приметил. Чем глубже забираешься, тем сильнее боль. И никакие лекари, никакие таблетки не помогают…

— Да? — удивился Базилеус. — А у меня всё в порядке.

— У меня редкая особенность, — пояснил Ливелий. — Один на сотню двусердых страдает.

Базилеус покосился на начальника, но промолчал. И подумал, что очень рад находиться в самом обычном здоровом большинстве.

Шутить вслух Базилеус лишний раз не захотел. Ливелий уже несколько дней пребывал в дурном расположении духа. И лишь теперь Базилеус узнал причину.

— Слышишь? — вдруг встрепенулся Ливелий, но младший скрытень ничего не услышал, в чём и поспешил признаться:

— Не слышу я ничего…

— Да?.. — Ливелий ещё какое-то время прислушивался, а потом наморщил лоб. — Показалось, видно…

— Когда голова болит, чего только не примерещится… — добавив сочувствия в голос, согласился Базилеус.

Ромеи замолчали. Они сидели боком на сиденье парного снегохода и ждали. Правда, ожидание явно затягивалось. Всего в ста метрах от них, по белоснежному полю, текло целое стадо изменённых оленей. Направлялась эта грозная копытная сила прямиком на юг.

Двух греческих скрытней, благодаря редким возможностям Базилеуса, олени не замечали. А вот те, кого ждали греки, вряд ли могли похвастаться даром проклинателя. И, значит, пока стадо не уйдёт, на место встречи даже не сунутся.

Обычно считается, что проклятия — исключительно вредоносное колдовство. Однако если подходить к ним с академической точки зрения, выходит, что это не вполне так. Проклятиями называют любой способ воздействия на другое живое существо. Когда Базилеус только овладевал своим талантом, отец и старшие братья не раз упоминали, что у проклятий есть разные возможности и эффекты.

Отвод глаз — тоже воздействие на живое существо. На его органы зрения, слуха, осязания и обоняния. А значит, тоже формально относится к проклятиям. Ну или к смежной области талантов.

Спустя годы Базилеус всё-таки овладел этим редким плетением. И пусть укрыть «отводом глаз» он мог лишь пару-тройку человек, ну или пару человек и двойной снегоход — зато надёжно. И на большом радиусе действия.

К слову, очень полезный навык для скрытня.

Иногда Базилеус думал, чтобы если бы Ливелий доверился ему в истории с тамгой, сейчас бы оба пожинали плоды успеха. Он ведь предлагал отдать артефакт, чтобы просочиться домой, в Ромейскую империю, через горы Кавказа, но… Ливелий тогда ему отказал.

Может, боялся, что после получения тамги о нём все забудут и не вытащат обратно. Из холодного Русского царства домой, в родную империю. А может, не верил, что Базилеус — не гад ползучий, и не припишет все заслуги себе.

Так или иначе, план был выбран другой. И закончился он неудачей.

— Чтоб этому проклятому Седову-Покровскую в Ишиме сидеть!.. — вздохнул Ливелий. — Уже разобрались бы с ним…

А вот Базилеус не был уверен, что получилось бы. Но его тоже жутко раздражала непоседливость русского дворянина. Всё-таки работать приятнее в цивилизованных условиях, а не в диких Серых землях.

Однако работа есть работа. Нечего жаловаться. Правда, Ливелию он это озвучивать не стал. Как не сказал и о том, что у него острое чувство: их то ли водят за нос, то ли уже обыграли.

Базилеус твёрдо решил, что пора ему играть в свою игру. И теперь не собирался лишний раз делиться мыслями с начальником.

Так два грека и сидели, пока мимо тянулось бесконечное стадо. А когда последние олени скрылись за стеной леса, вдали показались долгожданные деловые партнёры.

— Ну наконец-то… — вздохнул Ливелий.

Подъехавшие к ромеям семь снегоходов были обвешаны пуками сухой травы, будто стога сена. Зашевелившись, эти стога сена выпустили наружу семерых мужчин лихой наружности.

Базилеус мысленно поморщился, потому что очень не любил таких людей. И они были единственным минусом когда-то любимой работы.

Между тем, трое разбойников встали справа, трое — слева, а один вышел вперёд и весело проголосил:

— Здорово, греки! Соскучились?

— У нас нет времени скучать, — поморщился Ливелий. — Вы узнали про колонну цесаревны?