Тьма. Том 8 (СИ) - Сухов Лео

— Да уж… — я не нашёл слов.

Я вообще не понимал, как этот парень, родившийся с золотым половником во рту, умудрился остаться человеком в местном аду. Впрочем, к сантехнику у меня тоже были вопросы. Только библиотекарь ещё как-то вписывался в образ того, кто сохраняет разум в любой непонятной ситуации.

— А чего теперь-то? Ты всех нас обратно вернуть сможешь? — спросил я, кивнув на силуэты жены, Саши, Арсения и остальных, спящие на каменистом полу неподалёку.

Царевна даже губами во сне причмокивала и улыбалась. Возможно, именно сейчас ей снилось, как она казнит градоправителя и главу безопасности Стопервого.

Не могу сказать, что перспектива остаться здесь сильно пугала. Во-первых, я бы не был привязан к какому-то переделённом месту с высоким содержанием теньки. А, во-вторых, тут, если честно, всё воспринималось иначе. Легче, что ли…

Будто ты крутился-крутился, как белка в колесе, а потом — раз! — и оказался вне колеса. И смотришь, как другие белки его двигают, а оно, считай, на месте стоит, и думаешь: «Вот мы чушь творим!». Ну и как-то сразу понимаешь, что всё, что казалось важным — это мелочи.

И всё-таки меня слегка тянуло обратно. Добраться до тех, кто нас подставил под ромеев, и устроить им маленький допрос с пристрастием. Чтобы ни ногтей, ни зубов не осталось у этих продажных «редисок». И чтобы больше ничего подобного уже не творили.

— Да конечно, Федь! Вас даже твой кот отсюда выпустить может! — хохотнул дядя Женя, всплеснув жгутиками. — Это несложно. Ты бы и сам со временем разобрался. Вернуть-то я вас могу. Но надо сначала подождать.

— А чего мы ждём?

— Когда остальные мои двусердые сослуживцы вновь уснут, — пояснил дядя Женя. — Они там сейчас жрут всё, что могут. И даже к поверхности суются. А я вас выпустить смогу, самое большее, на первом ярусе. Мне дальше, на поверхность, хода нет. Вот я и жду, когда мои прожорливые сослуживцы устанут и уснут, и тогда я вас выпущу. Вы только сюда, братцы, под землю больше не суйтесь! Не надо вам тут быть, небезопасно…

— Да на это вроде бы и так запрет стоит. Местные его нарушили. Вот нам и пришлось лезть, чужие ошибки разгребать… — вздохнул я. — А оказалось, нас под этим предлогом в ловушку заманили.

— Я знаю, — кивнул дядя Женя. — Эти, которые в восьмом отделе засели, сюда давно лезли. Я уж им и так намекал, и эдак — не понимают. Обычных-то любопытных я частенько прикрываю. Ну залезли мальчишки, и что с того? Я и сам мальчишкой где только не шлялся… Ну пришли взрослые, терминал какой-нить утянуть. Да и пусть тянут! Мне не жалко. А эти… Эти здесь основательно решили поселиться. А я не знал, как их спровадить.

— Значит, ты и про запрет знаешь? — удивился я.

— Да я сам с Петром, который царь-батюшка был, договаривался о нём. Он сюда лично пришёл, хотел разобраться со всем этим безобразием… Мы встретились, поговорили. Я ему и посоветовал всё запечатать. Он мог бы нас всех пришибить, конечно, да только хуже бы сделал. А так и волки сыты, и овцы целы. Я тут за всем приглядываю, тенька стравливается. Все довольны…

— Всегда найдутся недовольные, — кивнул я.

— Конечно… Ну так сколько лет прошло!.. — дядя Женя встрепенулся. — Слушай, а давай я трупы этих подрывников тоже на первый ярус перекину!

— Зачем? — удивился я.

— Ну как зачем? Чтобы вспомнили, чем походы в наше подземелье заканчиваются! После моих собратьев остаётся такой вот труп страшненький! И сразу все наверху ходить вниз передумают! — дядя Женя нешуточно оживился. — Сначала вас отправлю, а когда уйдёте — трупы выложу. Вы же там местным скажете, чтобы сходили посмотреть? Да?

— Обещать не буду. Но постараемся донести. И запрет, и по трупам… — не стал я брать на себя обязательства, которые не факт, что смогу выполнить.

Вопрос, как возвращаться в город, где голова и начальник службы безопасности хотели тебя убить, оставался открытым. Как они себя поведут, когда узнают, что мы выжили? А как Саша та же себя поведёт? С неё станет устроить маленький самосуд прямо на месте.

А нам в городе задерживаться больше нельзя. Раз греки сюда проход знают, рано или поздно на поверхность вылезут. Да и что там носатому скрытню какой-то городок в Серых землях?

А связи с Рюриковичами по-прежнему нет. И вообще связи с Большой землёй нет.

Опять, видимо, придётся через зверьё прорываться. Иначе город не покинуть.

— Что, думаешь, как наверху быть? — с сочувствием в голосе догадался дядя Женя.

— Я вслух думать начал, что ли? — улыбнулся я.

— Неа. Просто когда тут долго живёшь, учишься видеть тени мыслей… — развёл жгутиками, как руками, дядя Женя.

— Как наверху в городе быть, я, конечно, переживаю… Но, думаю, с этим мы разберёмся… — вздохнул я. — А вот как уходить из города? Если грека твои сослуживцы не добьют, он же снова попытается до нас добраться. А вокруг города тысячи и тысячи зверья. Много его в этом году из гнёзд повылуплялось…

— Я тебе сейчас одно хитрое плетение сделаю, на подвес его возьмёшь. И как будете выезжать, сразу выпустишь. И зверьё от вас отстанет на несколько часов, — пообещал дядя Женя.

— Так нельзя же чужое плетение подхватить! — сначала обрадовался, а затем удивился я.

— Это там нельзя. А тут всё можно. Здесь другие законы, понимаешь? — дядя Женя уже плёл заклятие своим жгутиками так ловко, как бабушка спицами, и я сам бы такое сложное в ближайшие годы не осилил. — И подхватить плетение тут можно, Федь! И добавить что-то своё… Кстати, я чего тебя разбудил-то! Сможешь моей семье при случае весточку передать?

— Да, конечно… Хоть через того же Псковича, как вернусь в Ишим! — кивнул я. — А какую весточку-то?

— У нас свой код есть, который только наши могут разобрать, — пояснил дядя Женя. — Я послание в металлическую пластину заложу. Понимаешь, когда Пётр ко мне пришёл, я как-то совсем забыл об одном своём обещании… Но сразу расстраиваться не стал. Решил, что он придёт и в следующий раз, как обещал. Я, мол, тогда и передам. А он возьми, да помри… А сын его сюда не спешит. Ну и неловко мне теперь перед родственниками…

— Давай, конечно! Ты нас всех спас, и это меньшее, что я могу для тебя сделать, — согласился я.

— Ты послание своему однокашнику передай, а он придумает, как его дальше отправить. Я там снаружи всё напишу, чтобы он понял, кому адресовано! — обрадовался дядя Женя. — И хоть буду ждать со спокойной душой, когда всё это закончится. Совесть, понимаешь, не на месте, оттого что перед роднёй долги остались…

У Андрея тоже остались долги в той жизни. Но я точно знаю, что после смерти на эти долги, большей частью, фиолетово. Жалеть если о чём и будешь, так это что не по совести жил. Но дядю Женю расстраивать не хотелось. Пусть порадуется человек. Если, конечно, он человек ещё. Всё же то, чем он в нашем пространстве является, непохоже на что-то материальное.

Зато душа добрая. И это важнее.

— Ладно, поговорили, и будет. Ты, Федь, ложись и снова засыпай! — посоветовал мне дядя Женя. — Переход тяжёлый будет, лучше в этот момент спать тебе. А так лежишь, сны смотришь… Они тут красивые, увлекательные. Да и ждать ещё долго. Боюсь, если ты спать не будешь, физическое тело своего потребует. А тут неизвестно что будет, если нужду справить или съесть что-нибудь.

— Да мне пока и не хочется! — признался я.

— Захочется, поверь. Ты всё-таки больше оттуда, чем отсюда. Да и я тоже, если честно. Это кот твой может туда-сюда прыгать. Но его таким Тьма создала нарочно. Хорошо, что у неё с кошками никак не выходит… Не надо Божью тварь портить.

— Знать бы ещё, что Тьма такое… — вздохнул я. — И можно ли с ней справиться.

— А с ней не надо справляться, — сказал дядя Женя. — Её просто не надо принимать. Но ты всё поймёшь, если очень захочешь. Если чего-то сильно хочется, рано или поздно желание сбудется.

Я хотел сказать ему, что люди уже тысячу лет не знают, как не принимать в себя Тьму. И что в этом-то весь вопрос здешней вселенной и заключается. Но глаза сами собой начали закрываться. Видимо, дядя Женя решил мне помочь и как-то воздействовал… Так что не успел я раскрыть рта, как уснул. И мне снились красочные и очень увлекательные сны…