Тьма. Том 8 (СИ) - Сухов Лео

— Уходить нам отсюда надо! — хрипло выдал Синякин. — Сейчас же!..

И в этот момент телефон зазвонил. Резкий звук пронёсся по комнате, заставив нас вздрогнуть. Под первой кнопкой мигала красная лампочка, как бы намекая на неприятности. Я поднял трубку и приложил к уху. На том конце провода слышалось чьё-то дыхание. Пауза затягивалась, но и я не спешил говорить, ожидая, что собеседник сам себя проявит.

И тот сполна оправдал ожидания.

— Надеюсь, я в данный момент говорю с Седовым-Покровским… — послышалось из трубки, и что-то в голосе собеседника показалось мне знакомым. — А если нет, то кто бы ты ни был, передай ему мои слова. Мальчишка, сиди там и жди меня, понял? Ты труп! И ты, и твоя жена! Я вас уничтожу, грязные свиньи!..

На этот раз я трубку положил сам. Постоял ещё пару секунд молча, вспоминая, где слышал этот голос. И вспомнил. Отчего мне сразу расхотелось идти дальше. А ещё я очень пожалел, что согласился взять в Серые земли Авелину. Хотя, конечно, в нашей ситуации ещё неизвестно, где ей было бы безопасней.

Просто, когда я слышал этот голос в прошлый раз, звучал он не по-русски. А по-гречески.

— Ромеи! — наконец, коротко сообщил я. — Валим! Быстро!

— Да я их собственным руками порву! — возмутилась и без того разъярённая Саша. — Уничтожу!..

— Этот тот скрытень, который… — я осёкся, посмотрев на Синякина. — … Который увёл артефакт! Он нас всех на молекулы распылит!

Может, это не слишком вежливо, но я схватил за руки Сашу и Авелину и потащил к выходу, хотя цесаревна и пыталась упираться. Синякин, Хлебов, Булатов и Витал последовали за мной, даже не пытаясь воспрепятствовать недостойному поведению. Так-то вообще не положено монаршьих особ за руку волочь туда, куда они не хотят… Но я был очень сильно не уверен, что здесь и сейчас мы с Авелиной сможем повторить трюк с двумя артефактными сердцами. Тем более, неизвестно, какое пространство этот могучий щит покроет, и сколько продержится.

— Федя, пусти! Я этого скрытня с дерьмом смешаю! — на ходу сопротивлялась Рюриковна, пытаясь вырвать руку.

— Или он вас всех! Я его силищу видел! — парировал я, вываливаясь в коридор прямо навстречу бойцам службы безопасности и Пискарёву с его людьми.

И не преминул повторить им своё очень своевременное предложение:

— Уходим! Нас подставили!

— А этих? — удивился Пискарёв, указывая на пленников, а заодно пропуская мимо меня, бегущую рядом Авелину и силой утаскиваемую Александру.

— Да кончите их, и всё!.. — буркнул я.

— Кроваво кончите ублюдков! Чтобы мучились! — добавила Саша, даже перестав ненадолго вырываться. — Федя, да пусти же!..

— Не могу, ваш батюшка просил вас уберечь! — на бегу ответил я.

Мы не успели. Совсем чуть-чуть не успели. Возможно, сообрази я быстрее, и ещё смогли бы уйти. Впрочем, это мало бы чем нам помогло. Даже поднимись мы наверх… Вырваться из осаждённого зверьём города было мало шансов. А греки, по всей видимости, уже были рядом, пусть и глубоко под землёй. И я не сомневался в возможностях греческого скрытня вырваться на поверхность, несмотря на всю кодлу местных изменённых.

За нашими спинами зарявкали выстрелы, и зазвучали крики бойцов-безопасников. А потом подземелье вздрогнуло. И даже Саша, растерявшая где-то и благоразумие, и инстинкт самосохранения, на мгновение замерла.

Там, где находился служебный проход, в который ушли свободолюбцы, ревело пламя. И жар от него докатывался даже до нас.

— Сдохни! — цесаревна всё-таки вырвалась и, выпустив какое-то мудрёное плетение, швырнула его в огонь.

Что-то белое, будто сотканное из снега, пронеслось по коридору, расширяясь на лету, отчего стены начали покрываться искристым инеем… А потом оно столкнулось со всепожирающим огнём. И в тот же миг подземный комплекс снова содрогнулся. На этот раз ударили чем-то неоформленным, но оттого не менее убойным.

Снесло нас всех. Ратников Витала, Синякина и его бойцов, Пискарёва с его ребятами, пленников, щит Авелины, мои щиты, Арсения… Казалось, весь мир летит в едином направлении, неудержимо и единодушно — будто на нас ураганный ветер дунул.

Разве что бетонные стены и пол никуда не полетели. Из-за чего приземление выдалось болезненным.

И только я сумел перекатиться несколько раз и встать на ноги. Благодаря замедлению времени, окончание полёта и падение растянулись почти на минуту. Я даже сумел подстраховать жену и Сашу от жёсткого приземления. А потом кинулся создавать один за другим щиты, перегораживая размочаленный коридор.

Я сливал теньку и тут же её восполнял, хватая жгутиками прямо из воздуха, где её было невероятно много. Вот только мой противник, которому я был совсем не противник, а так, фигня какая-то, делал всё то же самое. И во много-много раз быстрее. Увы, соперничать с настолько сильным двусердым мне было ещё рановато.

Краем глаза я увидел, как зашевелилась Авелина, приходя в себя, но отвлечься не мог ни на секунду. Грек ударил снова, видимо, рассчитывая побыстрее нас всех добить. К счастью, огненный удар был не таким ужасающе сильным, как в первый раз, и мои щиты выдержали.

А вот стены бывшего научного предприятия начала покрывать чёрная сажа. И всё-таки до нас смертоносное пламя не добралось. Но и большая часть моих щитов сгорела в один момент.

А потом навалилась тьма…

Она вдруг появилась отовсюду. Из каждой щели, из каждого отверстия. Просачиваясь везде, где только можно было просочиться. Густая, тягучая, вязкая…. Меня будто в болото погрузили. Правда, в этом болоте, на удивление, можно было дышать.

Что-то бледное мелькнуло рядом так быстро, что я еле успел заметить, даже с моим замедлением. Это нечто напоминало жгутики двусердых, вот только было не энергетическое, а вполне материальное.

Что, впрочем, не мешало этому чему-то впитывать теньку!

Лже-жгутик рванул ко мне, но я успел выставить перед ним плетения щита. Всего три штуки, но они остановили бледный отросток, и тот снова спрятался во тьме.

Из кромешной тьмы вынырнула Авелина, прижавшись ко мне. Правда, из-за этого я пропустил удар очередного отростка, вылетевшего из темноты. Но в этот раз ему помешало что-то чёрное, пушистое и когтистое. И я даже подумал, что Тёме здесь, наверно, неплохо. Хотя, конечно, лучше бы по-прежнему сидел наверху, в нашем номере. Там бы у него точно были шансы уйти живым.

Ещё два удара я принял на щиты… А потом бледные жгутики до нас всё-таки добрались…

Эпилог

— Ты, Фёдор, извини, что пришлось вас так выдёргивать… — виноватым голосом сказал мой собеседник, которого звали Евгений Олегович Псковский. — Понимаю, грубовато вышло… Но тут и вправду нельзя такими плетениями кидаться. Вы же там всё угробите совсем. И ладно мы, калеки, но наверху-то тоже люди живут. Да и мои бывшие сослуживцы проснулись…

— Да чего уж там. Выдернули, и хорошо! Нас бы этот грек всё равно размазал… — вздохнул я.

— Это да… Хотя ты щиты свои бодренько плёл вообще-то. Ты же, получается, решил быстроплётом стать? — дядя Женя, как он попросил его называть, вопросительно посмотрел на меня и, не дожидаясь ответа, кивнул. — Ну что ж, мне кажется, в твоём случае отличное решение. Сложно, конечно, но ты, я вижу, упорный.

Мы тут были как бы цельными. Будто смотришь теневым взглядом в реальном мире, но реальность и энергетическая часть — более яркие, что ли… Сложно объяснить, как именно здесь работало восприятие. Почему-то память Андрея подкидывала воспоминания про бредовую книжку о какой-то девочке в зазеркалье.

— А что у тебя с бывшими сослуживцами-то? — спросил я.

— Ну скажем… Они не такие добрые, как я, — улыбнулся дядя Женя, а потом горько усмехнулся. — Безумны они, Федь. Разум только трое сохранили. Я, Толстогубов, он раньше трубопроводной службой ведал, и Ерошкин, библиотекарь. Остальные безумны…

— И двусердые тоже? — понял я.

— Да, они тут самые лютые… Ты даже не представляешь, какой голод мы постоянно испытываем! — вздохнул дядя Женя. — Организмы изменились, подстроились под уровень теньки, какой был во время выброса. А он снижается же мало-помалу… И от этого мы постоянно голодны. Я-то держу себя в руках. А те, кто разум потерял, летят на любой звук и всплеск. Прямо как мотыльки на пламя.