Тьма. Том 8 (СИ) - Сухов Лео

И за право разобраться с таким уродом, я многое готов был отдать.

А ещё очень хотелось высказать цесаревне всё, что я думаю об использовании втёмную. Недаром же она сюда, на радио, так настойчиво нас звала. И плевать мне было на то, что кто-то может лишнее узнать, кто-то может услышать… Если бы меня предупредили, мы просто использовали бы Авелинин артефактный щит.

Интерлюдия III

Зверьё бесилось, не в силах добраться до такого близкого человека. Бог весть, почему именно люди вызывали у зверей такую ненависть. Трофим раньше об этом никогда не задумывался.

И уж тем более, он не собирался задумываться теперь. Сидя на скользком камне, похожем на кусок скалы метров семи в высоту, который возносился над болотом, как перст. Или как что-то куда более неприличное. Зато хорошо отражающее ситуацию, в которой оказался Трофим.

А спасения, куда ни кинь взгляд, ждать было неоткуда.

Небо на проблемы Трофима, сколько он мог судить, наплевало. А болото внизу лишь равнодушно поблёскивало льдом сквозь пелену снега. И тоже не обещало спасения.

Похоже, и человек, и камень мало кого волновали. Разве что сотню-другую зверей, рычавших, визжавших и скуливших внизу.

Камень надо было как-то повалить, или, как минимум, на него забраться. А человека — сожрать. И Трофим, уже второй день сидевший на проклятом камне, прекрасно понимал: рано или поздно у «изменышей» всё получится.

Надо было возвращаться в город, когда выдалась возможность… Но за свои тридцать лет Трофим привык к тому, что если зверьё приходит, то спешит сразу к городам, не размениваясь на отдельных людей. А когда зверьё ещё в пути, и шкур удаётся добыть больше, и дырок в них меньше.

Да, он слышал про двенадцать гнёзд… Слышал и про то, что зверья в этом году аномально много… И всё равно ему не верилось, что одинокого человека будут такой стаей загонять. И совершенно зря не верилось, как понимал теперь Трофим. Но задним-то умом все мы крепки…

А что делать, когда настигли последствия, Трофим не знал. Тоскливые мысли о том, что умирать придётся долго и мучительно, мало-помалу просачивались в голову. И это заставляло неробкого, в общем-то, парня вздрагивать.

Тем более, еда у него рано или поздно закончится. А стоит только начать недоедать, как под одежду проберётся вездесущий холод. И постепенно скуёт своим дыханием ослабленного человека, бросив его на растерзание зверью.

Нет, Трофим решительно не мог экономить на припасах.

Но даже если случится чудо, и звери вдруг потеряют к нему интерес и уйдут… Трофим не представлял себе, как будет спускаться! Так-то он вообще ни разу не скалолаз. И на вертикально стоящий камень забрался лишь потому, что к нему привалило упавшую ель.

Но дерево Трофим сам отпихнул ногой — тогда, ещё в самом начале. Чтобы не забралось по нему вконец ополоумевшее зверьё.

Так и сидел Трофим: подложив под пятую точку мешок, куда запихнул часть добытых шкур, сам укутавшись в шкуры и держась за ружьё, как за спасательный круг.

И тут вдали полыхнуло.

Трофим так был погружён в горькие мысли, что не сразу понял, что произошло. И только когда на востоке стеной встал дым и пар, обратил внимание. Звери у подножия камня, кстати, тоже перестали суетиться и настороженно посмотрели в ту сторону.

Полыхнуло чуть ближе.

На этот раз охотник рассмотрел с высоты своей позиции даже отблески пламени между елей. А потом увидел новые клубы дыма и пар, столбом потянувшиеся к серому небу.

Звери внизу, напрягшись, начали водить ушами и носами. А потом и стягиваться в одну большую стаю, поворачиваясь в сторону необычного природного явления.

А затем до ушей Трофима и зверей долетел рёв двигателя.

На дороге, заваленной снегом, чадя, как доисторический паровоз, появился вездеход. Странная это была машина… На носу у неё, как у настоящего паровоза, имелся конусообразный металлический щит, который раскидывал в стороны снег и резал белое покрывало болот. А за этой необычной машиной оставались две полосы следов от траков.

Но самым странным было не это. А то, что на капоте вездехода, со стороны пассажира, сидел, закутавшись в несколько слоёв одежды, мужчина лет пятидесяти с очень недовольным лицом. И, сложив руки на груди, будто философ-мыслитель, хмуро обозревал окрестности.

Не успел Трофим вскочить на ноги и замахать руками, как изменённое зверьё внизу завыло, заверещало, зарычало и заскулило пуще прежнего. Десятки туш кинулись наперерез вездеходу с куда более доступными, чем тот, что на камне, людишками.

Мужчина на капоте встрепенулся, на миг раздражённо закатил глаза… А потом сказал что-то в духе: «Да опять, ять, чтоб вам всем, ять, откуда вас столько, ля⁈ Не верю, ять, так не бывает!..».

И нет, Трофим этого не слышал. Зато у него, как у охотника, было отменное зрение. Так что по губам прочитал.

А затем вокруг разверзлась геенна огненная… И Трофиму даже показалось, что он видел корчащихся в пламени чертей. Но, возможно, это бились в судорогах «изменыши», рискнувшие обратить внимание на вездеход.

Широкий веер огня прокатился от дороги, плавя снег и поджигая деревья. В небо взметнулся пар и дым. Горло у Трофима перехватило, он закашлялся и вскочил на ноги.

Его движение, наконец, заметил мужчина на капоте вездехода. Он тут же принялся стучать по крыше кабины, указывая на камень и что-то крича водителю. Машина свернула и, огибая по дуге следы пожарища, двинулась к камню.

Основное пламя успело угаснуть, и на пути к Трофиму остались лишь отдельные язычки огня, жадно лизавшие болотную траву. Снег полностью сошёл, обнажив чёрную землю и ледяную поверхность болот. И эта ледяная поверхность тоже стремительно таяла.

Вездеход остановился поодаль, и мужчина на капоте заорал:

— Эй! Эй! Сударь! Ты местный, да?

Трофим всё ещё кашлял, поэтому не смог ответить сразу, а только рукой замахал. И эти взмахи мужчина внизу принял за приветствие, поэтому закричал снова:

— И тебе привет, человече! Привет! Так ты местный?

Трофим по-прежнему кашлял и, силясь ответить, махал руками. Чем, похоже, невероятно сердил мужчину, сидящего на капоте.

— Да что ты всё машешь, сударь? Привет тебе, сказал ведь уже! — закричал этот недовольный. — Ты местный, да?

— Да что ты орёшь на него, Бубен? — высунулся из машины водитель, одетый хоть и по погоде, но как-то уж слишком щеголевато и аккуратно для Серых земель. — Не видишь? Закашлялся человек. Вон сколько ты дыму нагнал…

— А-а-а-а! А я думал, он просто дурачок! — беззлобно отозвался тот самый Бубен.

И Трофиму стало обидно, что его дурачком посчитали. Однако, во-первых, эти люди спасли его от зверья…. А во-вторых, у них были чёрные шрамы на правой щеке. А, в-третьих, раз они двусердые, то снять Трофима со скользкого камня, не уронив в подтаявшую болотную трясину, им вполне под силу.

Поэтому он решил не обижаться на глупых гостей с Большой земли. И, кое-как прочистив горло, завопил в ответ:

— Да местный я, местный! Ваши благородия… — Трофим хотел было попросить его спустить, но недовольный на капоте его прервал:

— Слушай, человече, а до Стопервого далеко?

В этот момент бедный охотник снова закашлялся. И опять не смог сразу ответить. А пока кашлял, на ум ему пришла абсурдная в своей правдоподобности мысль, что стоит ему указать направление, как эта странная парочка не станет дальше слушать и, сказав: «Спасибо!», укатит вдаль. А тогда уж маши руками или не маши, сидеть Трофиму на камне, пока с голоду не помрёт.

Поэтому он не стал давать прямого ответа. И чтобы привлечь побольше внимания, сообщил:

— Это вы уже не туда едете! — после чего снова закашлялся.

— А куда ехать-то? — беспокойно поправив манжеты куртки, спросил из кабины водитель.

Но Трофим всё ещё кашлял. Пришлось активно махать руками, лишь бы потенциальные благодетели не уехали.

— Да что он опять машет? — возмутился тот, который Бубен.