Обманутая жена дракона (СИ) - Богатова Властелина

Я двигаюсь в ней, не думая, не рассуждая. Каждый вдох — как первый глоток воздуха после долгого утопления. Каждое движение — прощение, которое я не осмелился просить. Тела сливаются, время исчезает. Остаётся только жар, тяжёлое дыхание и ослепляющее ощущение, что я жив. Жив, потому что снова чувствую её.

— Ройн… ах!

Я люблю её жадно, до боли — как мужчина, который однажды потерял всё и теперь боится даже моргнуть, чтобы не потерять снова.

***

Наши дыхания выравниваются. Я чувствую, как постепенно отпускает то напряжение, что держало меня на грани. Глажу её по лицу — кончиками пальцев.

— Ты охрененно красива. До безумия.

«Живая, настоящая, тёплая — и моя».

Голова идёт кругом от её близости, от осознания, что всё это — не сон, не видение, а шанс, который я больше не имею права потерять. Сглатываю, прижимая ладонь к её щеке.

— Никому не отдам. Никогда. Только моя. Я всегда буду о тебе заботиться, — шепчу, чувствуя, как горит грудь.

Шерелин улыбается — мягко, нежно, по-женски. Такая живая, родная. И эта улыбка ломает меня больше любого падения.

— Я переживаю, что не смогу… — её голос чуть дрожит, будто она ищет слова.

— Ты беременна, — не даю ей договорить.

Она замирает, смотрит на меня растерянно. Щёки наливаются румянцем, взгляд — тёплый, доверчивый.

— Откуда тебе это знать? — спрашивает тихо и тянется ко мне, поглаживая по щеке.

Думаю, что сказать, и чёрт, ничего не приходит в голову.

— Я виноват перед тобой, Шерелин, — сжимаю её пальцы. — Я должен был тебя защитить от своих врагов, но я так упивался своей властью, что превратился в монстра. Я хочу искупить свою вину. Дай мне второй шанс, прошу тебя.

Шерелин замирает, даже дышать перестаёт, напрягается вся. Смотрит непонимающе мне в глаза, а затем быстро приподнимается, натягивая простыню на обнажённую грудь.

— О чём ты говоришь, Ройнхард? Какое искупление? И в чём ты виноват?

По венам проносится холод — колючий, чужой, сжимает когтями горло.

— Тебе кошмар приснился? — говорит она и тянется ко мне, обнимая за плечи. — Завтра приезжают мама с Беттис. Встретим их вместе, Ройн? Останься со мной, пожалуйста.

Я сжимаю в кулак простыню.

Она не помнит.

— Ты ничего не помнишь? — я чуть сжимаю её плечо.

— А что я должна помнить? — она будто бледнеет.

Внутри у меня всё кипит и разрывается на части. Нас откинуло назад, я цел и невредим, и Шерелин — тоже. Но она лишена самого важного, того, через что мы только что прошли вместе.

Почему же я один помню? Что за превратность судьбы?!

Я издаю рык и резко поднимаюсь. Это несправедливо! Если уж я остался жив, то не такой ценой — не в одиночку, с той болью, что точит изнутри.

Если это наказание, то оно хуже смерти. Лучше умереть, чем вот так.

— Ройн, что случилось? — поднимается вместе со мной Шерелин. — Я что-то забыла, напомни мне. Ты не хочешь видеть их, да? Хорошо, я скажу, чтобы приехали в другой день.

Сердце скребут когтистые лапы. Я не должен пугать свою истинную, ей нельзя волноваться. Я не хочу её расстраивать.

Обхватываю её плечи — хрупкие, и вся она такая беззащитная, что внутри всё распирает от желания защитить её.

— Прости, всё в порядке. Ложись спать, тебе нужно отдохнуть. А мне… кое-что нужно сделать, я вспомнил, у меня срочные дела.

— Хорошо, — отвечает она, но в глазах — сомнение.

Какая же она красивая. Не могу оторвать взгляд. Но мне нужно подумать. Обо всём подумать и понять, что происходит. Я не могу потерять её снова. И оставить всё так не имею права.

Выхожу из спальни, приказываю охране бдеть в оба. Камердинеру велю подать карету.

Я знаю, кто может дать ответы.

***

— Генерал? — на пороге меня встречает несколько удивлённый лекарь Шерелин, Орвель Мериен. — Что-то случилось? Вам нужна помощь? С леди Шерелин всё в порядке?

Я знаю, что Шерелин ему доверяет. Помню, как она пряталась в этом доме от меня, а он с супругой помогал моей жене сбежать под покровом ночи.

— Нам нужно поговорить, — отвечаю я и переступаю порог.

Разговор занимает всю оставшуюся ночь. Орвель выслушивает все подробности последних событий. Я чётко и ясно излагаю, как Шерелин закинуло в прошлое, а меня — следом, о заговоре и ловушке, о своей роковой ошибке…

Орвель хмурит брови, слушает и наконец говорит:

—Я знаю, о чём вы говорите, Дер Крейн, — его голос медленный и хриплый, взгляд глубокий, каким и должен быть у старика, знающего и видящего дальше, чем зрелый самец, чей разум затуманен кипящей кровью и жаждой наследника.

— Драконица носит сильного ребёнка, способного стать проводником сквозь пространство и время. Но только для одного из вас.

«В первый раз это была Шерелин, когда она погибла от предательства…» — пронзает меня догадкой.

И меня разрывает на части от боли за мою любимую.

— Во второй раз — тебя, потому что ты должен был умереть, — продолжает старик.

— И что же теперь делать?

Лекарь пристально смотрит на меня и наконец отвечает:

—Жить дальше. Ты знаешь, что Шерелин беременна, сможешь её защитить и не допустишь прежних ошибок. Козни императрицы сумеешь предупредить, теперь тебя не обмануть.

Я сглатываю ком в горле.

— А она? Моя Шерелин… так ничего и не вспомнит?

— Нет, — медленно качает головой Орвель.

Я долго молчу. Грудь будто сжимает стальной обруч.

— Значит, всё начинать заново, — хрипло выдыхаю. — Смотреть ей в глаза и знать, что она не помнит, кем я для неё был. Что я своими руками разрушил всё.

Провожу ладонью по лицу, словно стирая навалившуюся пелену усталости.

—Я так не могу.

Как жить, зная, что всё, что было между нами, осталось только во мне? Как смотреть на неё и не говорить, что я виноват в каждой её слезе, в каждом её страхе?

Всё внутри выворачивает.

— Она должна всё узнать, — глухо отвечаю я. — Кем я стану, если скрою своё предательство, как последний трус? Я генерал, дракон. Я не хочу больше её обманывать. Никогда.

Тишина в ушах звенит. Невыносимо тяжело на душе. Нечем дышать.

— Если она вспомнит, то не простит, — буравит меня взглядом Орвель. — И вас закинет обратно, где всё и решится. Готов ли ты принять собственную смерть?

***

От лекаря я уехал разбитый, не находя себе места, и наблюдал, как рассвет золотит деревья и небо. Такое глубокое, свободное, свежее. Дракон во мне рвался к нему. Но это не спасало от клетки, в которую я сам себя загнал.

Выйдя из кареты, я направился в свой кабинет. Опускаясь в кресло, я почувствовал, что оно холодное, как и стены, будто меня не было здесь целую вечность.

У нашего с Шерелин ребёнка — невероятная сила. Внутри меня распирают гордость и радость. Я так ждал этого.

Орвель сказал, что сама по себе эта сила не может перебрасывать сквозь время. Такое под силу лишь Сфере Судеб, древней, как сама Империя. Значит, сила нашего сына — лишь проводник. Канал.

У нас будет сын, я это знаю. Чую нутром, а раньше не чувствовал — на мне было заклятие, что императрица наложила, когда я на приёме во дворце выпил из поданного ею кубка.

Я ведь видел, что она что-то замышляет. Но не думал, что пойдёт на такую подлость, и что Беттис мне подложат в постель.

Мой сын… Он — всего лишь отклик на боль Шерелин. На крик матери, разорвавший ткань мира. Он слышит её, как не слышал я. Даже не родившись, он защитил её, как не защищал я. Вернув нас в тот момент, когда можно всё начать сначала.

И если это шанс, то я не имею права им воспользоваться.

Я поднимаю взгляд на стену, где висит реликвия — клинки из прошлых войн. Медленно поднимаюсь, подхожу и вынимаю со звоном нож. Холодный, тяжёлый, с рукоятью в виде дракона, доставшийся мне от деда.

— Не простит она меня, значит… — смотрю на полоску металла, ловя своё отражение. — Так мне и надо. Я готов искупить вину. Пусть даже никогда не увижу сына. Это дело чести и долга.

Дверь позади открывается, и я слышу медово-цветочный запах.