Охотники за дурью (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Недовольного Вадика женщина оставила у соседки, а через десять минут мы входили в государственную нотариальную контору, где нас ждала таинственная «баба Вера».

Баба Вера, женщина лет семидесяти, сноровисто оформила на меня доверенность, несмотря на отсутствие паспорта. Нравы в этом районном центре были немного попроще, чем в Городе, а паспортные данные были списаны со случайно обнаруженной в моей бездонной чудо-папке с бланками, доверенности от Завода с синей печатью. Лихо проставив печати, баба Вера, оказавшаяся государственным нотариусом, которые, как оказалось, еще сохранились в сельской местности, стребовала с меня какие-то копейки по государственному тарифу, после чего, погрозив пальцем, выставила прочь из конторы.

Добросив Серафиму до дома и категорически отказавшись от чая с вареньем из крыжовника, я неторопливо покатил в сторону Города — уже сильно смеркалось, а дорога была скользкой.

Если вы думаете, что я поехал домой, отдыхать после трудового дня и кормить своих животных, то вы сильно ошибаетесь. Я направился в РОВД, регистрировать в дежурной части заявление о пропавшем в июле этого года гражданине Самохине. В связи с опознанием меня, как подозреваемого в мошенничестве, я чувствовал, что времени у меня практически не осталось и на то, чтобы нанести сокрушительный удар семейству Бубна времени у меня практически не осталось.

Дорожный район. Новый жилой массив.

Когда я, в сопровождении двух пенсионерок, которых я вновь привлек к осмотру как опытных понятых, подошел к квартире арестованного гражданина Бубнова, то, с изумлением обнаружил, что бумажка, с моей лично печатью, которой я опечатывал злосчастную квартиру, лежит на полу лестничной площадки, а из-за крепко двери раздается шорох и голоса нескольких людей.

— Да что за на…- я замолотил по поверхности кулаком.

Глава 22

Глава двадцать вторая.

Злоупотребление правом.

Январь 1995 года.

Дорожный район. Новый жилой массив.

Когда я, в сопровождении двух пенсионерок, которых я вновь привлек к осмотру как опытных понятых, подошел к квартире арестованного гражданина Бубнова, то, с изумлением обнаружил, что бумажка, с моей личной печатью, которой я опечатывал злосчастную квартиру, лежит на полу лестничной площадки, а из-за крепкой двери раздается шорохи и голоса нескольких людей.

— Да что за на…- я возмутился и замолотил по поверхности двери кулаком, отчего она тут-же распахнулась.

Из комнаты в коридор квартиры Бубнова шагнула женщина, одетая в старую футболку и закатанные до колен трикотажные трико, в которой я с большим трудом узнал жену хозяина квартиры.

— А-а-а! — глаза женщины расширились и пронзительный визг ударил по ушам.

В коридоре тут-же появился старый уголовник, облаченный примерно также, как и его дочь — затертые до блеска брюки и линялая зимняя тельняшка. В руке у старого хрыча был молоток на деревянной ручке, который он тут-же запустил мне в голову.

— Да ебена мать! — в отчаянье выкрикнул я, одновременно приседая и закрывая лицо перекрещенными руками.

Пожилой душегуб, как оказалось, навыков молодости не растерял — деревянная рукоять молотка в полете угодила мне по локтю, пронзив руку до плеча зубодробительной болью, а в довершении инструмент, всеми своими тремястами граммами кованной стали, обрушился на мои беззащитные пальцы левой ноги.

Пока я шипел сквозь стиснутые зубы, прижав к себе парализованную руку и прыгая на отбитой ноге, старый хрыч пулей метнулся в комнату, чтобы через несколько секунд промчаться обратно, сбив с ног, все еще вопящую дочь и скрывшись в туалете, защелкнув за собой дверь.

Наверное, только инстинкт легавого заставил меня, подвывая от боли, найти в себе силы, дойти до двери туалета, перешагнув через ворочающуюся на полу жену Бубна, и, из-за всех сил, дернуть дверь на себя.

Ожидаемо, раздался треск, и ручка с болтающимися шурупами осталась у меня в руке — дверь, слепленная из опилок и картона не выдержала моего напора.

Из туалета раздавались сдавленные ругательства — мой противник явно не сидел на стульчаке, мучаясь запором. Я вытащил из ножен на поясе нож, мое единственное, в последнее время, оружие, и с силой вогнав лезвие в щель между дверью и косяком, навалился на рукоять.

Казалось, что нож сейчас сломается, но толстое и короткое лезвие выдержало и дверь со скрежетом, выдираемой щеколды, распахнулась.

Старый уголовник, наклонившись над унитазом, что-то сосредоточенно ссыпал в воду. Услышав звук ломаемого запора, дед с выпученными глазами обернулся и увидев меня, отбросил от себя небольшой пакет, из которого полетел во все стороны, осыпая нас с дедом, стены и пол, светлый порошок.

— Это не мое! — старый черт попытался оттолкнуть меня и выбраться из туалета, но не тут-то было. Меня накрыла пелена бешенства и я прямым пинком в живот отбросил жилистого деда на унитаз, а, пока он пытался отдышаться, я удушающим захватом за морщинистую шею, сдернул своего противника с толчка и навалился на него сверху.

— Понятые! Понятые, мать вашу! — взвыл у трубно.

— Ты мою маму не тронь, молодой ищщо! –над моей головой появилась голова одной из пенсионерок: — Чего тебе надо?

— В милицию позвоните скорее, скажите — оперу срочно нужна помощь! — просипел я, так как я в зимней куртке, да еще в обнимку с поверженным дедом, в узком туалете помещались с трудом.

Старый разбойник попытался выскользнуть из-под меня, но я ткнул его лезвием в шею и пообещал в следующий раз не сдерживать руку. И тут мне прилетело в плечо, пока не сильно, но чуть-чуть правее, и я получил бы удар в голову. Оказывается, жена Бубнова, еще одна достойная представительница бандитского семейства перестала подвывать, встала с пола и теперь старательно пыталась пнуть меня в голову.

— Сука! — я отмахнулся ножом и кажется попал — коротко взвизгнув, дамочка исчезла из поля моего зрения.

— Через пару минут старый бандит подал голос:

— И долго мы так будем лежать?

— Сколько надо, а тебе не все ли равно?

— Слушай парень, я тебе слово даю — не буду убегать, давай вставать. Тяжело мне, старый я уже.

— Да плевать я хотел на твои слова, тебе поверить — себя обмануть. Лежи, авось не задохнешься.

— Ладно. — покладисто согласился старик: — А скажи, между нами — на что ты наши деньги потратить собираешься?

— Ты про что? О каких деньгах ты лепечешь, старый?

— Да ладно, что-ты боишься? Мы здесь одни, просто любопытно мне, куда ты такую кучу денег потратил…

Пока старый черт меня отвлекал такими разговорами, неугомонная молодица подкралась к двери туалета и попыталась врезать мне деревянной перекладиной для штор, а дед, закряхтев, попробовал отжаться с пола вместе с моей тушкой, но я вцепился в его шею как клещ и передавил старого бармалея, при этом, правда, больно получив по затылку деревяшкой от его дочурки. Поняв, что помощи не слыхать, мои понятые куда-то смылись, и если я ничего не сделаю, я проиграю злокозненной семейке по очкам, я ударил дедулю, окованной металлом, рукоятью ножа за ухо, и когда он ткнулся лицом в, засыпанный светло-кремовым порошком, пол, я встал и шагнул навстречу, вновь подкрадывающейся, шалунье. Увидев меня, с окровавленным лицом и ножом в руке, тетка с испуганным визгом бросила свою палку и спряталась где-то в глубине квартиры. Так я и стоял на пороге туалета, периодически пинком отправляя упрямого старика обратно на пол, когда в квартиру ворвались двое пепеэсников, с пистолетами в руках.

Ну, слава Богу, несмотря на, залитую кровью, перекошенную морду и увесистый ножик в руке, меня опознали, так что обошлось без гибели героя.

Дорожный район. Новый жилой массив.

Квартира гражданина Бубнова.

— Ну и какого хрена, Громов, ты сюда приперся? — начальник Дорожного РОВД замер передо мной, покачиваясь с пятки на носок.