Тьма. Том 7 (СИ) - Сухов Лео

Пока что ромейский автократорос скрывал эти мысли от подданных. Слишком уж широко замахнулся! Да, в середине первого тысячелетия правители Ромейской империи не раз пытались вернуть италийские земли. Однако как-то не складывалось…

Настолько, что пришлось временно отказаться от планов. Однако разве бывает в этом мире что-нибудь неизменное? Разве старая неудача означает, что и сегодня нельзя мечтать о расширении границ? Тем более, могущество Ромейской империи росло с каждым годом. И автократорос Гомер I не стеснялся думать, что во многом это его заслуга.

Он взошёл на престол в 1919 году, когда его кузен трагически умер спустя два месяца правления. В те времена на могущество ромеев посягали все, кому не лень. Италийцы требовали изгнания из Африканского Сообщества, арабы — территориальных уступок, а Эран и вовсе поглядывал на владения на Южном Кавказе.

Всё, что было у Гомера — звучное имя и наработки его дяди, заброшенные во время смуты. Никто не воспринимал пятнадцатилетнего юнца всерьёз. И зря… Совершенно зря. Юный автократорос быстро доказал, что занимает трон по праву достойного.

Выбил из власти основных противников, сослав их куковать в родовые имения. Обложил конскими налогами зарвавшиеся рода аристократов. Провёл реформу в войсках и на флоте. А ещё организовал училища двусердых, где новую аристократию воспитывала в верности к автократоросу.

Последнее, естественно, вызвало недовольство у старой знати. Но многие из «родовитых» полагали, что пройдёт ещё немало лет, прежде чем новые двусердые станут опорой государю. Они просто ещё не знали, что в закрытых лабораториях уже созревали новые, стабильные кристаллы-накопители…

С их помощью новые двусердые быстро заставили старую аристократию присмиреть. А автократорос, наконец, получил ту власть, о которой мечтал, и принялся менять империю так, как считал нужным.

К середине двадцатого века она уже опутала сетями весь мир. Тех же италийцев так крепко прижали, что они не уставали извиняться перед ромеями за всё. В том числе, и за давешние попытки лишить империю выхода в Африку.

На франков и иберийцев тоже нашлась управа. Погрязнув в долгах перед ромейскими трапезитами, они вынуждены были вымаливать новые и новые кредиты. Ну а русы и саксы терпели ромейские выходки, чтобы не лишиться доступа к накопителям для двусердых…

Даже Эран и Аравия присмирели, хотя изредка по-прежнему показывали клыки. Но и они вскоре примут власть ромеев — в этом автократорос Гомер не сомневался. Могущество империи при нём неуклонно росло, и пусть старость ставила крест на многих планах, но всё же… Его имя будет записано в истории страны золотыми буквами.

И всё же он чуть не умер, когда увидел на экране этого руса с красным топором!.. Сердце болезненно сжалось, дыхание перехватило… Если бы не придворный лекарь, так бы и закончилась жизнь великого автократороса. А это было крайне несвоевременно.

Варвары!

Глупые, но предприимчивые варвары. К ним у Гомера был давний счёт. Воспользовавшись нашествием Тьмы, они обжили бывшие римские владения: Колхида, срединный Кавказ, Херсонес, Балканы, Великая Греция, Северная Африка… Каждая из древних потерь болью отзывалась в сердце автократороса. В обоих его сердцах…

А тут ещё и этот провал! Ведь такой был замечательный план! Надо было лишь привезти Гомеру нерукотворный артефакт русских варваров! Артефакт, открывший бы ромеям дверь к югу Сибири!

Обмен проклятой тамги на старые владения стал бы Гомеру сладким подарком под конец жизни…

И он даже понимал, что его подчинённые не слишком-то виноваты. Просто у русов появился очередной «неудержимый», и теперь этот юнец стремительно шёл к могуществу. Но как же это всё не вовремя!..

Сжав сухие пальцы в кулак, Гомер слабо стукнул им по столу. И это заставило стоящих напротив людей нервно вздрогнуть.

Глянув на них из-под бровей, автократорос вновь подумал, что винить их за провал, в сущности, несправедливо. Но где справедливость, а где — власть? Тем более, его власть пошатнулась в тот момент, когда позор ромейской разведки увидел весь мир.

«Точнее, даже не так… Когда те, кто прилетели снимать триумф ромеев, вместо этого увидели наш позор и поражение!» — горько подумал Гомер.

Кто-то должен был стать козлом отпущения. И, кажется, Гомер нашёл сразу двух козлов. Один — слишком амбициозный разведчик. А второй — представитель одного из самых влиятельных ромейских родов.

На этом можно было сыграть… Однако нельзя срывать на них злость.

— Ливелий Таронитис… И Базилеус Сарантопекос…

С этими словами Гомер кивнул на стулья, приглашая сесть, и двое мужчин, благодарно склонив головы, приняли милость правителя.

А тот, выдержав паузу, сразу же качнул маятник в другую сторону:

— Вы провалились!..

Ливелий и Базилеус вздрогнули и ещё глубже склонили головы, на сей раз — с глубоко покаянным видом. Однако и они оба, и сам автократорос знали: это лишь попытка не выдать настоящие чувства.

Базилеус Сарантопекос, выходец из известного рода проклинателей, не считал себя виноватым, но беспокоился, как бы за эту историю не прилетело его роду, и без того переживавшему не лучшие времена. А работа Базилеоса в Монокурсе должна была как раз поддержать дела семьи.

Ливелий Таронитис думал, что уж он-то точно не провалился. Напротив, провёл блестящую операцию по внедрению, выкрал тамгу — и если бы не упрямство рода Николакакисов, владевших кораблём «Автократорос Леон Исаур», и не сопротивление их охраны, всё вышло бы иначе.

Именно во время стычки с охраной русский опричник увёл у него тамгу. Стоило лишь выпустить артефакт из виду. И то, что тамгу должен был охранять в этот момент Базилеус, не делало коллегу слишком уж виновным.

Автократорос же думал о том, что Рим куда лучше, чем Херсонес. Второй пока подождёт. Рим символичнее и важнее. А ещё он думал о том, что в последнее время зубы как-то не очень себя ведут: сложно стало мясо жевать. Впрочем, для своих-то лет он ещё ого-го, с зубами или без…

Пощупав резцы кончиком языка, Гомер вернулся мыслями к провалу разведки. И подумал о том, что досадные случайности, вроде беспощадной старости или русских неудержимых, рушат даже гениальные планы. А Ливелий действительно составил гениальный план. И надо как-то сгладить резкие слова, чтобы не расстраивать талантливого мальчика.

К сожалению, провал — в любом случае, провал. И с этим никто из троих поспорить не мог. Как не могли поспорить с этим придворные, стоящие вдоль стен. И стража, замершая навытяжку у дверей в зал. И даже вездесущие слуги, которые всё слышали и знали.

— Однако вы молодцы! — неожиданно сказал автократорос, заставив гостей удивлённо вскинуть головы.

Краем глаза Гомер проследил, как лица придворных вытянулись от обиды. Они-то думали, что пришли лицезреть порку самых известных членов Монокурса.

— Ливелий, ты сделал во много раз больше, чем твои предшественники! Это было поистине прекрасное плутовство! Великолепное! Я бы даже сказал, гениальное! — продолжал, между тем, Гомер. — Увы! Но ты всё равно провалился… Что безмерно печалит и меня, и нашу великую империю.

Возможно, империи было плевать на провал разведки. У неё так-то своих дел по горло. Но Гомера этот провал действительно печалил. А раз он печалится, то пусть и империя утрёт слезинку.

— Должен ли я наказать вас? — сделав пазу, задумчиво спросил автократорос и увидел, как вспыхнули радостью лица придворных. — Но велика ли ваша вина? Случайность, да? Досадная случайность не позволила вам выполнить задание… Упрямство охранников Николакикисов… Кстати, Андреос? Надеюсь, вы наказали этих негодников?

— Те, кто выжил, были казнены, мой автократорос! — склонившись в поклоне, отозвался представитель названного рода, стоявший у стены с другими придворными.

— А ещё этот русский дворянин… Этот Седов-Покровский!.. — автократоросу понадобилась секунда, чтобы справиться с чувством обиды.

Это действительно обидно было. Откуда ни возьмись, вылезает отпрыск почти уничтоженного рода и начинает танцевать эйрскую джигу на твоих мозолях! А ты — величайший автократорос величайшей империи, между прочим! И никакого уважения!