Наследник пепла. Книга VII (СИ) - Дубов Дмитрий

Радмила же, как прежде, практически не выходила из своей комнаты.

И при этом я помнил, какие взгляды Голицына бросала на Зорич. Эти взгляды были явно нехорошими, но я прекрасно помнил, что у Голицына с Радмилой был в своё время конфликт. Поэтому вполне понятно, что его сестра косится на Радмилу со злобой по очевидным причинам.

Но всё это были лишь штрихи к общей картине. Волновала меня сейчас совсем не эта ситуация.

Погода была откровенно дрянная, но всё же вблизи озера было ещё довольно терпимо. Мы присели на небольшую лавочку, и Мирослава поглядела мне прямо в глаза с явным вопросом.

— Мира, — осторожно подбирал я слова, — понимаю, что-то, о чём я спрошу, совершенно не моё дело, и я бы никогда во всё это не полез, но ситуация, которая у нас сложилась, не очень хорошая. Очень плохо, когда в пятёрке есть недопонимание и обманутые надежды. Поэтому я хотел бы задать тебе всего один вопрос.

Я попытался сформулировать его, как можно короче, но всё равно вышло немного громоздко и не очень складно, но девушка поняла.

— После всего, что ты сделала ради всех нас, чтобы всё получилось с поисками муаса, когда ты без всяких вопросов подстраховала Артёма и даже помогла ему, вы попали во временную петлю, которая стоила вам по субъективному ощущению пять лет жизни. Я понимаю, что ваши отношения за это время серьёзно изменились. Но мне важно знать другое. Скажи, пожалуйста, изменились ли за эти годы твои симпатии в отношении Кости?

Мирослава, которая до этого времени отвела от меня взгляд, что-то высматривая на поверхности озера, но внимательно вслушивалась в мои слова, вдруг снова обернулась ко мне. Буквально вскинула взгляд, и я видел, как расширились её зрачки.

— С чего ты взял⁈ — с напором спросила она. Кажется, она совсем не ожидала, что я именно об этом поведу свой разговор.

— Мира, — сказал я, — дело не в том, с чего я это взял. Дело в том, что за прошедшее время ваши отношения с Артёмом очень сильно изменились, и мне нужно понять, в какую именно сторону. Это не потому, что я лично вас в чём-то подозреваю. Но я хочу, чтобы ты поняла простую вещь: для Кости прошла всего лишь одна неделя. Он как горел к тебе искренними чувствами, так и горит. Грубо говоря, для него жизнь не ушла далеко вперёд. Он всё тот же мальчишка, влюблённый в тебя по уши, а для вас с Артёмом прошло пять лет, причём, грубо говоря, не только совместной работы, но и совместной жизни.

Я всё время пытался говорить мягче, чтобы не задеть чувства Мирославы, но в какой-то момент понял, что мне всё равно придётся резать по живому.

— Чтобы ты понимала: с точки зрения стороннего наблюдателя, вы с Артёмом друг друга понимаете едва ли не с полумысли, а даже не с полуслова. Ситуация за столом была настолько показательна, что я, мягко говоря, ошалел. И не только я. Поэтому мне и пришлось затронуть такую личную и щекотливую тему. У вас с Артёмом очень близкое понимание друг друга. Очень чуткое. Если это всё носит в том числе и романтический подтекст, мне нужно об этом знать, потому что я должен буду позаботиться о Косте. Он — мой друг, и ему уже вся ситуация доставляет дискомфорт. Ему больно. Но он старается держаться, не давить на тебя и идти с разборками с Артёму. Но так он так долго не продержится. Его демоническая натура рано или поздно возьмёт своё.

Я смотрел в лицо девушки и пока не мог понять, на какой ответ могу рассчитывать.

— Я с пониманием приму ваши отношения, не мне вам читать нотации, когда вы столько сделали для меня. Но Костя мне практически как брат. Я должен знать, к чему готовиться. Ведь хуже всего, если в пятёрке начнётся разлад из-за женщины. А ты уж извини, Мирослава, но сейчас у вас вырисовывается классический любовный треугольник.

В какой-то момент девушка скорчила настолько брезгливую гримасу, что я даже сначала не понял, к чему она относится. Но поспешил добавить:

— Это исключительно взгляд со стороны. Вот ты, Артём и Костя сейчас — это реальный классический любовный треугольник.

Мирослава смотрела на меня квадратными глазами, и в этот момент я даже почувствовал лёгкое, почти незримое прикосновение ментальной магии к своему сознанию. Но прежде чем напор усилился, Мирослава задала вопрос:

— Могу я увидеть ситуацию твоими глазами?

— Пожалуйста, — чуть ли не с облегчением выдохнул я. — Смотри, как это выглядело со стороны.

И я поделился с ней слепком всего того, что видел сам: показал ей, как Артём ухаживает за ней, как реагирует Костя, как воспринимает всё это она сама. Правда, я сжал всё видение, чтобы было достаточно компактно. Но несмотря на это, оно заняло минуту, может быть, полторы.

И всё это время у меня внутри черепа бегали некие мелкие существа, получающие информацию прямо из сознания. Но сейчас я терпел, так как это было просто необходимо.

А затем у меня пропало это извечное чувство, словно по внешней оболочке моего разума ползают крохотные муравьи. Ментальное воздействие на меня исчезло, а Мирослава в это время нахмурилась, отвернулась от меня. Некоторое время сидела молча, видимо, переваривая информацию.

После чего подняла на меня всё ещё удивлённый взгляд и сказала:

— Вить, я немного ошарашена и сбита с толку твоим вопросом и видением ситуации. И вот почему. У нас с Артёмом близкие отношения, но не в том плане, в котором кажется тебе. Мы с ним даже… Не просто как брат и сестра, ещё ближе. Мне иногда кажется, что у нас не просто один мозг, одни реакции на двоих, а как будто у нас одно сознание на двоих, одно тело. Мы настолько слились во время всей этой операции, что у нас получился чуть ли не самый настоящий симбиоз.

Она пыталась подыскать такие слова, чтобы я понял, поэтому в какие-то моменты она запиналась и замолкала, но затем начинала говорить ещё жарче.

— Во время поиска нам было необходимо слиться, чтобы выполнять задачу, как единый организм. Но теперь… Даже выйдя обратно в реальность… Нам очень сложно разделить себя друг от друга и представить по отдельности. Это очень сложный процесс. И на него ещё уйдёт какое-то время. Но ты должен понимать: романтического подтекста там никакого нет. Это ещё хуже, чем… Представить себя с братом. То есть у нас вообще никаких мыслей в плане отношений или чего бы то ни было нет и никогда не сможет быть. Нам это будет слишком противно.

Мирослава подключила руки и принялась жестикулировать, отчего ей стало проще выражать свои мысли.

— А так — да, произошло слияние двух личностей, и сейчас нам обоим очень сложно. А ты со своей стороны сейчас видишь то, что видишь… Но и ты должен это понимать, и Костя должен понимать в том числе: нам нужно время для того, чтобы разделиться.

Тут девушка улыбнулась, и в её глазах потеплело.

— Просто и ты, и Костя отчего-то забываете, что я же видела память Жердева! И это были такие тёплые, искренние чувства! Я никогда не смогу предать подобное. Когда я совсем терялась в чужих воспоминаниях, мне нужен был хоть какой-то якорь. Артём мне сказал, что я должна выбрать какое-то одно воспоминание, за которое и буду держаться, как за нечто неизменное. И я в качестве этого самого якоря выбрала как раз-таки чувства Кости, потому что это было действительно самое яркое, доброе, светлое, искреннее чувство, которое я только видела в своей жизни. В нём можно было и утонуть.

Мирослава перевела дух и покачала головой.

— А то, о чём вы подумали, с Муратовым… — сказала она, заметив выражение моего лица, — нет, ничего подобного у меня нет.

Я после её тирады буквально выдохнул с облегчением.

— Тогда так, — сказал я, — сначала я поговорю с Костей, а потом уже ты поговори с ним, пожалуйста, объясни то, что объяснила мне сейчас. Потому что он страдает. Глупостей он пока не наделал, но судя по отметинам на столешнице, он был очень близок к тому.

— Боги, — девушка подняла лицо к серому небу. — Столешница! Может, заказать тебе новый стол? — съязвила Мирослава.

Я не смог удержаться от смеха, в том числе и от облегчения, которое испытал.