Рожденный, чтобы жечь! 2 (СИ) - Лим Дмитрий

За столом сидел мужчина в штатском, но в его выправке и взгляде чувствовалась военная закалка. Он жестом предложил Борису и его сопровождающим присесть.

— Борис Клеменко, — начал он, глядя на Бориса поверх очков. — Вы, наверное, задаетесь вопросом, зачем мы вас вызвали. Поверьте, у нас есть на то веские причины. В академии произошел инцидент, требующий вашего немедленного участия… и, — он бросил взгляд на Гуглю, — … вашего маленького друга. Не буду вдаваться в детали, скажу лишь, что ваши способности уникальные… кхм. Вы зачислены в поисковый отряд особого назначения. Приказ подписан ректором. Обжалованию не подлежит.

Борис молчал, переваривая услышанное. Поисковый отряд? Особое назначение? А где этот долбанный инструктор-то?

Бред какой-то. Но, глядя в серьезные лица этих людей, он понимал, что это не шутка.

— И что мне теперь делать? — спросил Борис, стараясь скрыть нарастающее раздражение. — У меня вообще-то учеба… какие еще отряды?

Мужчина за столом нахмурился, словно вопрос Бориса был неуместным. Он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

— Ваша учеба также не пострадает, будет разработан индивидуальный график. Что касается вашей роли в отряде… ваши способности помогут нам в поиске того, что мы ищем.

Борис удивленно вскинул брови. О каких способностях речь? Кроме умения выбивать челюсти и попадать в неприятности, он не припомнил за собой никаких особых талантов. Он снова перевел взгляд на Гуглю, который, увлеченный разглядыванием лампы на потолке, копошился у него на шее.

— И что же мы ищем? — с сомнением спросил он.

Мужчина за столом помолчал, словно обдумывая, стоит ли говорить об этом. Затем, вздохнув, он произнес:

— Пропала группа выпускного курса. Не вернулась с задания. Понимаете, к чему мы клоним?

Глава 23

То, что узнали Боря и Гугля, пришлось им не по душе. Первое, что особо смущало — это таинство вокруг исчезновения лучшей группы академии. Второе — недосказанность академиками. Третье — за целый месяц после того, как их внесли в состав новой, разведывательной группы, никто и с места не дёрнулся, чтобы найти студентов. И Боря был в их числе.

После получения такой «серьёзной» информации даже вылазок не было. У Бориса сложилось впечатление, что Академию закрыли на ключ, огородили территорию колючей проволокой и повесили огромный плакат: «Внимание! Здесь водятся грустные академики! Не кормить, руками не трогать, психику беречь!».

Гугля, правда, пытался сохранять оптимизм. Он, как существо рождённое… вроде и в семье сектантов, а вроде и как бы нет, даже в самой кромешной тьме находил лучик света, который можно было увеличить до размеров прожектора.

«Боря, ну чего ты киснешь? — писал он в телефоне Клеменко, развалившись на кровати в их скромной, но уютной комнате. — Может, нас готовят к чему-то грандиозному?»

— Грандиозному, Гугля? — ответил Боря, уткнувшись взглядом в потолок со странным узором, напоминающим то ли плесень, то ли карту звездного неба для дальтоников. — Настолько грандиозному, что даже не удосужились объяснить, в чем, собственно, заключается наша грандиозность? Меня больше волнует, что будет, если нас заставят искать этих потерявшихся, когда начнутся переходные экзамены. Сам понимаешь…

Гугля подполз поближе к Боре, вновь взял телефон и выбрал смайлик, закатывающий глаза.

«Чё ворчишь то? Тебе ли не пофиг на экзамены? Всё равно мне силу показывать за тебя. А не тебе.»

— Ага, — недовольно буркнул юноша, прочитав сообщение. — Это только по магии. А там ещё теория, и на ней фамильяров вообще не должно быть. Хоть ты и не фамильяр, а младенец.

Затем, Боря упомянул обнуление, которое его ждёт, если вскроется, что он не маг. Гугля, разумеется, попытался его подбодрить, но всё было тщетно. А затем и вовсе, в комнату зашёл Антоха со своими очередными… тупыми идеями.

— К слову, — начал он с порога. — Твоя Лена совсем дурная, — прошёл к своей кровати и, с недовольным видом покосился на Клеменко. — Я к ней и так и сяк, а ей пофиг. Не нравлюсь и всё.

— Хернёй занимаешься, — констатировал факт Боря. — Она вообще тебя не переносит с тех самых пор, как ты притворился, мол, я тебя о чём-то просил. Так что, сколько не подбивай к ней свою колбаску — ничего тебе не светит. Да, малой?

Гугля не сразу понял, что это обращение было к нему. Деловиты тыкая маленькими пальчиками в телефон, он отреагировал только на повторной: «да, малой?», которое звучало уже как-то строже.

— Дя. Антон — ищяк.

— Ишак, — поправил его Клеменко.

Антоха, впрочем, внимания на перебранку с Гуглей не обратил, его душевные терзания были слишком глубоки, чтобы отвлекаться на подобные мелочи.

Он тяжело вздохнул, плюхнулся на кровать, отчего старенькая пружина жалобно скрипнула, и уставился в потолок, словно там, среди плесени и абстрактных созвездий, можно было найти ответ на вопрос, почему Лена предпочла ему, такому видному парню, ботанику с третьего курса, у которого даже имя было какое-то… не запоминающееся.

— Не понимаю, — пробормотал он, скорее себе, чем кому-либо еще, — Чем я хуже этого… Калынова? У него даже рожа какая-то… книжная.

Боря хмыкнул, не отрывая взгляда от потолка:

— С чего ты вообще взял, что она кого-то там предпочла?

— Знаю!

— Ну окей, — протянул юноша. — Тогда причин много. С чего начать? Может, потому что Калынов не пытается засунуть свою «колбаску» куда не просят? Может, потому что он не притворяется тем, кем не является? Может, потому что он хотя бы иногда моется?

Последнее замечание было явно лишним, и Антоха тут же вскинулся, готовый к словесной перепалке, но вовремя вспомнил о своей разбитой любви и уныло опустился обратно на кровать.

— Чушь несёшь, — пробурчал он, — я, между прочим, душ принимаю каждый день. Ну, почти каждый… Ладно, через день. Но это же неважно! Важно, что у меня душа богатая! Страдающая душа поэта! А Лена этого не ценит!

Гугля, до этого момента занятый своим телефоном, вдруг оживился. Он подполз к Антохе и ткнул пальцем в экран.

«Антоха — лузер!» — гордо заявил он, демонстрируя новосозданный стикер с карикатурным изображением расстроенного Антохи и надписью «Я страдаю по Лене!».

Антоха взвыл от отчаяния.

— Даже ты, мелкий засранец, надо мной издеваешься! Где справедливость в этом мире?

Вместо ответа Гугля лишь пожал плечами и принялся лепить новые картинки.

Атмосфера в комнате сгустилась до состояния перезрелого варенья. Боря чувствовал, как его и без того шаткий оптимизм тихонько покидает помещение, крадучись мимо страдающего Антохи и ликующего Гугли.

Он перевел взгляд с потолка, где плесень, казалось, начала складываться в неприличные фигуры, на эту дивную троицу.

Антоха продолжал заламывать руки, причитая о несправедливости мироздания. Гугля, воодушевленный успехом первого стикера, принялся создавать новые шедевры, комментируя каждое свое творение звонким «гы-гы».

Боря, устав от этого балагана, решил сменить тактику. Он резко сел на кровати, отчего пружины отозвались протестующим скрипом. Затем, весьма деловито зевая, потянул руки в разные стороны и начал разминать шею. Антон и Гугля тут же напряглись.

Уж больно хорошо они знали этот жест. Если Боря разминает шею, значит, кому-то сейчас снесут челюсть. Но на их удивление, ничего не произошло. Клеменко встал с кровати и выдвинулся на выход из комнаты.

— Куда это ты собрался? — подозрительно прищурился Антоха, опасаясь, что гнев Бори минует его, переключившись на кого-то менее готового к обороне.

— Проветриться, — буркнул Клеменко, уже нашаривая в кармане связку ключей. — А то тут у вас как в морге. Один сохнет, другой лыбится, как плешивый кот после удачной диверсии в мышином царстве. Мне нужен свежий воздух и тишина.

И, не дожидаясь дальнейших вопросов, Боря выскользнул за дверь, оставив своих товарищей по несчастью наедине со своими тараканами. Он и сам не знал, куда именно направляется. Просто хотелось подальше от этой комнаты, где воздух, казалось, пропитался флюидами страданий и детской злорадности.