Вадбольский 4 (СИ) - Никитин Юрий Александрович

Василий, что залег рядом на крыше и прицельно бьёт по перелезающим через забор, услышал, сказал бодро:

— Ваше благородие, наше щасте, что они не стали дожидаться пушек!

— Сглупили, — согласился я. — Пушки бы пригодились даже очень…

Алиса подсвечивает цели, я только двигаю стволом и нажимаю на спусковую скобу, а на той стороне падают фигурки. Нет, не люди, а живая сила противника. Это как котлеты, которые ешь с тарелки, они растут на деревьях, убитые и зарезанные животные ни при чём, то в другом мире.

На крыше появились двое подростков, хмурые и сосредоточенные, они брали из ящика патроны и тщательно вкладывали их в опустевшие магазины. Наверное, Бровкин обучил чьих-то детей такой нехитрой операции, тем на всю жизнь гордиться и хвастаться.

На крышу поднялись последние защитники, заняли круговую оборону по периметру. Выстрелы слились в непрерывную трескотню, пустые магазины падали на крышу, подростки торопливо протягивали взамен заполненные, и стрельба не утихала.

Наступающих в спину расстреливают люди Бровкина и Перепелицы. Один из отрядов Карницкого, несмотря на потери, прорвался во двор, бегом промчались к дому и уже взбежали на крыльцо.

Там я их и встретил. Несколько пуль ударили довольно чувствительно, я постарался ворваться в самую гущу, там стрелки не достанут, хотя всё же стреляли, чаще убивая своих.

Мой меч с особо острым лезвием сразу же залило кровью по самую рукоять, я двигался на предельном ускорении, всё тело болезненно ноет, меч рубит закованные в доспехи тела, словно те из грязного снега.

Отряд прорвавшихся, это человек двадцать, полег моментально. Я метнулся к пролому рядом с воротами, там лезут ещё и ещё, молча рубил и рубил, пока вал трупов не начал мешать перелезть во двор.

Выстрелы постоянно гремят с крыши дома, слышны выстрелы людей Перепелицы. Похоже, на них даже не отвлекаются, одна близкая цель — захватить барский дом и вырезать всех, кто там прячется!

Внезапно звонко и требовательно пропела труба, я не разбираюсь в сигналах, но даже мне понятно по тональности, что это к отступлению.

Прислонился к воротам, переживая тяжёлый отходняк, мышцы ноют, пошёл болезненный процесс регенерации, за время схватки растянул и мышцы, и сухожилия. Хорошо, хоть кости целы.

С крыши крикнул Тадэуш:

— Ваше благородие, передых?

— Ждём вторую атаку, — ответил я. — Будь наготове.

Со стороны противника всё ещё доносятся частые выстрелы, но по звуку слышу наши многозарядные винтовки. Сколько я выдал патронов? Да, по два магазина на каждого, и по сотне патронов в сумке. Ну, пятьсот не уложат, но всё равно ущерб продолжают наносить огромный.

Вот и преимущество новых методов войны и новых видов вооружения. Бездымный порох не даёт увидеть откуда стреляют, а скорострельность и дальность полёта пули сводят на нет любое преимущество в количестве армии.

Сейчас у Карницкого осталось не больше половины армии. Это всё равно много, но их положим ещё легче. У нас два десятка раненых, из них трое тяжёлых, это когда люди Карницкого прорвались через ограду, но угрозу ликвидировали, а раненых затащили в здание, там уже умереть никому не дадим, да и своя регенерация поработает.

Я ждал, затаив дыхание, второй такой атаки не выдержим, сметут числом, но со стороны противника пока никакого движения, наконец Мата Хари передала сообщение, так промодулировав голос, что он прозвучал ликующе:

— Убит старший сын Карницкого!..

Я перевёл дыхание, уточнил:

— А что с Гендриковым?

Она ответила почти так же радостно, надо сделать внушение, при убийстве людей нельзя радоваться, особенно искусственному интеллекту:

— Его подстрелили люди Перепелицы ещё на марше!

— Ранен?

— Да, но две пули в нижнюю часть живота, после таких ран не выживают.

Я пробормотал:

— Стыдно, неловко, но при всём гуманизме лечить не побегу.

Ещё час в напряжённом ожидании. Я видел с подачи Маты Хари, егери Перепелицы продолжают преследование отступающих отрядов Карницкого, отстреливают арьергард.

Отступление превратилось в беспорядочное бегство, брошенным оказался обширный обоз, на котором предполагалось вывозить награбленное, а также все три пушки.

Лошадей распрягли, постромки приладили к застрявшим орудиям, и медленно вытащили пусть не на сухое, сухого нет ни на земле, ни на небе, но хотя бы на твёрдое.

Перепелица провожал отступающих чуть ли не до середины пути. Подозреваю, двинулся бы и дальше, но кончились патроны, а главное преимущество егерских войск не штыковые атаки, а точная и частая стрельба из укрытий.

Я на всё ещё ватных ногах поднялся в особняк, в комнатах тепло, водяное отопление пашет прекрасно. Я сбросил окровавленную одежду, пусть стирают, с наслаждением смыл кровь и ошмётки мозгов, долго вытирался толстым мохнатым, как зверь Маяковского, полотенцем, а когда оделся в чистое и вышел, чувствовал себя совсем другим человеком, чистым гуманитарием, разносторонний всё-таки человек, широк, зря Фёдор Михайлович хотел сузить.

Во двор уже въезжает огромный обоз, я прямо с крыльца распорядился лошадей и телеги раздать крестьянам Белозерья, пусть сами кормят коней и заботятся, им хорошо и мне хорошо, пушки поставим у ворот, один вид будет показывать всем, что здесь серьёзные люди живут и здравствуют.

Мата Хари весело каркнула:

— Автомобиль графини уже близко!.. В грязи по самую крышу.

— У нас не солнечная Италия, — огрызнулся я.

— Но дороги пора делать, — заявила она. — Аппиеву видели?

— Надоела эта Аппиева, — буркнул я, — все ею тычут в глаза, как Ваньке Жукову в морду рыбой.

Охранник на воротах подал сигнал, что приближается автомобиль графини, стрелять или не стрелять, я ему показал кулак.

Ворота после обоза пока распахнуты настежь, автомобиль осторожно обогнул подводы и протиснулся к крыльцу особняка.

Антуан выскочил, открыл дверцу перед Сюзанной. Она выбралась, кутаясь в пальто, и сразу раскрыла над собой зонтик, хотя у неё шляпка шире зонтика, округлила глаза.

— Что тут было?

Я отмахнулся.

— Да так, Карницкий приходил с людьми. Это сосед, граф, владелец рудников и верфей… Угрожал, требовал.

Она спросила встревоженно:

— Что он хотел?

Я тяжело вздохнул.

— Пытался всучить мне и своё имение. Пример Гендрикова заразителен, все хотят высокой культуры и духовности, а на меня спихнуть мирские заботы. Но куда мне ещё имение? К тому же раза в четыре крупнее?.. Я ни разу на корабле не был, а у него их три десятка!.. Никто в России работать не хочет, все хотят быть одухотворенными личностями!

Она посмотрела с недоверием.

— Вадбольский… Это у вас такие шуточки?

Я возмутился:

— Какие шуточки? У меня двенадцать раненых! Карницкий оказался куда настойчивее Гендрикова! Но как добивался, как добивался! Что за страна, что за страна?.. Нет, православие нужно заменить протестантством. Те, как муравьи, работают и работают, копят богатство, на небо не смотрят, раз от него никакой прибыли.

— Сумасшедший дом какой-то, — вздохнула она. — Ладно, забирайте своё оружие, а я пойду в дом разбирать свои картонки.

Она вытащила из автомобиля и протянула мне золотую наградную саблю. В сторонке остановился и вытаращил глаза Перепелица, даже сглотнул со странным звуком. То, что у меня на груди боевой орден Святого Георгия, уже сумел переварить, хотя, по его виду, и то не укладывается, всё-таки я кадет, учащийся, но золотая сабля…

Знает, награждение золотым оружием выше награждения большинством орденов, такая награда — отличие из отличий.

Я видел по лицу командира егерского отряда усиленную работу мысли. Раньше золотое оружие с надписью «За храбрость» получали только генералы, потом это распространилось и на старших офицеров. Рядовые, естественно, в такой перечень не попадают. Значит, я офицер, причем, из старших…

Он даже вздрогнул, хотел было идти, как шёл, но не выдержал, спросил:

— Это… где же?